Читать книгу "Летние обманы - Бернхард Шлинк"

7

По дороге в город он остановился у поваленного дерева и столба с оборванным телефонным проводом. Там, где он вчера буксовал, на дороге остались рытвины от колес, он их заровнял.

Все выглядело так, будто случилось само собой. Можно было ехать в город извещать телефонную компанию. Пока еще никто не мог его ни в чем упрекнуть. Но если он не известит телефонную компанию, его тоже нельзя будет ни в чем упрекнуть. Положим, он не видел упавшего дерева и оборванного провода. Да и откуда ему было про это знать? Техник, который проводил в их дом кабель и устанавливал компьютеры и которого он взялся оповестить, и сам по дороге увидит, что случилось. Или не увидит.

Техника он не застал в мастерской. На двери висела записка, что он уехал по вызову и скоро вернется. Но записка уже пожелтела, а сквозь немытое стекло было не разглядеть, работает сейчас мастерская или закрылась на отпуск, а то и на всю зиму. На столах стояли телефоны и компьютеры, лежали кабели, штекеры, отвертки.

В магазине, кроме него, не было других посетителей. Владелец заговорил с ним и рассказал, что в следующее воскресенье состоится городской праздник, и спросил, не придет ли он тоже? И жену, и дочку, может быть, привезет?

Он ни разу не приезжал в магазин с Кейт и Ритой и ни в одну лавку или ресторан с ними не заходил. Иногда они вместе проезжали через город, и только. Что еще известно о них владельцу магазина?

И тут он увидел в «Нью-Йорк тайме» портрет Кейт. Ей присудили премию. В газете сообщалось, что ее не было на вручении, премию за нее получила представительница ее литературного агентства. Редакция не смогла связаться с Кейт, чтобы услышать ее комментарии.

Что же, владелец магазина не читал газету? Не узнал Кейт на фотографии? Он не рассмотрел Кейт как следует, когда они проезжали с ней через город? Может быть, кто-то рассмотрел ее получше, когда она проезжала здесь на машине, и теперь узнал на снимке? Неужели кто-нибудь позвонит в «Нью-Йорк тайме» и расскажет, где можно найти Кейт? Или свяжутся с издателем «Уикли геральд», в котором еженедельно наряду с рекламой печатаются короткие сообщения о преступлениях и авариях, торжествах по поводу открытия новых учреждений, даются объявления о юбилеях, свадьбах, рождениях и смертях?

Рядом с прилавком лежало еще три экземпляра «Нью-Йорк таймс». Он бы с удовольствием купил все три, чтобы не досталось никому другому и никто не прочитал бы этой статьи. Но это насторожило бы владельца магазина. Так что он купил только один экземпляр. Заодно он купил небольшую бутылку виски, которую владелец магазина упрятал в коричневый бумажный пакет. Направляясь к машине, он увидел сложенные в штабель синие стойки и перекладины полицейского ограждения, приготовленные для того, чтобы огородить во время праздника главную улицу. Он еще раз подъехал к мастерской и снова никого не застал. Можно будет сказать, что он заходил туда, но безуспешно.

Вынутую из почтовой ячейки почту он даже не стал просматривать, а не глядя засунул за треснувшую подкладку солнцезащитного козырька. Он снова доехал до панорамной площадки, остановился и открыл бутылку. Виски обжег ему рот и глотку, он поперхнулся и рыгнул. Глядя на коричневый бумажный пакет с бутылкой в своей руке, он невольно вспомнил городских бродяг в Нью-Йорке, которые, сидя на скамейках в Центральном парке, пили из коричневых бумажных пакетов. Потому что не сумели сберечь свой мир.

В прошлый раз, когда он тут останавливался, лес полыхал яркими красками. Сегодня осень отгорела и краски поблекли и померкли в дымке тумана. Он опустил стекло и вдохнул прохладный, сырой воздух. От так ждал зимы, предвкушая радость зимовки в новом доме, вечеров у камина и как они вместе будут мастерить игрушки к адвенту[10], чтобы украсить венок, потом украшать елку, как будут печь яблоки и варить глинтвейн. Он радовался, думая, что у Кейт будет тогда больше времени для него и для Риты.

Радовался он и нью-йоркским друзьям, которых зимой они наконец пригласят погостить. Настоящих друзей: Питера и Лиз, Стива и Сьюзен, а не свору литературных агентов, издательских работников и представителей средств массовой информации, с которыми познакомились на каких-то банкетах и приемах. Питер и Лиз были писателями, Стив — преподавателем, а Сьюзен делала бижутерию, эти люди были единственными, с кем они всерьез говорили о причинах, почему решили переехать за город. И только им они сообщили свой новый адрес.

Да, друзья знают адрес. А что, если они вдруг возьмут и нагрянут? Потому что прочитали новость в «Нью-Йорк тайме» и, подумав, что до Кейт, вероятно, еще не дошло радостное известие, решат сами принести ей эту добрую весть?

Он еще раз глотнул из бутылки. Нельзя напиваться. Он должен сохранить ясную голову и хорошенько обдумать, как ему лучше поступить. Позвонить друзьям? Сказать, что Кейт уже знает про премию и просто не хотела окунаться в балаганную атмосферу? Друзья хорошо знают Кейт, им известно, что она любит, когда ее чествуют. Они не поверят и тем более приедут.

Его охватила паника. Если завтра заявятся друзья, то послезавтра Кейт уже будет в Нью-Йорке, и снова начнется прежняя круговерть. Как сделать, чтобы этого не случилось? Надо срочно что-то придумать! Как соврать, чтобы друзья не ринулись сюда?

Он вышел из машины, допил бутылку и с размаху зашвырнул ее в лес. Вот так всегда в его жизни: если приходится выбирать, то непременно между двумя плохими вариантами! Между тем, чтобы жить с матерью или жить с отцом, когда родители наконец решились на развод. Между учебой в университете, на которую пришлось бы зарабатывать деньги, тратя на это все свободное время, и отвратительной работой, при которой у него оставалось бы время, чтобы писать. Между Германией, где он всегда чувствовал себя чужим, и Америкой, для которой он чужим так и остался. Хоть бы раз ему наконец повезло, как другим! Хоть бы раз довелось выбирать между двумя хорошими возможностями!

Он не стал звонить друзьям. Он поехал домой и сообщил о безуспешной попытке повидать техника. Завтра, мол, попробую еще раз, в крайнем случае поищу техника в соседнем городе или обращусь в телефонную компанию. Кейт злилась — не на него, а на житье в сельской местности, где инфраструктура не идет ни в какое сравнение с нью-йоркской. Заметив, что его это расстраивает, она смягчилась:

— Давай сами инвестируем средства в развитие инфраструктуры и поставим на горе за домом мачту. Мы можем это себе позволить. Так мы все-таки уменьшим свою зависимость от техников и телефонных компаний.

8

Среди ночи он вдруг проснулся. Было без малого два часа. Он тихонько поднялся и, раздвинув немного занавески, выглянул в окно. Небо было ясное, и даже без луны были четко видны лужайка, лес и дорога. Он сгреб со стула свою одежду и, на цыпочках выйдя из комнаты, спустился по скрипучей лестнице. На кухне он оделся: натянул майку и джинсы, надел теплую куртку, нахлобучил на голову шерстяную шапку и залез в сапоги. На улице сейчас холодно, на лужайке белел иней.