Читать книгу "Шутки Господа - Вуди Аллен"

Танцевали, веселились, вечер удался на славу. В какой-то момент я оказался в спальне наедине с Конни. Мы подтрунивали друг над дружкой и вспоминали наш роман, его взлеты и падения и каким желанным я был для нее когда-то.

– Это было упоительно! – воскликнула она.

– Что поделаешь, с дочкой сорвалось, пришлось отыграться на маме. А…

Но в следующее мгновенье я почувствовал во рту язычок Конни.

– Какого черта? – спросил я, отстраняясь. – Напилась?

– Знаешь, ты меня так заводишь!.. – и она повалила меня на кровать.

– Что на тебя нашло? Ты что, нимфоманка? – сказал я, поднимаясь на ноги, но, конечно, возбужденный этим внезапным натиском.

– Я должна переспать с тобой. Хорошо, не сейчас. Но как можно скорее, – сказала она.

– Со мной? С Харольдом Коэном? С тем типом, который жил с тобой? И любил тебя? Которому было запрещено приближаться к тебе ближе чем на двадцать три сантиметра, потому что он стал напоминать тебе Дэнни? Это со мной ты хочешь переспать? С олицетворением твоего братишки?

– Теперь же совершенно другой расклад! – сказала Конни, тесно прижимаясь ко мне. – Женитьба на маме сделала тебя моим папочкой.

Она снова поцеловала меня и, перед тем как вернуться к гостям, добавила:

– Не волнуйся, папуля. У нас еще будет масса случаев.

Я опустился на кровать и уставился в окно. Я думал о своих стариках и о том, не пора ли кончать с театром и возвратиться в училище при синагоге. Через приоткрытую дверь мне были видны Конни и Эмили: обе смеялись, болтая с гостями. А на кровати в спальне сидела жалкая поникшая фигурка, и все, что она могла пробормотать себе под нос, было давнее выражение моего дедушки, который говорил: «Ой, вей».

Размышляя о женщинах Йобсена

Пожалуй, ни одному писателю не удавались столь сильные и сложные женские образы, как великому скандинавскому драматургу Йоргену Йобсену, известному своим современникам под именем Йорген Йобсен. Его отношения с противоположным полом были мучительны, но благодаря страданиям и горю, которые они принесли самому автору, Йобсен подарил миру таких непохожих и незабываемых героинь, как Дженни Ангстрем в пьесе «Всюду гуси» и фрекен Дроссель в «Маминых галошах». Йобсен (урожденный Иобсен, он в зрелые годы срезал локон с груди и разместил его над «И») родился в Стокгольме в 1836 году. Первую пьесу он написал в четырнадцать лет. Она называлась «Муки смущения» и увидела свет рампы, когда автору было уже за шестьдесят. Критика встретила ту постановку разноречиво, а смелость темы (любовь благовоспитанной девушки к головке швейцарского сыра) заставила чопорную публику покраснеть. В творчестве Йобсена можно выделить три периода. Вначале был создан цикл пьес о страхе, ужасе, отчаянии и одиночестве (комедии). Затем драматург обратился к острым общественным проблемам. Его драмы того периода сыграли немалую роль в переходе к более безопасным методам взвешивания наваги. И наконец, шесть великих трагедий, составивших последний цикл: они написаны незадолго до смерти. В 1902 году от творческого перенапряжения у Йобсена отвалился нос, и драматурга не стало.

Первой из великих йобсеновских женщин пришла к зрителю Хедвиг Молдау – главная героиня пьесы «До гланд», в которой автор вынес язвительный приговор великосветской графомании. Хедвиг известно, что Грегор Норстад использовал нестандартный стройраствор, когда клал крышу курятника. Однажды ночью крыша обрушивается на Клавара Экдаля. Хедвиг узнает, что несчастный ослеп и одновременно облысел, и её охватывают муки совести. Следует знаменитая финальная сцена.

Хедвиг. Значит… все-таки рухнула.

Доктор Рорлунд. (после долгой паузы) Да. Прямо на голову.

Хедвиг. (насмешливо) Интересно, что его занесло в курятник?

Доктор. Любил курочек. Нет-нет, не всех, не кур вообще, уверяю вас. Некоторых. (Многозначительно.) Экдаль умел ценить цыпочек.

Хедвиг. А Норстад? Что он сделал, когда… это случилось?

Доктор. Посыпал голову перцем и спрятался в погребе.

Хедвиг. (себе) Я никогда не выйду замуж.

Доктор. Вы что-то сказали?

Хедвиг. Нет, ничего. Идемте, доктор. Пора бы вам постирать рубашку. Пора бы всем постирать рубашки…

Образ Хедвиг многим обязан родной сестре Йобсена Хильде, властной и неуравновешенной женщине. Она была замужем за вспыльчивым финским мореходом, который в конце концов загарпунил ее. Йобсен боготворил сестру и только благодаря ей избавился от привычки разговаривать со своей тростью.

Вторую из череды великих героинь Йобсен вывел в пьесе «Дикая шутка», возвышенной драме любви и ревности. Мольтвик Дорф, укротитель анчоусов, узнает, что его брат Аовульф получил в наследство деликатную болезнь их отца. Дорф обращается в суд. Он утверждает, что болезнь по праву принадлежит ему, но судья Мандерс берет сторону Аовульфа. Нетта Хольмквист, хорошенькая и самоуверенная актриса, подбивает Дорфа пойти на шантаж: пускай он пригрозит Аовульфу, что сообщит властям, как тот в свое время подделал подпись одного гуся на страховом свидетельстве. Следует четвертая сцена второго действия.

Дорф. Нетта, Нетта! Все кончено. Я проиграл.

Нетта. Так может говорить только ничтожный слабак, неспособный найти в себе мужества…

Дорф. Мужества?

Нетта. Мужества сказать Парсону Сматерсу, что он никогда больше не сумеет ходить нормально и обречен скакать до конца своих дней.

Дорф. Нетта! Нет. Я не могу.

Нетта. Еще бы! Конечно не можешь. Зря я заговорила об этом.

Дорф. Парсон Сматерс доверяет Аовульфу. Было время, он делил с ним последнюю пластинку жвачки. Правда, меня тогда еще не было на свете. Ах, Нетта…

Нетта. Не хнычь. Банк не позволит Аовульфу перезаложить крендель. Тем более он уже съел половину.

Дорф. Нетта, что ты предлагаешь?

Нетта. То, что любая жена сделала бы ради собственного мужа. Надо засолить Аофульва.

Дорф. Опустить в рассол собственного брата?

Нетта. А что такого? Чем ты ему обязан?

Дорф. Но это слишком жестоко. Послушай, Нетта… А что, если уступить ему нашу наследственную болезнь? В конце концов можно найти компромисс. Скажем, он забирает диагноз, но оставляет мне симптомы?

Нетта. Компромисс? Не смеши меня. Господи, как меня тошнит от твоего мещанства, Мольтвик. Если бы ты знал, как я устала от нашего брака. От твоих вечных идей, твоих привычек, твоих разговоров. От этого плюмажа, который ты надеваешь к обеду.

Дорф. Остановись… Не трогай плюмажа.

Нетта. (презрительно) Послушай, Мольтвик. Я хочу тебе кое-что рассказать. Об этом не знает никто, кроме меня и твоей матери. Ты гном, Мольтвик.