Читать книгу "Финита ля комедиа - Ирина Мельникова"

По правде сказать, агенты сыскной полиции тоже никогда не славились куртуазными манерами и не были сильны в политесе… И циники они отменные, и авантюристы, и по роже могут съездить своим «клиентам», как дважды два на пальцах вычислить, и воздержанием от некоторых мирских соблазнов не злоупотребляют, и то, что наглость — второе счастье, не понаслышке знают.

И словарный запас у них весьма разнообразен и богат на выражения, но что греха таить? Не все они для дамских ушей и любителей изящной словесности!

Глава 7

— Федя, — сказала Анастасия Васильевна укоризненно и пододвинула ему тарелку с овсяной кашей, — газеты не получишь, пока не позавтракаешь как следует!

Иначе опять испортишь себе настроение и уедешь на службу голодным!

Федор Михайлович затолкал салфетку за воротник рубахи, взял в руки ложку, повертел ее и отбросил на стол.

— Нет, я так не могу! Кусок в горло не лезет, пока новости не узнаю!

— Привыкай, — твердо произнесла Анастасия Васильевна, а Лиза радостно хихикнула и одобрительно кивнула мачехе.

Тайный семейный заговор расползался вширь и вглубь, но Федору Михайловичу все не хватало времени расставить точки над «i» и призвать к порядку любезных его сердцу дам. А они за его спиной спелись основательно и уже наложили табу на последнее в его жизни удовольствие — просмотреть утренние газеты перед завтраком.

На сердце у него с утра было неспокойно. Через два часа ему опять держать ответ перед полицмейстером.

И хотя он привык получать крапиву под хвост от начальства, но сегодня был особый случай. Тартищеву предстояло не только сообщить Батьянову, но и убедить его в том, что Журайский на самом деле не убийца, а тоже жертва, как собственного отнюдь не ангельского поведения, так и злого умысла пока неизвестного, но явно коварного и жестокого преступника.

— ..давно к нам Алексей Дмитриевич не заходил, — поймал он концовку фразы. Анастасия Васильевна по обычаю сообщала ему домашние новости за завтраком, потому что зачастую он возвращался домой слишком поздно, когда его домочадцы уже видели не первые и даже не вторые сны.

— Служба у него такая, по гостям некогда расхаживать, — сказал он строго и отставил пустую тарелку, но Анастасия Васильевна мигом подвинула ему вазочки с медом и вареньем и наполнила чашку чаем из самовара.

— Тебе каких, с капустой или с вареньем? — спросила она, подкладывая ему пирожков.

Мне бы с мясом, да побольше, хотел ответить Тартищев, но не решился оскорбить религиозные чувства жены и дочери. Обе исправно постились, тем самым искупая не только собственные, но и его грехи. Чего кривить душой, служба не позволяла ему правильно и вовремя питаться, но и соблюдать посты тоже не удавалось в силу некоторых, зачастую гнусных, обстоятельств.

— Вчера я навестила Лидию Николаевну, его матушку. Она очень огорчена, что Алеша днюет и ночует на службе. С момента ее приезда прошло три месяца, а она от силы десяток раз с ним позавтракала, про обеды и ужины она уже молчит.

— Настя, — Федор Михайлович отставил чашку с чаем в сторону, — к чему этот разговор?

— Совершенно ни к чему. — Жена смотрела на него абсолютно невинными глазами. — Просто ты сам себя не жалеешь и своим агентам покоя не даешь! Лидия Николаевна не может бросить имение, дом в столице и жить здесь постоянно. Алексею нужен женский пригляд, а с вашей службой ему не то что жениться, познакомиться с достойной барышней невозможно. Вспомни, сколько раз мы пытались затащить тебя и его на балы, гулянья, театральные премьеры, наконец, и все…

— Постой-ка, — Федор Михайлович накрыл ладонью руку Анастасии Васильевны, — скажи мне лучше, что в городе судачат по поводу смерти Муромцевой?

Анастасия Васильевна удивленно подняла брови и переглянулась с Лизой.

— Ты имеешь в виду, какие по этому поводу ходят сплетни?

— Назови это так, если хочешь, — произнес нетерпеливо Федор Михайлович, — словом, о чем треплются ваши подруги в тесном дамском кругу?

— Слухи и сплетни ходят разные, а дамы треплются — выделила голосом Анастасия Васильевна. — что Муромцева запуталась в трех соснах. Вернее, в двух: между молодым и старым любовником. И, в конце концов, решила не доставаться никому!

Федор Михайлович с любопытством посмотрел на жену.

— Никогда не думал, что ты с подобным сарказмом будешь говорить о Муромцевой! При жизни ты безмерно ею восторгалась. С Лизкой вон ложу откупили на все ее спектакли…

Анастасия Васильевна покраснела и виновато улыбнулась:

— Прости, но ты меня не совсем правильно понял.

Ты попросил передать сплетни, я их тебе озвучила и примерно с теми же интонациями, с которыми их передают друг другу в салонах.

— И что ж, это единственная сплетня?

— Нет, их масса всяких ходит! В том числе, что ее намеренно отравила одна из ее многочисленных соперниц, и то, что это месть Савве Андреевичу…

— Месть? Какая еще месть?

— Причин много называют, но вчера я слышала от одной приятельницы, что пророчица Земфира Согдийская…

— Эту Земфиру я знал еще под кличкой Зоська — Два Креста. Ей один чалдон на плече два креста выжег за то, что она у него по пьяни тулун с золотом стянула.

После того она с воровством завязала, но наловчилась обдирать разных доверчивых дамочек. И ведь несет чистейшей воды чепуху, а вы верите!

— Не хочешь слушать, не слушай! — обиделась Анастасия Васильевна. — Сам же просишь, потом насмехаешься!

— Да не смеюсь я, — вздохнул Федор Михайлович. — Ну, что там ваша Земфира напророчила?

— Она сказала, что одна богиня умерла, но вторая придет на ее место и затмит первую. Только придет в этот храм любви и страсти через трупы…

— У Зоськи, смотрю, про трупы сбрехать не заржавеет, но как зараза насобачилась выражаться» храм… богиня… любви и страсти… Что твой Шиллер или Шекспир! — Федор Михайлович озадаченно покачал головой. — Выходит, решили отомстить Булавину, а убили его любовницу? И что языками полощут, прости мою душу грешную, почему никак душе Полины Аркадьевны успокоиться не дают? Сколько она, бедняжка, при жизни от этих языков натерпелась, так и после смерти ее имя продолжают трепать! Ну, песья порода!

Ну, собачья кровь! И отчего ж у нас в России мода такая имеется? Чуть только человек из общей колеи выбьется, непременно его надо назад уложить, да еще телегой по нему проехаться, чтобы не смел высовываться поперед всякого быдла! — И Федор Михайлович в сердцах так хлопнул по столу кулаком, что подпрыгнули чайные чашки и звякнули ложечки в вазочках с медом и вареньем.

— Федя, — Анастасия Васильевна опять быстро переглянулась с падчерицей, которая против обыкновения имела сегодня унылый вид. — У нас с Лизой к тебе разговор. Учти, серьезный разговор!