Читать книгу "Влюбленный опекун - Лаура Кинсейл"

Кто сравнится в высшем споре

Красотой с тобой?

Точно музыка на море —

Нежный голос твой.

Точно музыка в тумане

На далеком океане,

Там, где ветры в сладких снах

Чуть трепещут на волнах.

В полночь месяц чуть колышет

Воды в глубине;

Лоно моря еле дышит,

Как дитя во сне.

Так душа, полна мечтою,

Чутко дышит красотою;

Нежно в ней растет прибой,

Зачарованный тобой.[1].

Тесс слушала, очарованная мелодией слов. Капитан продолжал читать, и после первых же строк в ее воображении ожили картины ночного океана в лунном свете. Эта сцена тронула Тесс до глубины души своей прелестью, и, когда он закончил, она продолжала молчать.

Гриф понял, что поэма произвела на Тесс желаемое впечатление, и не спеша продолжил движение.

Наконец Тесс запинаясь сказала:

– Это звучит гораздо лучше из ваших уст.

– Может быть, потому что теперь вы узнали правду. Это сочинение лорда Байрона, а не мистера Боттомшоу.

– Может быть. – Тесс была не слишком уверена, что на ее восприятие стихов повлияло настоящее имя автора.

– И что вы сказали ему?

– Кому?

– Мистеру Боттомшоу.

– А-а... – Тесс вздохнула. – Сказала, что должна подумать. – Она бросила быстрый взгляд на капитана. Его лицо оставалось непроницаемым; казалось, он просто не слышит ее. – Похоже, вы не одобряете такой ответ...

Фрост пожал плечами:

– Понимаю, что это не совсем честно, но... Надеюсь, он хороший человек.

– О да, – задумчиво произнесла Тесс. – Очень хороший. Только...

Она замолчала, поймав себя на том, что едва не проговорилась. Вряд ли следует признаваться, что капитан Фрост стал для нее образцом, с которым она сравнивала своих поклонников. По ее мнению, ни один из них не был таким красивым, занимательным и общительным; с ним ей всегда легко было разговаривать. И ни один из них не пробуждал в ней такого странного пылкого чувства, от которого у Тесс слабели колени, когда он улыбался ей.

Тесс смущенно опустила голову, не желая, чтобы Фрост заметил робкую надежду в ее глазах. Он был ее другом; чего ей еще желать?

Она начала рассказывать ему о бесчисленных брачных предложениях с наивной мыслью, что, возможно, когда-нибудь станет желанной и для него, но капитан вел себя как брат, как друг, и не более того.

Разумеется, Тесс твердила себе, что должна быть довол ь-на и этим. Он вовсе не обязан был проводить время с ней. Обладая элегантной внешностью и соблюдая этикет, Фрост мог бы иметь успех у лондонских женщин. Даже мисс Грант-Гастингс, казалось, никак не решалась сделать окончательный выбор между привлекательным капитаном и лордом Фолкеном, так что в обществе даже начали строить предположения: действительно ли мисс Грант-Гастингс увлеклась кузеном или только старалась вызвать ревность у Фолкена? Тесс склонялась к последнему. Она просто не могла представить, что мисс Грант-Гастингс позволит себе влюбиться в кого-то ниже баронета.

Однако это еще не означало, что капитан не мог влюбиться в мисс Грант-Гастингс. Подобная мысль была для Тесс настолько неприятной, что она постаралась немедленно выбросить ее из головы и заменить чем-то более привлекательным.

– Вы так и не спросили меня о моей презентации при дворе.

– Тогда, если вы решили оставить разговор о мистере Боттомшоу, позвольте спросить. И как все прошло?

Тесс в раздражении закатила глаза.

– Мистер Боттомшоу нанял вас в адвокаты, капитан Фрост, или вы просто хотите заставить меня испытывать чувство вины в отношении этого бедного человека?

– Мое имя Эверетт, – напомнил Гриф. – И он вовсе не бедный.

– Тетя Кэтрин сообщила мне полную информацию о состоянии Боттомшоу, будьте уверены. – Тесс нервно одернула край куртки для верховой езды. – Простите, но мне трудно привыкнуть к тому, что вы уже не капитан Фрост.

– В самом деле? – удивленно произнес он. – В таком случае зовите меня просто Гриф.

Тесс быстро взглянула на него.

– Гриф, то есть Грифон, не так ли? Мне нравится это имя. Я заметила его как-то раз в одном из ваших писем моему отцу. Вы можете называть меня Тесс: это даст тете Кэтрин еще больше пищи для ее фантазий.

Ее озорная улыбка лишила Грифа возможности продолжать играть роль наставника. Он старался по возможности соблюдать объективность, но советовать Тесс такого простофилю, как Боттомшоу, было выше его сил. Мысль о толстяке, с важным видом читающем Байрона, в то время как Тесс в раздражении не находит себе места, вызвала у Грифа молчаливую усмешку.

Тем не менее мистер Боттомшоу был богатым, степенным и серьезным мужчиной, хотя ужасно скучным и безвольным, и Грифу не доставляло особого утешения то, что он чувствовал свое превосходство над ним, пусть даже Боттомшоу не имел никаких шансов покорить женщину чтением романтических стихов.

Глубоко вдохнув холодный утренний воздух, Гриф предложил Тесс прокатиться галопом по широкой зеленой лужайке. После первой утренней верховой прогулки в парке он чувствовал себя ужасно: мышцы ног болели несколько дней, и на теле остались синяки, после того как норовистая черная бестия дважды сбросила его.

Тесс охотно согласилась, но даже от этого небольшого развлечения едва не пришлось отказаться, когда жеребец конюха споткнулся и начал хромать.

– Какая досада, – пробормотала Тесс и подъехала к спешившемуся конюху. – Серьезное растяжение?

– Нет, мэм. Мне следовало предупредить вас заранее, что старый Ральф не может бегать быстро. Надеюсь, ничего страшного. Держу пари, завтра все будет в порядке.

Тесс посмотрела на Грифа с явным разочарованием, и он, почувствовав немую просьбу в ее взгляде, неожиданно обратился к конюху:

– Леди Коллир не хотела бы возвращаться так рано. Не мог бы я проводить ее домой после прогулки?

Конюх растерянно взглянул на него:

– Извините, сэр, но я не могу возвратиться домой без ее светлости: хозяйка сдерет с меня шкуру за это.

– Зато вы можете подождать меня у ворот парка, – небрежно сказала Тесс, – а я обещаю вам вернуться через полчаса.

Слуга еще некоторое время колебался, но Тесс, считая, что договоренность достигнута, развернула гнедого мерина и легким аллюром двинулась вперед по лужайке.

Гриф и конюх обменялись беспомощными взглядами.

– Ладно, подождите у ворот парка, – сказал Гриф и подкинул вверх извлеченный из кармана соверен, который конюх поймал ловким движением.

– Да уж, буду ждать, сколько захотите, сэр, – сказал он, с улыбкой глядя вслед Грифу, удалявшемуся на своем жеребце.