Читать книгу "Орден Последней Надежды. Книга 2. Святой воин - Андрей Родионов"

Главный герольдмейстер, набычившись, ткнул большим пальцем за спину, указывая на трибуны, затем махнул жезлом в сторону турнирного поля. Дофин покачал головой. Герцог Алансонский, побагровев, выпятил нижнюю челюсть, вскинул голову, как норовистый жеребец, и, скрестив руки на груди, гордо бросил нечто явно вызывающее, но отсюда неслышное. Кое-кто все же ухитрился расслышать. Граф Танги Дюшатель, стоящий в углу королевской ложи, пошевелился, медленно опустив руку на эфес меча. Как ни плавно он это проделал, герцог Алансонский заметил опасное движение и, резко развернувшись, что-то выкрикнул. Несколько секунд они с графом ломали друг друга взглядами, затем герцог, побледнев как снег, сделал шаг назад и, осознав, что потерял перед всеми лицо, тут же вспылил настолько, что потянул из ножен меч. В ответ граф Дюшатель опустил забрало шлема, а я скептически поджал губы.

Если герцог забудется настолько, что обнажит меч в опасной близости от дофина, я не дам за его жизнь ломаного медяка. Вопрос в том, успеет ли Алансон проделать этот трюк? Японцы из молниеносного выхватывания меча целую науку создали, но поверьте на слово, европейцы ничуть не уступают им в скорости реакции. Другое дело, что у нас принято вытаскивать меч медленно, красиво, чтобы сверкающее на солнце лезвие бросало в лицо врага пламенеющие отблески, заставляя его недовольно морщиться, даже ежиться от страха. И вообще, есть лишь три вещи на свете, что по-настоящему веселят сердце истинного рыцаря: вид горящего замка соседа, несущийся во весь опор боевой жеребец и собственный меч, гордо воздетый к самому небу!

Тут в дело вмешался дофин и разогнал спорщиков по углам, не допустив смертоубийства. Граф Дюшатель поднял забрало и вновь замер в углу ложи, словно изваяние. Герцог, обиженно надув губы, уселся рядом с Карлом. Судя по кислой улыбке, вельможа благоразумно решил, что худой мир лучше доброй ссоры, тем более что граф Танги Дюшатель запросто рубил головы принцам крови еще тогда, когда герцог под стол пешком ходил. Несмотря на бурную молодость, граф все еще жив и вполне здоров, судя по виду, он троих таких герцогов переживет.

Главный герольдмейстер турнира, терпеливо ждавший завершения дискуссии, снова повернулся к дофину. Тот, незаметно вздохнув, наконец кивнул. Судья, расплывшийся в широкой улыбке, трижды хлопнул в ладоши, трубачи тут же вскинули горны, блестящие расплавленным золотом, и, изо всех сил надув щеки, заиграли: «Внимание, внимание, внимание всем»! Публика замерла, осознав, что сейчас последует нечто необычное. Главный герольдмейстер вскинул в воздух длинный белый жезл, символ судейской власти, обильно украшенный золотой резьбой, и грохочущим голосом объявил:

— Поскольку ни один из рыцарей не выказал превосходства в поединке на копьях, его королевское величество дофин Франции Карл Седьмой Валуа решил: исход поединка определится в битве на мечах! — и, мстительно глянув на английского барона, добавил: — Поединок продлится до тех пор, пока один из рыцарей не признает себя побежденным!

Зрители пораженно выдохнули. Обычно в турнирах именно судьи определяют победителя и останавливают поединок прежде, чем один из рыцарей серьезно ранит или даже убьет другого. К лицу ли герольдам самоустраняться от исполнения прямых обязанностей?

— Что значит признает себя побежденным? — капризно бросила смазливая молодка позади меня.

Помолчав, худой как щепка старик, сидящий рядом с красоткой, то ли отец, то ли муж, нехотя буркнул:

— Вряд ли кто-то из этих шевалье попросит пощады у всех на глазах. Один из них сегодня умрет, а возможно, что и оба.

Грузный дворянин с давним белым шрамом поперек лица, что устроился справа от старика, задумчиво пробасил:

— В позапрошлом году на турнире в Милане победитель точно такого же поединка прожил всего на час дольше, чем побежденный. Тот умер от удара мизерикордией, а триумфатор, раненный в бок, погиб от потери крови, которую лекари-коновалы так и не сумели остановить. А вот еще был подобный случай...

Я злобно фыркнул и, с силой постучав по скамье, чуть не с головой нырнул в сумку, в который раз проверяя, готов ли я остановить кровотечение и зашить любую рану. Да, как и любой лекарь, я немного суеверен. В конце концов, еще ни одному больному не стало хуже оттого, что его лечащий врач сплюнул через плечо или постучал по дереву. Врачи ведь тоже не дураки: не помогай больным плевки через плечо, стали бы они корчить из себя дураков, а? Вот то-то и оно, что не стали бы! Через минуту я вернулся к окружающей действительности, немного успокоившись. Иглы, шовный материал, перевязка — все оказалось на месте, никуда не исчезло за прошедшие десять минут.

— Теперь дело за тобой, Жан, — пробормотал я. — Ты уж постарайся, чтобы тебя не задели.

Баварец легко спрыгнул с коня и вскинул руку, приветствуя трибуны, зрители заревели в ответ, с готовностью вскакивая с мест. Англичанин медленно слез, холодно оглядел присутствующих, словно порицая их за то, что симпатии толпы так легко перекинулись к его противнику. Подбежавшие конюхи подхватили жеребцов под уздцы. Те, упрямясь, вскидывали головы и протестующе ржали. Не выпуская конкурента из поля зрения, они явно собирались устроить небольшую разборку, не сходя с места. К каждому жеребцу подлетели еще по паре конюхов и кое-как развели их в разные стороны. Жеребцы упрямо выворачивали головы, цепляя врага налитыми кровью глазами, гневно ржали, вызывая на смертельный поединок.

Из восточных ворот выскочили оруженосцы Черного Барона, высокие, широкоплечие мужчины. Судя по толстым мускулистым рукам и упрямым, волевым лицам, это были настоящие воины, — один с красным от напряжения лицом нес меч, второй, отдуваясь, тащил огромный щит. Закусив от напряжения губу, первый подал клинок барону. Тот ухватился за рукоять и медленно потащил бесконечно длинный меч из ножен. Англичанин не спеша воздел клинок к самому солнцу, лезвие словно вспыхнуло под яркими лучами, рассыпая бесчисленные зайчики, на трибунах раздался вздох восхищения.

Рыцарь, который сидел позади меня, громко сглотнул и, ухватив одной рукой крест, вновь забубнил что-то вроде «и обещаю вдобавок сжечь три деревни поганых бриташек». Повеселевший оруженосец англичанина чуть не бегом удалился, размахивая пустыми ножнами, за ним поспешил второй. Я перевел взгляд на Черного Барона, тот неотрывно глядел на противника. Непохоже, чтобы англичанин замечал тяжесть меча и щита, которые еле тащили двое крепких мужчин. Достойный противник! Жану щит и меч подал младший брат, Пьер. Безразлично оглядев длинный клинок барона, Жан выхватил собственный меч, небрежно отбросив ножны в сторону.

— Да, о Боже! — в восторге рыкнул рыцарь, сидящий впереди меня, звонко впечатав кулак правой руки в ладонь левой.

Клинок Жана ничуть не уступал мечу барона, а если и был короче, то лишь на пару пальцев.

Наконец турнирное поле опустело, с грохотом захлопнулись ворота за каким-то замешкавшимся конюхом, и рыцари молча уставились друг на друга. Словно две металлические статуи, черная и серебристая, они замерли неподвижно, ожидая только сигнала, чтобы взорваться вихрем смертоносных движений. А весенний ветер, баловник, знай себе поигрывал колышущимися разноцветными перьями на шлемах изготовившихся к бою шевалье. Король, чуть повернув голову, бросил главному судье несколько слов. Тот внимательно выслушал, пожевал губами, что-то переспросил, кивнул почтительно и, перекрыв голосом шум трибун, рыкнул: