Читать книгу "Карманный атлас женщин - Сильвия Хутник"

Восхождение восьмидесятидвухлетней старушки на четвертый этаж происходит так. Сначала она долго ищет ключи от входной двери. Она всегда носит их в специальном чехольчике, который имеет обыкновение теряться в бездонных пучинах сумок. Окоченевшие пальцы не в состоянии сразу ухватить предмет. Они должны сложиться в крючочек, кривой птичий коготок. Ороговевшие подушечки подцепляют-таки ключи и вытаскивают наружу. Прекрасно, остается только открыть маленькую молнию, не выпуская покупки из рук. Впрочем, их можно поставить на пол и прислонить к ногам. Но полиэтиленовые пакеты заваливаются, и из них высыпается картошка, помидоры и горох. А попробуй теперь пособирай — не получится согнуться. Приходится ждать кого-нибудь, кто поможет. Хуже всего, если попадется такая же растяпа. Стоят тогда два беспомощных существа, попавшиеся в западню времени. Их склоненные силуэты обсуждают, как поднять сумки. Для тех, кто помоложе, ситуация абсолютно непонятная. Просто в голове не укладывается. Ну и чего ты, старуха, стоишь, какие проблемы решаешь. В чем дело: наклонись и убери свои манатки, не видишь, что ль, нам пройти надо, спешим. А не можешь, так нехрен вообще на улицу вылезать. Но все же найдется такой, кто из жалости соберет эти базарные сокровища. Чаще всего этим кем-то оказывается человек не первой молодости, который, содрогнувшись, представляет себя в такой же ситуации. Встревоженно смотрит на небо и рассчитывает на какие-то плюсики: авось, что-нибудь да будет занесено в список добрых дел на его будущий счет. Обдумывает план эвтаназии на случай «страшной, унизительной старости». Наконец покупки возвращаются на свое место в сумках, старушка входит в дверь, которую соседка открыла своим ключом. Ну, вперед.

Четыре этажа. Высокие ступени, перила. Тяжелее всего дается первый шаг, сразу ведь не разгонишься. Коленка как деревянная, онемела. Вся энергия направлена на ноги. Лишь мысль об отдыхе в собственной квартире придает силы. Хочешь не хочешь, а наверх все равно придется забраться. Другого выхода нет. Шаг, один, второй. Остановка. Судорожное цепляние за перила, покорение Эвереста. Ежедневное, скромное, без фотокамер и водружения флага на вершине. На уровне третьего этажа начинается вроде как галлюцинация. Восходительнице кажется, что она уже на четвертом, перед своей дверью. Хватается за дверную ручку, пытается вставить ключ в замок, но кто-то внезапно открывает дверь изнутри. О, Матерь Божья, я очень извиняюсь, опять ошиблась. Блядь, старая карга, который уж раз за неделю, который уж раз вламываешься? Кто тебя подсылает проверять нас? Со скуки? Давай вали отсюда, а то дам пенделя под зад, полетишь обратно со всем своим барахлом. Старушка поспешно начинает взбираться на следующий этаж. На спине чувствует взгляд соседа снизу. Это ее напрягает и пугает. Один неверный шаг, и она спотыкается о ступеньку. К счастью, в последний момент успевает удержать равновесие. Слышит стук закрываемой двери. Ее мучитель исчез.

Ну да ладно, главное — забраться повыше. Сердце колотится, пот течет по лицу, затекает под узел платка на подбородке. Восхождение сопровождается посапыванием и покряхтыванием. Отрывистыми вздохами «Матерь Божья», «Не могу». Когда так же страдал один знаменитый поляк,[37]все глотали слезы перед экранами. Как же он самоотвержен, как он борется с недугом. Ежедневные вздохи улицы уходят на задний план, забываются, больше не волнуют. Разве что раздражают.

И чего ты стонешь, чего сопишь, совсем замучилась ходить? Или стыдно вдруг стало? В перемещении должны помочь палки, костыли, ходунки, инвалидные коляски. Лицо перекошено гримасой боли, рука едва удерживает клюку. Тело всей своей тяжестью наваливается на опору. Лишь на клюку надежда. К сожалению, чтобы идти, надо отрывать спасительные палки от земли и ставить подальше, что, в общем-то, невыполнимо, это своего рода олимпиада. Это также задержка движения. Идет такая калека, а за ней толпы разъяренных людей. Нетерпеливо цокают языком, включают поворотники и обходят трясущееся тело.

Медленное движение в публичном пространстве — это как отрыжка на светском рауте. Эдакий ляп, вульгарная провокация. Такая каждодневная нахальная пропаганда медленного хождения — пощечина капиталистическому развитию нашего города. А хуже всего — это когда старухи не успевают перейти дорогу на зеленый, только до половины доползают, подгоняемые звуком клаксонов. Но ведь в машине может сидеть какой-нибудь менеджер, какой-нибудь хед-хантер, продакт спешиалист, сэйлз ассистент. Он на работу едет, он спешит, у него встреча, корова старая! Ты хоть знаешь, что значит опоздать на собрание, входить под звук нетерпеливых покашливаний. Что он тогда должен сказать? «Простите, господа, но какая-то сморщенная баба заблокировала проезд по Груецкой?» Не ровен час, собьешь такую кулему, и все — тебе крышка. Влетает не пойми откуда под колеса, спешит неизвестно куда, не смотрит, не видит, не взглянет, а чешет по зебре на красный. Лучшие тормоза не справятся. Визг шин, бах, баба на капоте, туфли в сторону. Сумки летят на ближайший газон. И тогда ты не просто опоздаешь на работу, день — псу под хвост. Да что там день — даже ночью кошмары. И все из-за этих непредсказуемых кошелок. Вроде как медленно тащится, ничто не предвещает резких движений. А тут неожиданный прыжок, рывок, маневр и несчастье.

Когда же наконец через пятнадцать минут старушка добирается до квартиры, она уже сама не своя. Это — пыхтящая машина, сломанный паровоз, отправленный на запасные пути, красная свекла с истекающим слюной ртом. Последние силы помогают сумкам приземлиться на кухонном столе, а старушке — на стуле. Ну, Марыся, справилась. Снова получилось самой сделать покупки. И не такая уж она и старая, выходит. Как она по этой лестнице, точно косуля какая. Она прекрасно знает, что многие в ее возрасте лежат в постелях, в подгузниках. А она — независимая, энергичная, полная сил. Только что доказала это.

Ужасная мысль в один миг парализует все ее тело: а мука? Она ведь муку не купила! Забыла. Как она теперь испечет оладьи? Она не сможет выйти еще раз в магазин, чертыхнуться и быстро сбежать вниз, перескакивая по две ступеньки. Просто не в состоянии. Придется ограничиться скромненьким обедом и лечь на диван. Накрыться одеялом с головой. Только так она может заснуть. Боится, что кто-нибудь ее увидит, что штукатурка упадет ей на голову. Она свертывается калачиком, принимает позу эмбриона, что-то бормочет и засыпает.

Мгновение, когда нас покидает сознание, но мы еще не спим, — зазор в нашем существовании. Им может воспользоваться враг, ворваться к нам в голову и все в ней перемешать. Но и мы сами можем овладеть подвешенным между явью и сном состоянием. Тогда достаточно посильнее сжать кулаки и зажмуриться. Неповторимое чувство полета, кружащихся под веками геометрических фигур. Еще мгновение, и нас нет. А есть сон.

Посещение поликлиники придает смысл всему старушкиному дню. Накануне можно погладить рубашку, приготовить направления, медкарты и рецепты. Потом рано утром проснуться в приподнятом настроении. Сегодня мы идем по делам. Ну да, только это проходит довольно быстро. Остаются остальные дни, которые не приносят ничего, кроме боли в спине и отека ног. Остается еще столько жизни! Когда все это кончится?