Читать книгу "Волшебник - Майкл Скотт"

— Она могла умереть или впасть в кому, — пробормотал Джош.

Фламель покачал головой.

— Если бы оказалась обычным человеком. Но я знал, что она необычная. И ты тоже.

— Потому что у нас такие ауры? — спросил Джош, стараясь узнать как можно больше.

— Потому что вы — те самые близнецы из пророчества.

— А что, если вы ошибаетесь? Вы думали о такой возможности?

— Тогда темные старейшины вернутся.

— И что, неужели это так плохо? — вслух подумал Джош.

Николя хотел было ответить, но тут же крепко сжал губы, словно заталкивая назад в горло свои слова. И все же Джош успел заметить, как он на миг разозлился. Наконец Николя выдавил из себя улыбку и осторожно развернул Джоша лицом к улице.

— Что ты видишь? — спросил он.

Джош пожал плечами.

— Ничего… кроме кучки людей, спешащих на работу. И полицейских, которые ищут нас.

Николя схватил его за плечо и повел дальше по улице.

— Не думай о них как о кучке людей, — резко сказал он. — Именно так видят человечество Ди и ему подобные. Они зовут их людишками. А я вижу личностей с их проблемами и заботами, семьями и любимыми, друзьями и коллегами. Я вижу людей.

Джош покачал головой.

— Не понимаю…

— Ди и старейшины, которым он служит, смотрят на людей и видят только рабов. — Он помолчал и тихо добавил: — Или мясо.

Глава 13

Распластавшись на спине, Перенель Фламель смотрела в грязный каменный потолок, нависающий над головой, и размышляла, сколько других пленников Алькатраса делали то же самое. Сколько несчастных узников разглядывали трещины в камне, угадывали фигуры в черных пятнах, воображали картинки в бурой сырости? Почти все, наверное.

А сколькие из них слышали голоса? Вероятно, многим пленникам мерещилось, будто они слышат звуки во мраке — шепот, приглушенные голоса, — но если они не обладали даром, как Перенель, все это происходило только в их воображении.

А вот Перенель слышала голоса призраков Алькатраса.

Напрягая слух, она могла различить сотни голосов, а может, даже тысячи. Мужчины, женщины и дети шумели и кричали, бормотали и плакали, звали потерянных дорогих людей, вновь и вновь повторяли собственное имя, заявляли о своей невиновности, проклинали тюремщиков. Перенель нахмурилась: не они были нужны ей.

Позволив голосам нахлынуть на нее, она выискивала среди них один-единственный, который звучал громче остальных. Сильный и уверенный, он прорывался сквозь лепет, и Перенель начала сосредоточиваться на нем, вслушиваясь в слова и пытаясь определить язык.

— Это мой остров.

Мужчина говорил на испанском с устаревшим акцентом. Впившись в потолок взглядом, Перенель отгородилась от остальных голосов.

— Кто ты?

В холодной сырой тюрьме ее слова вырвались изо рта вместе с паром, и тысячи призраков затихли.

Последовала долгая пауза, словно призрак удивился, что с ним заговорили. Наконец он гордо ответил:

— Я был первым европейцем, заплывшим в эту бухту. Я первый нашел этот остров.

Прямо у нее над головой стал проявляться силуэт, в трещинах и паутинах возникли грубые черты лица, а черная влага и зеленый мох придали образу законченность.

— Я назвал это место la Isla de los Alcatraces.

— То есть остров Пеликанов, — прошептала Перенель.

Лицо на потолке на миг обрело форму. Это оказался красивый мужчина с продолговатым худым лицом и темными глазами. В глазах появились капельки воды, и он моргнул.

— Кто ты? — спросила Перенель.

— Меня зовут Хуан Мануэль де Айяла. Я открыл Алькатрас.

Снаружи темницы щелкнули клыки, и в коридоре пахнуло змеей и гнилым мясом. Перенель молчала, пока запах и шаги не исчезли, а потом снова посмотрела на потолок. Очертания лица стали отчетливее, трещины на камне превратились в глубокие морщины на лице. Это было лицо моряка, с морщинами вокруг глаз от постоянно прищуренного взгляда, устремленного навстречу новым горизонтам.

— Почему ты здесь? — вслух спросила она. — Ты умер тут?

— Нет. — Узкие губы изогнулись в улыбке. — Я вернулся, потому что полюбил это место с того самого момента, как увидел его. Это было в год Господа нашего тысяча семьсот семьдесят пятый, и я плыл на хорошем корабле «Сан-Карлос». Я помню, что это был август, пятое число.

Перенель кивнула. Ей и раньше встречались призраки вроде Айялы. Мужчины и женщины, которых так привлекало какое-то место, что они отправлялись туда вновь и вновь во снах, а когда они умирали, их дух возвращался, чтобы стать призраком-хранителем.

— Уже много поколений я слежу за этим островом. И всегда буду следить.

Перенель пристально посмотрела на него.

— Тебе, наверное, грустно было видеть, как прекрасный остров превратился в место боли и страданий, — осторожно сказала она.

Губы дрогнули, и из глаза упала капелька, брызнув на щеку Перенель.

— Смутные дни, печальные дни… но, к счастью, они позади.

Губы призрака шевелились, и слова шепотом звучали в голове Перенель.

— В тюрьму Алькатрас не заключали людей с тысяча девятьсот шестьдесят третьего года, и с тысяча девятьсот семьдесят первого здесь спокойно.

— Но теперь на твоем любимом острове новый пленник, — ровным голосом произнесла Перенель. — И его стережет охранник, каких не видывал этот остров.

Лицо на потолке изменилось, и влажные глаза сощурились.

— Кто этот пленник? Ты?

— Меня держат здесь против моей воли, — сказала Перенель. — Я — последний пленник Алькатраса, и меня сторожит не человек, а сфинкс.

— Нет!

— Сам убедись!

Штукатурка затрещала, и на лицо Перенель посыпалась сырая пыль. Когда она снова открыла глаза, лицо на потолке исчезло, оставив лишь едва заметный след. Перенель невольно улыбнулась.

— Отчего тебе так весело, человек? — раздался не голос, а шипение на языке, который возник задолго до человечества.

Быстро усевшись, Перенель сосредоточилась на чудовище, стоящем в коридоре всего в двух метрах от нее.

Многие поколения людей пытались запечатлеть образ этого существа на стенах пещер и на глиняной посуде, высечь его в камне, воспроизвести его облик на пергаменте. И никто даже близко не смог передать весь ужас, который исходит от настоящего сфинкса.

У него тело огромного мускулистого льва в шрамах и порезах, как напоминание о старых ранах. Два орлиных крыла из грязных и порванных перьев виднеются за могучими плечами, сложенные вдоль спины. А на плечах — маленькая, почти изящная голова прекрасной молодой женщины.