Читать книгу "Семья Эглетьер. Книга 2. Голод львят - Анри Труайя"

— Это «Little lady?» — спросила Даниэла.

— Да.

— Мне очень нравится.

— А мне не особенно!

Даниэла наклонила голову и стала танцевать, одна, посреди комнаты. Она кружилась, приподнимала одно плечо, затем другое, переминалась с ноги на ногу, покачивала бедрами, задевала мимоходом Даниэля. Он подумал, что мужчине очень трудно достойно или просто умно вести себя перед девушкой, которая раскачивается под музыку. Опустив руки, нахмурив лоб, он добродушно улыбался и ждал, когда представление закончится. Затем он показал ей свой доклад о санитарном образовании в Кот-д’Ивуар. Вдруг Даниэла бросилась ему на шею и протянула губы. Он обхватил ее, прижал к груди, пугаясь поднимавшейся в нем мужской силы. С ее стороны было безрассудством так провоцировать его. Еще немного, и он бы не удержался! Но он не имел права. Даниэла слишком молода, невинна, она сестра его приятеля Совло… Завладев ее губами, не сводя глаз с рельефных форм ее тела, прижавшегося к нему, Даниэль с отчаянием думал, какое им обуревает желание и какая благородная у него душа. Его жизнь представилась ему стечением трагических обстоятельств: он был двадцать седьмым в классе по физике, предпоследним по математике (отец об этом еще не знал), занятия ему надоели, он провалил бы, конечно, свой экзамен на бакалавра, и он любил девушку, с которой не мог спать.

Она шептала со стоном:

— Даниэль! Даниэль!

Он ничего не говорил, борясь с искушением раздеть ее и овладеть ею. Он подтолкнул ее к кровати. Даниэла упала, он бросился на нее. Но она завертелась, как угорь, вывернулась и резко вспрыгнула.

— Нет, — воскликнула Даниэла. — Только не это!

Он тоже встал, злой на нее и недовольный собой.

— Вы, девчонки, очень смешные! — сказал он.

Во рту у него пересохло. Он закурил сигарету и начал — дикий зверь, великолепный и одинокий, — ходить взад и вперед перед Даниэлой, следившей за ним беспокойным взглядом.

— Ты сердишься?

Он смягчился: она ребенок!

— Да нет, — сказал он. — Только… вот… я тебя люблю… Тогда не надо играть… Иначе ты меня сделаешь чокнутым… Поняла?..

И он вспомнил о своих мужских опытах, о вдове лесничего, у которой были большие груди, о Катрин Ош, подружке Дебюкера, которая давала ему авансы и была готова переспать с кем угодно (но он не хотел, потому что был верен Даниэле!), о родах в больнице посреди джунглей. Негритянка с раздвинутыми ногами просто вопила. Врач обливался потом и вытирал лоб рукавом блузы. Ассистент лениво отгонял мух. Потом он представил свою мать, лежащую с мертвенно-бледным лицом, с большими кругами вокруг глаз. Они с Франсуазой видели ее вчера в клинике. Ив Мерсье в сотый раз повторял: «Что ты хочешь, милая? Этого не должно было случиться!» Цветы в смешной вазе, поставленные медсестрой. Писк новорожденных за перегородкой. Иллюстрированные журналы на стуле. Время шло медленно, они вздыхали, говорить было не о чем.

— Ты о чем думаешь? — спросила его Даниэла.

Она снова смотрелась в зеркало.

— Ни о чем особенно, — ответил он.

— Волосы мои никуда не годятся!

Он подошел к ней, обнял ее за талию и поцеловал в уголок рта.

— Видишь, ты сам начинаешь, — сказала она, отворачиваясь.

Она была теплой, нежной, ему хотелось заплакать, выгнать ее, побить.

— Пошли отсюда! — предложил он.

— Уже?

— Так будет лучше. Дождя уже нет…

Даниэла скорчила гримасу, одновременно забавную и обиженную. Он посмотрел, как она надела пальто, взяла тетради, учебники — те же, что и у него, за прошлый год: «Естествознание» и «Курс алгебры». Минуя прихожую, бросила через приоткрытую дверь взгляд в гостиную:

— Как у тебя красиво!

Во дворе они столкнулись с Кароль, которая парковала машину. Поскольку дело это было непростое, Даниэлю не оставалось ничего другого, как подсказать ей:

— Рули направо… Теперь налево… Давай… езжай, езжай…

Затем он представил ей Даниэлу. Кароль одарила девушку благосклонной улыбкой и удалилась — тонкая, легкая, в леопардовом манто, пятнышки которого подплясывали вокруг нее.

— Она по-тря-сающая! — заключила Даниэла.

— Может быть, — буркнул Даниэль. — Но с тех пор как я ее знаю, я уже этого не замечаю.

— Очень приятно услышать то, что ты сейчас сказал!

— При чем тут это?

— Значит, через какое-то время меня тоже ты так узнаешь, что уже не будешь замечать!

— Ты и вправду свихнулась!

И внезапно она вызвала у него раздражение правами, которые, как она считала, у нее на него были. Они шли по мокрой и узкой улице, время от времени соприкасаясь руками. Даниэла жила на улице Бурдонне, рядом с Военной школой. Они вышли на бульвар Сен-Жермен. Деревья стояли голые. Было холодно, сыро. Машины двигались медленно. Даниэль думал про себя, что теряет с Даниэлой время. Он даже не показал ей свой доклад, фотографии… Это не та девушка, которая ему нужна. Если раньше он мог довольствоваться какой-нибудь недотрогой, годной только для того, чтобы возбудить его, а затем удалиться, то теперь ему необходимо более полноценное удовольствие. Пожалуй, Катрин Ош, подружка Дебюкера, со своим куньим лицом и тонкими руками, подошла бы ему больше, чем Даниэла, хотя бы потому, что, по крайней мере, действовала напрямую. Увидеть бы ее снова и переспать. Или найти проститутку. Но так продолжаться не может. Ничего удивительного, что у него неважные успехи в учебе, при таком наваждении, которое просто раздирает. Ему нужно закончить задание по алгебре, подготовиться к контрольной по географии, а он таскается по улице с этой девчонкой, которая ничего ему не дает. Когда они подошли к пересечению бульвара Сен-Жермен с бульваром Распай, Даниэль вдруг остановился:

— Ладно, я тебя оставляю!

— Что это с тобой? Ты не проводишь меня до дома?

— Нет, у меня много дел.

— Ты скотина!

— Тебе же отсюда недалеко!

Она бросила на него мстительный взгляд:

— Дело не в расстоянии!

— А в чем же?

— Ни в чем! Ты слишком глуп, Даниэль!

Он засмеялся:

— Не злись! Ну иди, до свидания!

Он развернулся и, сунув руки в карманы, зашагал своей дорогой. Придя домой, заперся в комнате, решив заниматься. «Дело Даниэлы» закрыто. Теперь голова у него свободна. Не настолько, однако, чтобы интересоваться вариациями функции y=f(x). Никогда, наверное, у него не хватит упорства проглотить всю эту математику. К тому же Даниэль уже и не знал, к какой профессии себя готовить. В прошлом году он хотел стать инженером или ветеринаром. И то и другое желание у него отпало. Зато он был очень увлечен составлением отчета об экспедиции в Кот-д’Ивуар! Значит, журналист? Почему бы и нет? Если к кабинетным писателям-романистам или тем, что рассказывают, не сдвинувшись с места, вымышленные истории, он испытывал лишь небольшое уважение, то репортерами, неутомимыми искателями авантюр, восхищался и завидовал им. Везде, где что-то приключалось, они тут же оказывались со своей камерой и блокнотом. Зачем тогда заниматься математикой? Значит, ему нужен философский класс. А потом Школа журналистики. Правда, у него плохой стиль изложения, да и орфография весьма приблизительная. Ну что же: он будет приносить информацию, а другие добавлять к ней соуса. Однако! Как всегда, он забыл о препятствии и видел только финиш. Сначала экзамен на бакалавра с его обработкой.