Читать книгу "Как в страшной сказке - Марина Серова"

Я не заставила себя долго ждать и, разувшись в прихожей, проследовала на кухню. Марина проскользнула следом и плотно закрыла за собой дверь.

– Садитесь вот сюда, – кинула она взгляд на табуретку у стола, сама устраиваясь рядом со мной. – Извините, что не предлагаю чаю, разговор, надеюсь, будет коротким.

– Ничего, чаю я не хочу, – успокоила ее я. – Мне действительно важен разговор. Скажите, вы в курсе, по какому поводу вашему мужу так… надоедают в последнее время?

– Я не знаю, по какой причине это происходит, – раздраженно отмахнулась Марина, – этого как раз никто не объясняет. Но я знаю, что от него требуют сказать, где он был в конце мая. А я вас заверяю, что он находился в изолированном месте и не мог свободно раъезжать по городу. Я заверяю вас! – подчеркнула она. – Надеюсь, вы удовлетворены?

– Боюсь, что нет, – покачала головой я. – Мне бы все же хотелось узнать от вас конкретное место пребывания вашего мужа.

Марина всплеснула руками.

– Ну хорошо, он находился на лечении. В одной клинике.

– Что за клиника? – не отставала я.

Марина вздохнула и как-то безвольно опустила руки. Она задумчиво смотрела в окно, и выражение лица ее становилось все более хмурым.

– Ну хорошо, – проговорила она, поднимаясь со своего места. – Короткого разговора, наверное, все-таки не получится, поэтому я поставлю кофе. Мне многое придется вам объяснить, хотя я по-прежнему не понимаю, почему моим мужем так заинтересовались правоохранительные органы…

Мне на руку было то обстоятельство, что проверкой Александра Филипповича Суслова занимался бравый капитан Арсентьев, обладавший соответствующими документами, которые он наверняка показывал семье Сусловых. По этой причине Марина, видимо, и не сомневалась, что я являюсь его коллегой, поэтому была избавлена от необходимости объяснять, кто я такая.

Пока Марина варила кофе, она даже не смотрела в мою сторону и молчала, сосредоточенно что-то обдумывая. Наконец она поставила на стол две чашки с кофе и банку сгущенного молока и, сделав пару глотков, принялась рассказывать.

– Начну сразу с главного, – закуривая сигарету, сказала она. – Мой муж лечился в частной клинике от одного заболевания… весьма щекотливого характера. Проще говоря, от алкоголизма, – усмехнувшись, посмотрела она мне прямо в глаза. – По нему, наверное, не скажешь, что он склонен к пьянству… Так оно и было поначалу. Но, сами понимаете, медицинская среда… Потом, он человек очень мягкий, слабовольный. Он не может отказать в резкой и твердой форме, постоянно боится кого-то обидеть, даже если этот человек и не является его другом. У него много знакомых врачей, большинство из них работают в стационаре… Он, кстати, и сам работал там до недавнего времени. Нервная, напряженная обстановка, ночные дежурства, когда хочется расслабиться… Вот все эти обстоятельства и привели к тому, что он стал хроническим алкоголиком. Нет, он всегда вел себя прилично, никогда не буянил, не дрался, но все равно – он стал полностью зависим от бутылки. И даже после того, как по моему настоянию бросил стационар и перевелся в поликлинику…

– Как же он мог стать главным врачом, будучи алкоголиком? – перебила я женщину.

Марина усмехнулась:

– Ну, у него же на лице не написано, что он алкоголик. К тому же он всегда вел себя прилично и тихо. Как врач он оставался на должном уровне, навыков своих не терял. И о том, что он лечился, практически никто не знает. Ну, так вот… Я надеялась, что в поликлинике у него не будет привычной обстановки и он сам остановится. Но было уже поздно, привычка стойко укоренилась, и он ни дня не мог прожить без спиртного. На работу, правда, ходил трезвым, зато уж после работы… – Марина горестно махнула рукой. – Он очень страдал от этого сам, хотел избавиться. Я устала смотреть на это и решила обратиться в частную клинику, там, кстати, работает его бывший однокурсник. Поначалу Саша и слышать не хотел, боялся, что кто-нибудь узнает о его заболевании. Как будто лучше, если его будут каждый день видеть пьяным! – воскликнула Марина.

Она затушила сигарету и снова закурила. Я внимательно слушала.

– Но в конце концов мне удалось его убедить, – продолжала тем временем Суслова. – Он сходил на прием, ему была обещана полная конфиденциальность, и он согласился. В поликлинике взял отпуск за свой счет, сказав, что хочет отдохнуть. В середине июня вышел и благополучно приступил к работе. Вот и все…

Марина закончила свой рассказ, но выпроваживать меня не спешила. Она посмотрела на меня и продолжила:

– Я могу дать вам адрес той клиники. Там вам могут подтвердить, что он никуда не выходил за весь период лечения. Таково непременное условие – полная изоляция. Там есть все: и душ, и телевизор, и пресса, и столовая… Так что он ни в чем не нуждался. Там все задокументировано. Они вообще-то соблюдают конфиденциальность, но милиции, наверное, обязаны будут сказать? Или нет? Если нет, то я могу сама позвонить и сказать, что не возражаю, чтобы вам показали его медицинскую карту. Но вот о чем, самом главном, я хочу вам сказать… С тех пор мой муж ни разу не пил. Я даже не говорю о тех деньгах, которые мы потратили на лечение – а сумма, поверьте мне, немаленькая. Но гораздо важнее нервы, а также душевный покой и семейное благополучие. Так вот, мне бы очень не хотелось, чтобы после этой нервотрепки мой муж запил. Я уже говорила, что он человек слабовольный. Он уже на грани срыва. Сегодня он слег в постель, у него депрессивное состояние, лежит обложенный подушками и компрессами, пьет какие-то пилюльки, стонет и охает. Мне бы не хотелось, чтобы завтра он пошел и напился.

– Не волнуйтесь, – серьезно ответила я, понимая состояние Марины и ее тревогу за будущее семьи. – Я вас уверяю, что, во-первых, наш с вами разговор не станет предметом ничьего обсуждения, так что тайна лечения вашего мужа будет сохранена. Это я гарантирую. И во-вторых, больше ему никто не станет трепать нервы. Пускай успокаивается, берет себя в руки и выходит на работу. Все нормально.

Я поднялась с табуретки и пошла к двери.

– Вы меня извините за резкость в начале встречи, – заговорила Марина, поднимаясь следом, но тут дверь на кухню открылась, и на пороге появился сам Александр Филиппович Суслов.

Вид у главы семейства был весьма плачевным, жалким и одновременно смешным. На голове главного врача колыхался большой ночной колпак, сам он был облачен в мягкую полосатую пижаму, на ногах меховые тапочки с загнутыми носами. В эту минуту он был похож на доброго сказочника, обиженного книжным злодеем. Кроме того, на лбу Александра Филипповича красовалась белая повязка, которую он придерживал обеими пухлыми руками, так как она постоянно сползала ему на очки.

– Боже мой, Мариночка, если бы ты знала, как мне плохо, – чмокающе проговорил он. – Сделай мне, пожалуйста, кофе…

Тут взгляд его упал на меня, и бедный Суслов медленно и бессильно опустился на табуретку, уронил повязку и, хлопая глазками, обреченно проговорил:

– Я этого не вынесу…

– Сашенька, успокойся, – тут же метнулась к нему Марина. – Я тебе сейчас все объясню. Все хорошо, все закончилось, тебя больше никто не побеспокоит и никто ничего не узнает. Ну, успокойся, пупсик, пойдем, я тебя уложу и принесу тебе кофе в постель. Пойдем, пойдем…