Читать книгу "Работа над ошибками - Юрий Поляков"

Я скинул плащ в тесной учительской раздевалке, которая запирается на ключ в то время, как ребячьи вешалки напоминают отдел самообслуживания в магазине «Детская одежда», потом достал расчёску, продул её, безнадёжно оглядел свою ширпотребовскую физиономию и стал причёсываться.

Я уже собирался выходить, когда в раздевалку вдвинулась Евдокия Матвеевна, она тяжело вздымала грудь, а в разрезе платья виднелась буроватая, покрытая слоновьими морщинами кожа.

– Были у Кирибеева? – спросила она, распушая свалявшиеся волосы.

– Был…

– Вертеп?

– Я бы не сказал, но отец пьёт, мать не справляется…

– Лимита чёртова, по улице-то спокойно не пройдёшь! – оборвала меня Гиря и сообщила без всякого перехода: – Буду тянуть вашего Ивченко на «пятёрку», язык-то у него длинный!

– Нет, по-моему, очень дельный парень! – не подтвердил я.

– А как у вас Расходенков-то? – поинтересовалась Гиря.

– А вот он действительно ребёнок с большими демагогическими способностями…

– Да, очень способный мальчик, – согласилась Гиря и, многозначительно поглядев на меня, добавила: – Вы ему тоже помогите!

Неловко рокировавшись с Гирей, я покинул узкую раздевалку и только тогда сообразил, что она просто-напросто предлагала мне натянуть Расходенкову «четвёрку» в обмен на «пятёрку» для Ивченко, которого все считают моим любимцем. Ничего, впрочем, удивительного: редкий день Гиря уходит из школы без букета цветов, коробки конфет или чего-то более значительного, завёрнутого в толстый слой бумаги.

Около директорского кабинета стоял Стась и подобострастно прощался с моложавым генералом.

– Кто это? – спросил я у Котика, внимательно наблюдавшего за происходящим.

– Генерал-майор Бабакин, отец малолетнего Бабакина, – задумчиво ответил Борис Евсеевич.

Вот это новость! В журнале, в разделе «Общие сведения об учащихся», значились одни мамаши, хотя полагалось вписывать «фамилии, имена, отчества отца, матери или лиц, их заменяющих». Не знаю, может быть, тесные графы не вмещают всех необходимых сведений, а может быть, так делают, чтобы не обделять ребят, растущих в неполных семьях. Но отца-генерала вписать стоило! Возможно, есть школы, где отцы-генералы во время родительских субботников выносят мусор, отцы-министры подметают пол, а матери-кинозвезды моют окна, но для нашего учебного учреждения визит высшего офицера – событие!

– Нет, все-таки армия – самая здоровая часть общества! – умильно проговорил Стась, подходя к нам и потирая руку, ещё хранившую тепло генеральской ладони. – Очень интеллигентный родитель, скромный. Все, что могу сказать…

– А кто его вызывал? – взревновал во мне классный руководитель.

– Никто. Сам пришёл и возмущался безобразной выходкой Кирибеева. Обещал поддержку.

– Больше он ничего не обещал? – спросил я, видя, как плавится от счастья мой руководитель.

– Обещал экскурсию на танкодром! Чтоб ты знал…

– Я был уверен, что вы сговоритесь, – тихо заметил Котик. – Все-таки в одном звании…

– В каком звании? – не сообразил Стась.

– Директор гимназии, сиречь школы, по табели о рангах – действительный статский советник, штатский генерал, иначе говоря. Так что прогибаться не обязательно…

Под дребезжащий звонок я поднялся на третий этаж и у самого кабинета литературы встретил Бабкина, он нёс из учительской журнал, держа его в руке, словно поднос, и петляя, точно официант, лавирующий между столиков.

– Челышева бастует! – запросто объяснил он в ответ на мой удивлённый взгляд.

Девятый класс был в полном сборе, за исключением Кирибеева и Расходенкова. Я освободил передние столы и усадил несколько человек за письменные ответы по пройденному материалу, а когда собрался отметить отсутствующих в журнале, заявился Расходенков, явно чем-то озабоченный.

– Можно я сяду? – попросил он.

– Зачем же такой крюк делать? Давай сразу к доске! – предложил я. – Расскажи нам, как молодые герои «Вишнёвого сада» представляли себе будущее!

– Они думали, что вся земля – наш сад?.. – полувопросительно ответил Гена.

– Кто – они? – уточнил я.

– Аня… – прислушиваясь к товарищескому шёпоту, ответил испытуемый.

– И ещё кто?

– Петя Трофимов… – неуверенно добавил Расходенков, демонстрируя незаурядную остроту слуха.

– Что они считали главным в жизни? – задал я ещё один наводящий вопрос.

– Труд! – не задумываясь, сообщил Расходенков.

– Правильно. Помните, Трофимов говорит: «Человечество идёт вперёд, совершенствуя свои силы. Все, что недосягаемо для него теперь, когда-нибудь станет близким, понятным, только вот надо работать, помогать всеми силами тем, кто ищет истину…»

– Вот память, а! – уважительно покачал головой Бабкин.

– А ещё Петя Трофимов говорит, – с места добавил Ивченко, – что у нас в России работают пока очень немногие и что большинство интеллигенции ничего не делает и к труду не способно… И ещё он говорит, что мы отстали по крайней мере лет на двести, что мы только философствуем, жалуемся и пьём водку…

– Садись, – разрешил я Расходенкову.

– А что мне поставили? – въедливо спросил он, отправляясь на место.

– Три. Трудиться ты ещё не научился. А Чехов, между прочим, устами Трофимова говорит, что прошлое можно искупить только страданием, только необычайным, непрерывным трудом…

– Страданием – это точно! – горестно согласился Бабкин.

– Конечно, – с притворной покорностью согласился Ивченко. – Пети и Ани будут честно работать, а Лопахины вырубать вишнёвые сады и строить дачи.

Класс с интересом наблюдал за нашим спором и был явно на стороне шефа-координатора.

– Конкретнее можно? – попросил я, потому что отрицать всегда легче, чем предлагать.

– Можно, – отозвался Ивченко и вежливо встал. – Я не верю, когда Петя отказывается от двухсот тысяч…

– Та-ак! – я почувствовал, что получающийся разговор намного нужнее нудных ответов на заранее известные вопросы. – Был и такой, что за ста тысячами в огонь чуть не полез. Напомните?

– «Идиот»! – подсказал Бабкин.

– Достоевского! – пояснила Челышева, с удивлением и интересом глядя на шефа-координатора.

– Неужели?! – похвалил я. – Так было всегда: одни презирают деньги, другие лезут за ними в огонь. Каждый сам выбирает себе дорогу!

– Зачем же тогда учителя получают зарплату? – спросил памятливый Ивченко.

– А зарплату учителям повысили! – усугубил улыбающийся Расходенков, он передал на задний стол какой-то лист бумаги и теперь освободился для дискуссии.

– Давайте по порядку, – спокойно сказал я, чувствуя, что преждевременно порадовался творческой активности учеников. – Антон Павлович содержал большую семью, часто нуждался в деньгах, к тому же он заключил очень неудачную сделку с книгоиздателем Марксом, который попросту обобрал писателя. Речь о другом. Нельзя жить только заботами о хлебе насущем, нужно думать и о небе!