Читать книгу "Я была первой - Катрин Панколь"

Я скиталась в лабиринтах собственного подсо­знания, злилась на саму себя, на своих любовников, на весь мир. Я шла от заблуждения к заблуждению, и изо дня в день в недрах моей души росла нена­висть, готовая перелиться через край. Стороннему наблюдателю могло показаться, что перед ним ми­лая прилежная девушка, но внутри меня дымились развалины, я была подавлена, и всякий зверь, осме­лившийся приблизиться ко мне вплотную, риско­вал испробовать на себе острые зубки. Я никого не подпускала близко к себе, тем более – в себя. Желая скрыть от посторонних глаз зыбучие пески своей души, я отгораживалась спасительной стеной жен­ского обаяния, цветастыми веерами, призванными сбить незнакомца с толку. Моими орудиями были мини-юбка, белокурые завлекалочки на лбу, осиная талия, угольно-черные глаза, набеленное лицо, раз­винченная походка. Накрашенная и разодетая, я бы­ла похожа на украденный битый автомобиль, кото­рый ушлый торговец пытается сбыть под видом новенькой сверкающей машинки, безукоризненной с технической точки зрения.

И тут разразилась война.

Сначала принялись воевать между собой разные части моего «я», выдвигавшие совершенно противо­речивые требования, словно желая окончательно ме­ня добить. Потом я, в свою очередь, вступила в не­примиримую схватку с самонадеянными глупцами, пытавшимися решить мои проблемы при помощи поцелуев, обещаний, клятв, признаний в любви и обетов верности. Но все эти горячие компрессы ни­чуть не помогали, хотя я и требовала их на каждом шагу. Я хотела добыть рецепт внутренней гармонии, научиться жить в мире с самой собой.

Вконец сбитая столку, я ожидала получить от сильного пола некую панацею, волшебный эликсир, который позволил бы мне воспрять духом, разо­браться в себе, и убедившись, что все их усилия бес­плодны, безжалостно гнала своих кавалеров прочь.

Потребовалось немало времени, чтобы я приня­ла себя такой, какой была на самом деле, склеила вместе разрозненные элементы своего «я», научи­лась мирно сосуществовать с собственной душой. Затратив уйму времени и сил, я провела настоящее детективное расследование.

Я училась, наблюдая за людьми. Я выслеживала их как заправский частный сыщик, тщательно подбира­ла и анализировала мельчайшие улики, пылившиеся у всех на виду вещественные доказательства, которые так много могли поведать профессионалу. Я дала бы фору любому полицейскому Скотланд-Ярда. Я стала специалистом экстра-класса, людские сердца более не скрывали от меня никаких секретов. Теперь я мо­гу с первого взгляда распознать полуброшеную же­ну, которая пачками глотает Прозак, окунаясь с го­ловой в спасительную рутину повседневности; стерву, изводящую мужчин своими непомерными претензиями; тайную развратницу, прилежно и на­смешливо исследующую мир самцов. Я читаю меж­ду строк едва скрываемое раздражение уставшего мужа, его тлеющую ненависть, мелкие придирки, призванные утаить злость, тайно бурлящую в не­драх его души. Я вижу насквозь неверных мужчин, без запинки выдающих привычную ложь, их наиг­ранную веселость и трусость женщин, упорно не же­лающих видеть правду. Жизнь людей – это беско­нечное поле для наблюдений, где громоздится множество деталей, способных пролить свет на ва­шу собственную жизнь, словно шаг за шагом ища разгадку преступления. Чужое счастье или несчастье можно созерцать бесконечно. Ни один доктор не из­лечит ваш душевный недуг лучше, чем средство, до­бытое путем таких спасительных наблюдений. Вы вдруг отчетливо понимаете, что все бросающееся вам в глаза, раздражающее и донимающее вас в дру­гих, на самом деле в точности отражает ваши собст­венные беды, изъяны и недостатки, в которых вы никогда бы не признались себе, не будь у вас перед глазами столь наглядного примера.

Несколько раз мне казалось, что я вот-вот сверну шею глубоко засевшему врагу, мешавшему мне лю­бить. Но он всякий раз возвращается во всеоружии, коварный и настойчивый. Иногда мне удается удер­живать его на расстоянии, не допускать в мои част­ные владения. Но еще слишком сильны во мне злость, необузданная жестокость и внутреннее на­пряжение, еще слишком часто в ошеломлении, в ис­ступлении я натыкаюсь на бездыханный труп повер­женного любовника, этот изысканнейший трофей, не позволяющий мне воскликнуть: «Я спасена, я спокойна, я готова к примирению», иначе говоря: «Я готова полюбить ближнего, несмотря на то, что этот ближний – мужчина».

Любовь… Это слово подобно кораблю, на палубу которого со всех сторон хлещет вода. Даже Пти Робер трактует его путано. Что значит «любить»? От чьего лица произносится фраза «Я тебя люблю?» Ко­му она адресуется? Что говорящий требует взамен? Или он предлагает свою любовь совершенно беско­рыстно? Как долго это утверждение остается в силе: несколько секунд или вечно? Может быть, эти три слова подобны мыльному пузырю, который лопнет как только довольные любовники ослабят объятия, почувствуют, что получили то, чего им так не хвата­ло, осуществили свою детскую мечту. Откуда берет­ся свойственная нам манера любить? Неужели мы сами воздвигаем это шаткое сооружение? Или кто-то заранее заготовил все штыри и балки, отдельные доски и целые блоки, а мы лишь ощупью продвига­емся по опасному участку, теша себя заблуждением, что мы вольные завоеватели.

Поначалу все эти вопросы были для меня чем-то вроде китайского ребуса, пока однажды я не зада­лась целью докопаться до истины. За остроугольны­ми шляпками и загадочными улыбками скрывалась великая тайна – причина моих неудачных романов, до удивления похожих друг на друга.

Я вдруг поняла, почему мужчины, приносившие на мой жертвенный алтарь свою любовь, свою жизнь, свою мужскую силу, обречены на провал.

Мне всегда казалось, что моей вины в этом нет.

Я была отчасти права: моей прямой вины в этом действительно не было. Я выступала в роли наемного убийцы.

Сама того не подозревая, я слепо исполняла чужую волю.

Так, шаг за шагом, мне открывалась истина. Но какую резню, сколько трупов встретила я на своем пути! Сколько раз мне приходилось в отчаянии спа­саться бегством, отчего во рту остался горчайший привкус, а в сердце – зияющая рана, из которой не переставая сочилась кровь.

Однажды вечером, ближе к концу ужина, я ре­шаюсь-таки задать другим этот коварный вопрос. Мы сидим в маленьком ресторанчике на Норманд­ском побережье. – Как бы вы определили, что такое любовь? – спрашиваю я. – Точнее, любовь между мужчиной и женщиной.

Мы знакомы давно. Нас четверо: старые друзья, любовники, конфиденты. Мы отведали морского языка – свежий улов здешних рыбаков, выпили бе­лого вина и бочкового пива, заказали кофе с конья­ком, поговорили о прошлом, о настоящем. Мы смо­трим друг на друга с улыбкой, с приятным чувством, что жизнь прошла не зря, что мы стали мудрее и за­служили право снисходительно улыбаться.

– Когда я встретила Филиппа, почти двадцать лет тому назад, – задумчиво произносит Джудит, одной рукой поправляя свои густые рыжие волосы, а дру­гой теребя сигарету, – мне показалось, что небо со­шло на землю. Я тогда сказала себе: теперь я знаю что такое любовь, и могу умереть спокойно.

– Я бы сформулировал это так, – продолжает Да­ниэль, по обыкновению серьезно и взвешенно: «свер­шилось, я ее встретил». Заметьте, всего четыре слова.