Читать книгу "Два талисмана - Ольга Голотвина"

Несколько мгновений Ларш выжидал, не встанет ли его противник, но тот не шевелился.

Ларш встревожился: не убил ли он ненароком наглеца? Подошел к лежащему, тронул Жилу Жизни. Бьется, голубушка! Живой он, скоро очнется…

На плечо Ларшу легла девичья ручка.

— Скорее! Надо уходить!

— Куда уходить? Надо этого дурака в чувство привести! Не знаешь, есть рядом колодец? Водичкой бы на него плеснуть…

— Во имя Безликих, какая водичка?! Сам очнется! Умоляю, бежим!

Ларш вспомнил, что бедняжка попала в неприятную историю. Когда этот гад придет в себя, он вновь начнет обвинять ее в воровстве!

Можно было, конечно, сказать ей: «Беги, а я останусь!» Но дело шло к занятному приключению, а этот грубиян… нет, правда, что с ним сделается? Полежит да встанет!

И Ларш позволил темноволосой незнакомке утащить себя за поворот улицы.

— Скорее… да скорее же! — повторяла она, испуганно оглядываясь. — Ох, что же ты натворил… Только бы он потом тебя не разыскал! Ты хоть знаешь, кто это?!

— Тролль? — хохотнул на ходу Ларш. — Оборотень?

— Ой, не шути… Дайте Безликие, чтоб он твое лицо не вспомнил, когда очнется! Это же Сын Клана, он мне сам это сказал!..

* * *

— Ну, что же это такое? — чуть не плакала пухленькая светловолосая женщина. — Он же совсем не бережет себя! Хоть ты ему скажи…

— Зря так волнуешься, госпожа мачеха, — ровно ответил рослый семнадцатилетний парень. — У отца только что был лекарь. Лучший в городе. Сам Ульден.

— Лучший, да? А чего он толком больного не осмотрел да не расспросил? Забежал и убежал… Спешил, что ли, куда?

Женщина говорила уже тоном ниже: на нее, как всегда, подействовало учтивое выражение «госпожа мачеха». Хороший пасынок, почтительный. Спокойно уговаривает:

— А зачем ему с отцом дотемна сидеть? Ульден у нас не впервые, отцовскую хворь с первого взгляда узнает…

— Ох, ему же волноваться нельзя! Ему бы в деревню… чтоб спокойно вокруг, без шума портового, без ругани… хоть ты ему скажи, Бранби!

— Скажу, — кивнул парень и поднялся на крыльцо.

На спокойной, даже флегматичной физиономии не отразилась злость, которую сейчас испытывал Бранби Жало Секиры.

Дура! Квохчущая курица! В деревню отца сманивает, уговаривает купить стадо, завести сыроварню…

Угу. Прямо сейчас. Они с отцом, потомственные моряки, отправятся варить сыр в глухомани, где морем и не пахнет!

Впрочем, чтоб не слышать бабьих причитаний, лучше не спорить. И величать «госпожой мачехой» эту каракатицу, которая греет отцу постель. Мачеха, как же!.. У отца в каждом порту по такой жене…

— Как ты? — спросил Бранби, входя в комнату, где под легким покрывалом лежал на кровати отец.

— Паршиво, — отозвался Лабран, потягиваясь. — Она меня замучила своими травяными отварами.

— Но хоть помогают?

— А кракен их знает… От моих невзгод отварами не спасешься.

— Я могу помочь?

Отец бросил на сына быстрый взгляд.

Хороший парень вырос. Надежный.

Как все-таки добры боги к старому Лабрану: дали дожить до времени, когда своим опасным ремеслом он может заниматься вместе с сыном.

Раньше-то, в молодости, в одиночку приезжал в чужеземный порт, устраивался там жить-поживать, а попутно выяснял, когда из порта должны уйти суда с ценным грузом и какая при грузе охрана. А потом с ухмылочкой глядел вслед уходящим кораблям: незавидная их ждала участь!

Иногда Лабрану приходилось узнавать, велик ли гарнизон, несущий охрану порта, где стоят баллисты, обветшали ли стены форта, не лучше ли проникнуть в город с дальней от моря стороны, высадив на побережье десант… Это была кропотливая работа, и Лабран делал ее старательно и с удовольствием, предвкушая, как с прибытием нежданных гостей вдребезги разлетится мирная жизнь захолустного портового городишки.

Правда, ни в одном из прежних мест не приходилось торчать так долго, как здесь. Засиделся он тут, слишком плотно влез в шкуру преуспевающего портового менялы. Вон какой обстановкой успел обзавестись…

Лабран с усмешкой оглядел комнату, задерживаясь взглядом на приметах обеспеченной жизни. Стол с ножками в виде львиных лап, мягкие стулья с низкими спинками, ветвистый бронзовый подсвечник на сундуке у кровати. А на каминной полке — серебряный поднос, начищенный так, что жена глядится в него, как в зеркало. Кое-что из этой роскоши она и принесла в дом мужа…

Немного жаль будет все это бросить — и дом, и жену. Опасно долго на одном месте жить, привязываться душой к куску суши да к людям… Но дело того стоило. Город-то, город какой! Не убогая дыра, куда зашел-пограбил-ушел. Таких портов по всему миру много не насчитаешь. И Берниди не собирается нагрянуть сюда с обычным налетом — нет, тут планы посерьезнее! Можно только гордиться, что Лабран с сыном причастны к этим планам!.. Вот если бы только Круг не требовал от Лабрана слишком многого…

Молчание отца встревожило Бранби, он повторил свой вопрос.

— Нет, — спохватившись, ответил Лабран. — Не случилось. Просто передали мне записочку с Берниди — вот сердце и прихватило.

— Что лекарь-то сказал?

— Велел отлежаться.

— А чего от тебя хочет Круг?

— Чтоб я им чуть ли не город захватил! В одиночку! У меня и без того задачка такая, что не знаешь, с какого борта к ней подступиться. А эти барракуды требуют, чтоб я еще и Верши-дэром занялся!

— Наррабанец-то нам к чему? — опешил сын.

— Мне и сам он ни к чему, и весь его Наррабан. А вот крутись теперь, ищи к нему подход… Ладно, не забивай себе этим голову. Я уже посулил денег нужному человеку, пусть он и думает, как к вельможе подобраться. Лучше скажи, как тебе служится.

— Боцман не бранит, — ухмыльнулся сын.

Соседи недоумевали: почему Бранби, такой почтительный и послушный, не помогает отцу-меняле в лавке, а подался матросом на судно береговой охраны. А Лабран посмеивался про себя: пускай сын походит вдоль побережья, приглядится к бухточкам, отмелям, течениям. Когда в здешних водах появится бернидийский флот, ему не помешает толковый лоцман…

Бернидийский флот, да… Неужели вернется время его славы и мощи?

Было время, когда словом «бернидиец» матери в приморских городах пугали детей. Тогда эти морские демоны, выросшие на семи клочках каменистой суши, нагло грабили побережья всех стран и не давали проходу кораблям на торговых путях.

Было, было славное время, да прошло. Отсверкало абордажными клинками, отгудело канатами бортовых катапульт, отголосило ревом морских вояк, идущих в бой. Упустили свое бернидийцы, недоглядели — и страны, которые до сих пор поставляли им оснащенную парусами добычу, сами обзавелись боевым флотом и дали морским грабителям отпор.