Читать книгу "Карт-бланш императрицы - Анастасия Монастырская"

— Нет, — мотнула головой Екатерина.

— Писала ли ты Апраксину другие письма, кроме тех, которые находятся в деле?

— Нет.

— Думала ли ты об измене государству российскому?

— Нет!

— Ну, а если я сейчас прикажу пытать Бестужева? — императрица с наскока перешла к прямым угрозам.

— Пытайте, — пожала плечами Екатерина. — Мне нечего бояться. Помыслы чисты, вера крепка, так же, как и надежда на вашу справедливость.

Императрица довольно повернулась к Петру:

— Вот видишь, а доказательств-то нет!

— Ваше величество… — вновь захлебнулся чертушка обиженным визгом. Ну, точно поросенок на бойне. — Тетушка! Клянусь, что она виновна. Дайте только время, мы докажем. Она с Бестужевым сношения имела? Имела! Апраксину письма писала? Писала! С английским двором тайно переговоры вела? Вела? Ребенка родила? Родила!

— Так ведь от тебя родила, — угрожающе протянула Елизавета. — Забыл? Чужого признал? А чего признал-то? Или так погряз в кутежах, что оставил без спросу моего ее постель? Думаешь, я не знаю о твоих делишках? О девке твоей рябой и кривой, о разговорах пьяных? На тебя забавы ради тайный архив показать? Могу! Александр Васильич, — обратилась она к Шувалову. — Да ты выйди из тени-то, не стесняйся! Разговор у нас домашний, можно сказать, что семейный. Скрывать от тебя нечего! Все, как на духу расскажем и покажем. Так как, Петенька? Расскажем?

Петр затравленно озирался.

— Что по сторонам взглядом шаришь? Совесть потерял? Честь позабыл? Тут не ищи: здесь твоих достоинств нет, и никогда не было. Ты лучше у себя в свинарнике поищи, да под женскими юбками глянь. Вдруг отыщется. Вот ведь как дело обернулось, Петенька: на жену поклеп и хулу возводить первый, а как самому за себя ответить, отваги не хватает. Оба хороши! — она в сердцах сплюнула на пол и растерла каблуком, напомнив горячий норов Петра Великого. — Ведь вам обоим престол оставляю, надеясь на разум. Только где ж он, разум-то?

Екатерина упорно смотрела в пол. Чертушка, напротив, заслышав последние слова, закрутился юлой:

— Разум, тетушка, при себе. Мы об государстве день и ночь думаем, глаз не смыкаем. А Бестужева в Сибирь! А, тетушка? Хорошо же будет? Так? — с надеждой он обратился к Шувалову. Однако начальник тайного отделения хранил молчание, взвешивая все "за" и "против". Екатерина поймала внимательный оценивающий взгляд — заноза, а не взгляд. И впервые не отвела глаз, ощущая, как куда-то испаряется многолетний страх, очищая душу и силы. Неужели, выпуталась?

— Все! Я устала! — вдруг поморщилась от нового приступа боли Елизавета. — Подите все вон. Видеть никого не могу. — И только когда племянница стояла в дверях, приказала: — Катя! А тебя я попрошу остаться!

Екатерина покорно застыла, ожидая. Мгновения, мгновения, мгновения.

— Подойди!

Как сложно дались эти шаги! Как страшно вдруг стало за себя: что еще выкинет российская самодержица?!

— Посмотри на меня, — прошептала Елизавета. — Я душу твою узнать хочу. Екатерина спокойно и открыто взглянула на государыню. — Ишь ты, — пробормотала она. — Хищный зверь, да и только. Не дай бог, ослабишь внимание, обманешься слезами и покорностью, вмиг прыгнет и растерзает. Пойдут клочки по закоулочкам. Права я, Катя? Молчи! Ответа все равно не жду. Да и не нужен он — и так все ясно. Но на мои клочки не рассчитывай, поняла? Рано тебе на мне зубы пробовать. Других ищи. Живое мясо всегда найдется. А гордыню смири, слышишь?

— Да, ваше величество, — Екатерина упрямо склонила голову, присев в церемониальном реверансе.

— Быстро учишься, — с непонятным уважением пробормотала Елизавета. — Будет толк.

У дверей опочивальни Елизаветы томился лейб-медик. В кресле вольготно раскинулся Шувалов.

— Мне кажется, ее величество не очень хорошо себя чувствуют, — решительно произнесла Екатерина. Лейб-медик испуганно ахнул, всплеснув толстенькими ручками, и ринулся в царские покои.

— Вы знаете, что в последнее время императрицу терзает странное суеверие? Она боится смотреть в зеркала. И каждую ночь спит в новой постели, — лениво протянул Шувалов, не поднимаясь из кресел. — Присядьте, ваше высочество. Отдохните после тяжелой беседы. В ногах правды нет.

Екатерина устроилась подле него, с любопытством ожидая продолжения разговора. Шувалов не обманул ожидания.

— Я сегодня спросил ее императорское величество, что именно она опасается увидеть вместо своего отражения.

— Собственную смерть. Так она вам сказала?

— Откуда вы знаете? — удивился Шувалов.

— Я слышала о предсказании, которое еще в юные годы сделали Елизавете Петровне. Гадалка сказала, что она увидит свою смерть в зеркале. Точнее, она узрит саму себя — только юную и прекрасную, какой была, когда в нее влюбился государь. Петр II.

— Вы и об этой романтической истории наслышаны? — усмехнулся Шувалов. — Похвально. Значит, вам нравятся дворцовые тайны. У нас с вами много общего, Екатерина Алексеевна, мы оба любим тайны, и терпеть не можем глупости и косноязычия. А сегодня их было предостаточно.

— Что с Бестужевым?

— А что может быть с Бестужевым? Старый лис многих переживет. Бестужев молчит. Пока еще улыбается, но уже не так уверен в себе. У нашего дела всего лишь два вероятных разрешения: либо с Бестужева снимут все обвинения, либо сошлют в почетную ссылку. Думаю, в одно из его имений. Но какое-то время старику еще придется побыть под арестом. Что же касается вас, то можете быть спокойны: императрица дала ясно мне понять, что вы ни в чем не виноваты. Да я и так это знал.

— Откуда? — Екатерина раскинулась в мягких креслах, блаженно вытянула ноги, болевшие от высоких каблуков.

— Мне ли не знать, как делаются заговоры в России?! — рассмеялся Шувалов. — Берешь немного человеческих страстей и желаний, замешиваешь их на интригах и чужих целях, добавляешь пару исполнителей, даешь нужное направление мысли — и все, заговор готов. Придет время, его стоит хорошенько подогреть и уже подавать горячим к императорскому столу. Дабы все оценили мастерство исполнения.

— Так просто?

Шувалов словно невзначай коснулся руки Екатерины. Она вздрогнула, вдруг почувствовав влечение к этому страшному человеку.

— Уверяю вас, ваше высочество, отнюдь не так просто, как кажется на первый взгляд. Люди склонны выходить из-под вашего контроля, совершать незапланированные глупости, наконец, они любят проговариваться, прежде времени раскрывая ваш великолепный замысел. Единственная на них управа — страх.

— Но страх рождает ненависть, — возразила Екатерина, чувствуя, как рука Шувалова осторожно забирается ей в корсаж, тиская пышную грудь. За дверью вскрикнула-всхлипнула умирающая императрица. Шувалов кивнул в сторону императорских покоев:

— Так вам нужна любовь? Зачем? Любовь — мимолетна, ненависть — надежна. Любовь подобна слабительному, ненависть, напротив, придает силы и вселяет уверенность. Без ненависти, Екатерина Алексеевна, не может быть власти. Взгляните на императрицу, все свое царствование она была уверена в том, что подданные обожают свою государыню. Когда-то это действительно было так. Ну, и куда ее, спрашивается, завела эта мнимая любовь? Она привела ее обратно к страху. Из страха уже нет выхода. Каждую ночь она спит в другой постели, меняет комнаты, сводя с ума фрейлин и прочих слуг. В каждом ей видится враг и наемный убийца. Хотя кому она нужна, кроме себя? Увы, Елизавета Петровна не понимает, что ее убийца — она сама. Год за годом она убивала себя, а когда пришла расплата, решила переложить вину на других. Будь вы слабее, то сидели бы сейчас в камере по соседству с Бестужевым, став главной участницей заговора. В вас есть все, чтобы императрица возненавидела свою дорогую племянницу до конца дней: молодость, красота, ум и решительность. Но самое главное — у вас есть время. А у нее только призрак смерти в зеркале.