Читать книгу "Сюжет - Джин Ханф Корелиц"

Ты вор.

Сорока

Джейкоб Финч-Боннер

«Макмиллан», Нью-Йорк, 2017, стр. 3–4

Она поняла, что беременна, когда ее вырвало на парту на алгебре. Все уже ушли, аСаманта доделывала заметки по домашке, проверяя, все ли правильно поняла. Она подозревала, что мистер Фортис (форменный дебил) не проверял сами уравнения, а только смотрел, чтобы задачи были те, что он задал. Собравшись уходить, Саманта покачнулась, словно героиня мыльной оперы, оперлась руками о парту, и ее вырвало на тетрадь. Вслед за этим пришла мысль: капец.

В свои пятнадцать лет она не была дурочкой, отнюдь. А если и была, это с ней случилось не поглупости или наивности, и непотому, что она думала, что с ней ничего плохого – да, это плохо – не случится. А потому, что один ублюдок откровенно ей соврал. И, вероятно, не раз.

Рвота была слизистой и желтоватой, и при виде ее Саманту снова затошнило. Голова у нее болела, как бывает после рвоты, но больше ее тревожил стремный зуд по всему телу, словно кожа ожила. Саманта подумала, что это, вероятно, тоже признак беременности. Или просто бешенства. Годились, очевидно, оба варианта.

Она взяла тетрадь, отнесла к мусорному бачку в углу класса и стряхнула рвоту; собложки сползла слизь, иСаманта обтерла ее рукавом, забыв про брезгливость. Вместе с этой слизью в бачок сползли ее планы на будущее. Она была беременна. Беременна. Это полный капец.

Саманта не отличалась везучестью, она давно это усвоила. Прошлым летом в кинотеатре вНоридже показывали «Бестолковых»[34]; она знала, что среди ее ровесниц есть такие, кто водят машины поБеверли-Хиллс и заказывают шмотки через компьютер, но это не ее случай, хотя, с другой стороны, ей не приходилось терпеть насилие в детстве или крайнюю нищету. Дома всегда была еда. У нее была школа, а значит, и книги, и кабельное телевидение, а кроме того, родители дважды свозили ее вНью-Йорк, хотя оба раза, похоже, не очень знали, что там делать: поели в отеле, прокатились в автобусе по городу с гидом, откалывавшим шутки, которых Саманта не понимала, посмотрели Эмпайр-стейт-билдинг (первый раз было интересно, но второй…) иЦентр Рокфеллера (тоже дважды, причем оба раза не вканикулы, короче, беспонтово). Не точтобы Саманта лучше родителей разбиралась в том, что величайший город на земле может предложить трем деревенщинам из дебрей штата Нью-Йорк, не сильно отличавшихся от дебрей Индианы, но впервую поездку ей было всего девять, а вовторую – двенадцать, поэтому она мало что решала.

Главное, что у нее было, в отличие от большинства людей – это будущее.

Родители работали; отец занимал важную на слух должность «главного механика» вколледже вХэмилтоне, но наделе к нему обращались, когда какая-нибудь девушка додумывалась смыть прокладку в унитаз. Мать Саманты тоже работала в сфере услуг, в отеле при колледже «Студенты», и ее профессия называлась не впример честнее – «уборщица». Но работа отца обладала одним преимуществом, которое Саманта не поленилась разъяснить ему – она просветила предка о том, что его четырнадцать лет стажа в колледже сулят ей немало пользы как будущей студентке и значительную денежную выгоду. Как говорилось в отцовском рабочем руководстве, в которое сам он не заглядывал, ноСаманта за последние пару лет выучила почти наизусть, колледж оказывал всестороннее содействие детям своих преподавателей и сотрудников в том, что касалось условий приема, и про финансовую поддержку там было сказано черным по белому: 80 процентов стипендии, 10 процентов студенческого кредита, 10 процентов работы в кампусе. Другими словами, для такой девушки, как Саманта, это было чем-то вроде счастливого билета под оберткой шоколадки.

Во всяком случае, так обстояли дела до этого дня.

В случившемся дерьме не стоило винить недостаточное сексуальное воспитание в средней школе Эрлвилла, не говоря об округе Шенанго, где местные делали все возможное, чтобы подростки могли лишь гадать, откуда берутся дети; Саманта прекрасно знала, что к чему, с пятого класса, когда ее отец высказался об одной на редкость отвязной вечеринке в студенческом братстве (с полицией и исключением студентки). Она привыкла до всего докапываться сама, особенно до того, что сопровождалось молчанием родителей о«том, что тебе рано знать». Через несколько лет сверстницы догнали ее по части базовых знаний (опять же, не засчет школьной программы, всячески упиравшейся на муниципальном и государственном уровнях против введения сексуального воспитания), но эти знания были именно что базовыми. Две девушки из ее класса, насчитывавшего шестьдесят человек, уже перевелись на«домашнее обучение», а одна переехала жить к родственнице вЮтику. Но тедевушки были лохушками. И случившееся с ними было неизбежным для лохушек.

Собрав свои вещи, Саманта вышла из класса, сознавая себя беременной женщиной. Она прошла к своему шкафчику, как беременная женщина, и, нагнав остальных на автобусной остановке, села в автобус, на свое обычное место. Точнее, ее обычное место, в заднем ряду, заняла беременная женщина, которая, если ничего не предпринять, произведет на свет живое существо, тем самым поставив крест на собственной жизни, вероятно, навсегда.

Но она, разумеется, не собиралась сидеть сложа руки.

Глава одиннадцатая

Талантливый Том

Джейк, разумеется, никому об этом не сказал.

Он улетел вСан-Франциско и выступил в театре «Кастро», а затем, на следующий день, улетел вЛос-Анджелес, где все также прошло более-менее гладко (и восторг от общения соСтивеном Спилбергом притупил его тревожность на несколько дней), но потом ему предстояло вернуться вНью-Йорк, в свою новую полупустую квартиру вВест-Виллидж, чтобы работать над следующим романом. К тому времени он почти сумел убедить себя, что страшные слова в том письме были созданы неким ботом, действующим по слепому алгоритму, и раздуты его паранойей до больных масштабов. Но это помогло ненадолго. Проснувшись на другой день после прилета, на неразобранной кровати, он потянулся к телефону и увидел, что на сайте его ждет второе сообщение с теми же словами: «Ты вор». Только на этот раз было добавлено: «Мы оба это знаем».

Сайт писателя Джейкоба Финч-Боннера, переделанный из его прежнего сайта писательского мастерства, выглядел как сайты большинства успешных писателей: страница «Обо мне», медийные и обзорные материалы по его книгам, календарь ближайших мероприятий и контактная форма, не знавшая отдыха после выхода «Сороки» впрошлом году. Кто ему писал? Читатели, желающие сообщить, что не так с его книгой, и читательницы, признающиеся, что «Сорока» не давала им спать всю ночь (и они об этом не жалеют). Также писали библиотекарши, надеясь, что он выступит у них, и актрисы, уверенные, что они идеально подходят на роль Саманты или Марии, плюс едва ли не каждый человек, хоть как-то знавший Джейка – поЛонг-Айленду, поУэслиану, по программе на магистра изящных искусств, и даже те два идиота, у которых он работал вАдской кухне. Всякий раз, как Джейк видел в почте одно из таких писем с началом первой строки (Привет, не знаю, помните ли вы меня, но… Джейк! Я только дочитала твою… Здравствуйте, я была на вашей читке…), его охватывала тревога, отпускавшая не раньше, чем он узнавал, что это одна из его одноклассниц, или маминых подруг, или кто-то из читательниц, кому он подписал книгу в каком-нибудь заштатном книжном, или даже случайный шизоид, верящий, что «Сороку» надиктовала ему сущность с альфы Центавра, вселившаяся в апельсин Джейка.