Читать книгу "Господин следователь. Книга четвертая - Евгений Васильевич Шалашов"

самому, записаться, заплатив за месячный абонемент аж три рубля. Нашел для Нюшки «Конька-горбунка» Ершова. Книжка нетолстая, хватит ей ненадолго. Надо бы еще что-нибудь захватить. «Остров сокровищ» Стивенсона или что-то из Жюля Верна. Увы и ах. Не то еще не перевели, не то до нас переводы пока не добрались. Взять, что ли, что-нибудь из русской классики? Не хочется. Я это и в своем мире читал. Вздохнув, ухватил бессмертный роман «Три мушкетера» господина Дюма-отца. Лучше бы на французском, но в городской библиотеке только перевод. Ладно, почитаю, сравню.

Нюшка «Конька-горбунка» прочитала влет. Как прочитала, то попросила у меня’Мушкетеров'. Читает, нравится, но приходится давать пояснения — кто такой кардинал Ришелье, и кто такие мушкетеры. И почему католики сражались с гугенотами? Зачем они сражались? И почему Англия помогала гугенотам? А почему Атос, когда был графом, повесил свою жену? А разве он имел на то право?

В общем, вопросов было так много, что разъяснять, что художественное произведение отличается от реальной действительности не было смысла. Но все-таки, пришлось рассказать, что кардинал — это должность, вроде нашего митрополита, а Ришелье, помимо духовного сана, был еще и первым министром у короля. По уровню власти — нечто вроде нашего министра внутренних дел. Не удержавшись, рассказал, что Ришелье сделал очень много полезного для Франции — и города строил, и «вольных» феодалов прижимал, и торговлю поддерживал. А еще привел такой факт — кардинал, чтобы победить голод в своей стране, закупал зерно в России.

И вот тут-то уже пришлось рассказывать о значении города Архангельска в прежние времена, о торговле, которую вела Россия через Белое море.

Эх, Нюшке бы родиться в иных условиях, да в другой семье, далеко бы пошла. А так, может застрять в кухарках. А в царской России кухарка управлять государством не сможет, как ни крути[1]. Хотя, кто знает?

— Аня, если начну рассказывать, опять мы с тобой часов до десяти проболтаем. Во сколько домой вернешься?

Анна, вместо того, чтобы прислушаться к голосу разума, опять заныла:

— Иван Александрович, ну, хоть немножечко…

Добрый я очень. Веревки вить можно. Или же мне не хватает того, что было когда-то — возможности учить? А здесь еще и очень благодарная ученица попалась. Были бы все ученики такими, как моя маленькая кухарка, в школы бы очередь стояла из учителей[2].

Чего бы ей такое рассказать? Чтобы и вышло складно. Русские народные не пойдут, она их и так знает. Братья Гримм для деток поменьше. Что-нибудь сказочно-фантастическое? «Приключения Электроника» не подойдут — замучаюсь объяснять, кто такой робот. Про голову профессора Доуэля рассказывать рано. Может, пересказать «Аэлиту»? Про лихого кавалериста Гусева и революцию на Красной планете? Тогда уж лучше пересказать

— Тогда придется еще один самоварчик ставить, — решил я. — Маленький, мне на чашку.

— А у меня уже все готово, — сообщила Нюшка. — И чай свежий заварен, как вы любите.

Вернувшись с чашкой, девчонка наставительно сказала:

— Такой крепкий чай на ночь не стоит пить. Не заснете.

По мордахе вижу, удерживается, чтобы не добавить — мол, еще на горшок станете всю ночь бегать!

Нет, выпороть бы эту мартышку! А ведь права. Не стоит пить на ночь крепкий чай или кофе, только я все равно пью.

Я обреченно вздохнул, принялся пить чай и пересказывать «Обыкновенное чудо». Не то, что читал у Евгения Шварца, а в интерпретации Марка Захарова. Заколдованного медведя отчего-то называл Александром, а принцессу — то титулом, а то просто Женечкой.

Заболтался, а посмотрел на часы и ахнул — времени-то уже одиннадцать! Мне хорошо — завтра воскресенье, а Нюшке? А девчонка, как бы ей не хотелось послушать, уже почти спит. И куда ее теперь? Либо идти провожать, либо тут оставлять. Но мне вылезать из теплого дома не хочется.

— Ань, если ты домой не придешь, не хватятся?

— А чего хвататься-то? Дома сегодня никого нет. Все в гости ушли, к сестре тети Гали. А если в гости — вернутся завтра, потому что козу вечером нужно доить.

— Тогда зачем тебе ночью идти? Давай-ка ты нынче здесь заночуешь, — предложил я. — Стулья составим, что-нибудь постелем.

— Так зачем стулья? — обрадовалась Нюшка. — Печка же есть. Я там все вычистила, подмела, половичок постелила.

Про печку, как про спальное место, я всегда забываю. И Наталья Никифоровна на ней не спала, а уж я и подавно туда не полезу. Жарко, кирпичи жесткие да и места мало — ноги не вытянуть, будешь лежать, как на вагонной полке.

— Может, вы все-таки сегодня доскажете? Страсть, как интересно. Принцесса поцелует Александра и тот превратится в медведя? А я еще чайку заварю. Крепенького, как вы любите. И расскажите… Помру ведь от любопытства. А как помру — вы же сами себя корить станете. Скажете — мол, мартышка малолетняя померла, а все равно жалко.

Вот ведь, шантажистка мелкая. Придется рассказывать.

Утром нам с Нюшкой можно было вместе идти в храм. Нет, не за ручку — я впереди, кухарка сзади.

Забавно, что дворянка Наталья Никифоровна ходила в Благовещенский собор, а маленькая кухарка — в Воскресенский. Но что поделать, если крестьяне ее деревни, как и жители Матурина прихожане главного храма? Тем, кто в Матурине, сейчас хорошо — по льду в церковь ходят, а как лед сойдет, приходится с утра пораньше на лодках переплывать[3].

Кухарка, перед тем, как отправиться на службу, затопила печку и принялась чем-то греметь. Видимо, надеялась поднять хозяина. Все-таки, у девчонки пока не хватает наглости, чтобы меня будить, как это делала Наталья. Но Наталья Никифоровна имела на это право, а крестьяночка пока носом не вышла. Но опасаюсь, что со временем Нюшка тоже начнет борзеть.

Аньку я в церковь отправил, а сам решил остаться досыпать. Вполне возможно, что настоятель, не увидев меня на службе, сделает выводы и пожурит на исповеди. А может и нет. Зато у меня будет в чем покаяться, если не явлюсь в храм. Но коли пойду, то придется самому у всех знакомых просить прощения, да и других прощать. Прощеное воскресение, блин. А самое жуткое, что придется целоваться! Троекратно облобызаться с женой Лентовского абсолютно не возражаю — она молодая и симпатичная. Но целоваться с самим начальником? А еще с остальными, знакомыми и не знакомыми. Нафиг. Я всех прощаю, а если меня кто-нибудь не простит — переживу.

И вообще, я сегодня занят. Вот, как проснусь,