Читать книгу "Ветрогон - Сергей Александрович Плотников"

на меня в атаку. Пришлось мне взлетать, но как это мешало собрать ветром камни с земли? Да никак!

Что я и сделал, закрутив Ветрогоном натуральный ураган — говорю же, мне должно было достаться это имя! — и подхватив с луга сразу десятка два валунов неслабого такого размера. В обычном состоянии ума я бы, пожалуй, засомневался, хватит ли силы поднятого мною ветра, чтобы отправить в полет такие каменюки, но в тот момент даже не усомнился — и все отлично вышло.

Отправлять все сразу в полет по твари я камни не хотел, не настолько меня разбирал азарт. Ясно же, что промажу снова, причем не на коготок, а гораздо больше. Поэтому, чтобы удержать камни в воздухе и дать себе возможность прицелиться, я закрутил их вихрем вокруг себя. Заодно и своеобразный щит получился: тварь помедлила, не рискуя приближаться. Камни она отлично отличала от живого существа и, похоже, не хотела пообломать себе зубки.

Не хотела — а пришлось!

Первый камень я заслал по твари не вполне удачно, промахнулся почти на корпус. Если вы думаете, что делать в уме поправки на ветер и на движение при прицеливании магией, да еще сражаясь с довольно сообразительным противником, — легко, то давайте я вас сразу разочарую. Но тварь, увидев краем глаза движение и наученная горьким опытом, все равно шарахнулась в сторону!

Ага, отлично, как я сразу не сообразил!

Взмахнув Ветрогоном, я послал валуны широким потоком. Не все разом, но очень быстро один за другим, будто из пулемета строчил. Получалось это легко, магия подчинялась даже не мыслям, а словно бы желаниям… Нет, вру, думать тоже приходилось, но граница между мыслью и действием в эту минуту была так мала, словно бы я превратился в чистый разум. Глефа грозно и сердито рассекала воздух в моей руке, творя победную песню. Тварь не могла устоять перед нами — и, конечно же, не устояла.

Тварь резко потеряла высоту, уже когда два моих камня саданули по ее стрекозиным крыльям (которых у нее оказалось четыре штуки, это стало видно, как только они перестали двигаться) и заорала от боли. Тут же я приложил особенно крупным камнем прямо в пасть. Не специально: она мотала головой, так что прицелиться было сложно. Случайно получилось.

И тогда я спикировал вниз и нанес-таки прямой удар глефой — чтобы точно не встала.

В этот раз взрыв получился слабее, чем на тренировке — я его контролировал. Несмотря на упоение боем, головы я не терял и понимал, что кратер мне на горном склоне совершенно не нужен. Да и монстра не худо бы сохранить — ну хотя бы чтобы сфотаться на трупе своей первой добычи!

Когда взметнувшаяся земля осела, я приземлился рядом с тварью.

Убитая, она выглядела еще противнее и страшнее, чем живая — что удивительно, я думал, противнее быть не может. И сходство с крокодилом стало меньше. Немного другие пропорции, что ли? В общем, сразу чувствовалось, что такую форму ей придала совсем другая эволюция, нездешняя.

— Кто же ты, неведома зверушка, — произнес я вслух. — В лабораторию бы тебя…

И пошатнулся, да так, что мне пришлось опереться на глефу. Ни-х-хрена себе, как я устал, оказывается! И промок весь от пота, хоть выжимай! А ведь не замечал даже.

Да и живот вдруг заурчал с новой силой. Чувствовалось, еще немного, и желудок начнет переваривать сам себя.

— Нет уж, тебя я есть не буду, — брезгливо бросил я твари. Чудовища междумирья, вообще-то, пригодны в пищу (раз они нас могут жрать, значит, и мы их тоже) но деликатесом, мягко говоря, не являются. К тому же в их тканях слишком много ядовитых для человека веществ, которые нужно долго вываривать, чтобы не было долговременного вреда здоровью. — А вот твою добычу…

Где-то в паре километров отсюда, если я правильно помню, должно валяться несколько ополовиненных козлиных туш. Вот и позавтракаю наконец. Заодно и за вчерашний ужин.

Сказано — сделано. Мой организм не простил бы меня, если бы я медлил дольше! Итак я почти не помню, как откромсывал кусок от первой попавшейся козлиной ноги, как обрабатывал ее небольшим, но жарким огоньком на конце моей глефы и как пожирал… Нет, буквально заглатывал, потому что у меня потом аж горло болело!

Придя в себя, я обнаружил, что мясо, которое я ем, почти что сырое — так, по краям слегка обугленное. Ругнувшись, я занялся складыванием небольшого костерка и более тщательным приготовлением. Кто их знает, этих козлов? Ветеринарный контроль они явно не проходили, так что есть их без серьезной термической обработки — такая себе идея.

Хотя что это я? Проклятье, небось, защищает своих жертв и от разнообразных бактерий с вирусами, и от банальных глистов. Можно особенно не беспокоиться.

Но деградировать до состояния дикаря, рвущего зубами сырое мясо, в первые же день мне не хотелось, так что я заморочился. Сложил круг из камней, благо, порывом воздушной магии это сделать было быстро — наловчился за время боя, — набрал сухих веток (а тут уж пришлось руками), развел нормальный костер. Маленький огонек, который я мог вызвать на конце глефы, отлично работал зажигалкой, но ни сварочный аппарат, ни банальную газовую горелку заменить не мог. То-то мясо, «приготовленное» с его помощью, осталось полусырым!

Сковороду я заменил большим плоским камнем — не вполне удачно, так как раскаленный камень смог поджарить кусок мяса только с одного бока, после чего остыл и пришлось снова закатывать его в костер. Еще немного мяса я, вспомнив свои дачные шашлыки, запек на прутиках. Не так удобно, как на шампурах, потому что деревянные начинают дымить и тлеть, но лучше, чем ничего.

В общем, вторая порция уже больше напоминала завтрак цивилизованного человека. Напоминала бы. Если бы у меня имелась хотя бы соль, я уж не говорю о других специях.

— А без соли-то туго будет, — пробормотал я вслух. — Без нее пищеварение не идет.

Не говоря уже о том, что даже сейчас, после того, как утих первый голод, жесткое мясо встало мне поперек горла.

Короче, мой смутно ощущаемый план прожить одному в горах на подножных харчах, не выпрашивая подачек у горожан и не прибегая к затягивающему гостеприимству Убежищ, грозил сорваться, даже толком не сформировавшись.

Я оглядел луг, ставший побоищем. Полосатый крокодил расправился со всем или почти со всем стадом — вокруг валялись куски ни одной, ни двух, ни трех,