Читать книгу "Римский сад - Антонелла Латтанци"

рисовала. Всегда писала. Всегда работала. А что сейчас? Даже думать больше сил нет.

Франческа в ужасе посмотрела на телефон. Отвернулась. Оставила его за спиной. Бледная, ступила под душ. Телефон снова ожил. Франческа замерла. Если она и на этот раз не ответит, ей конец. Она стояла неподвижно, ожидая, когда телефон перестанет звонить. Он перестал.

Франческа провела рукой по лбу, по глазам.

И почувствовала какое-то безумное облегчение. Все кончено, наконец-то.

Но телефон тут же зазвонил снова. Франческа повернулась, собираясь заставить его замолчать, и он стих, а потом зазвонил прямо у нее в руке, и, сама не понимая как, она ответила.

— Привет, Франческа, — голос редактора был серьезным, Франческа такого никогда от Евы слышала. — Почему не отвечала мне, все в порядке?

Франческа закрыла глаза.

— Привет, дорогая! — она ответила так радостно, как только могла. Ноги подкосились, она сидела голая на полу ванной. — Мне так жаль, ты права, — сказала она со смехом, разум затягивало в какую-то пучину. И прежде чем редактор смогла вставить слово, продолжила: — Я была очень занята переездом, девочками и работой над книгой. Прежде всего — книгой.

Голос Франчески излучал радость, а желудок сжался, засасывая ее в выгребную яму. На другом конце трубки тишина, потом неуверенное:

— Отдел маркетинга попросил меня показать книгу представителям торговой сети. Отложим выход?

— Нет! — Франческа перебила ее, едва не крикнув: «Все в порядке».

— Книга продвигается? Уверена?

Сердце колотилось, живот скрутило. В голове звенело: у тебя никогда не получится. Ее затошнило. Она свернулась клубочком, бледная, с отчаянием в глазах. Но радостно прощебетала в ответ:

— Все почти готово. Поверь мне.

— Франческа, если ты не пришлешь мне хоть что-нибудь, мы все потеряем, — сказала редактор.

— Не волнуйся, я очень скоро пришлю все! — повторила она, положила трубку и обхватила голову руками. Она ничего не нарисовала.

Что от нее останется, если огонь творчества так и не вернется, не придаст смысла ее жизни? Она исчезнет, затеряется между горой детского питания для Эммы, стиркой и новыми кроссовками для Анджелы. И никто ее не найдет, никогда.

Она вошла в спальню обнаженной. Огляделась. Эта ужасная комната. Этот ужасный дом. Одним взмахом руки она смела на пол безделушки, фотографии — воспоминания, которые они с Массимо вместе расставляли на деревянном комоде с большим зеркалом, видевшим все.

Хрупкие вещицы разбивались. Ей хотелось растоптать их. Растереть в пыль. Расколотить. И кричать. Но она не могла. Эмма спала. Эмма, слава богу, спала. Эмма. Фотография без рамки свалилась на пол — ни она, ни Массимо никогда не любили рамки. Еще минуту назад она стояла, опираясь на зеркало. Франческа встала на колени, чтобы поднять снимок. Это фото сделал Массимо: Франческа, новорожденная Эмма и маленькая Анджела. Так близко друг к другу. Закутанные в пальто, шарфы, шапки. Улыбаются. Как на любой фотографии любой счастливой семьи. Позади виднеется Эйфелева башня.

Когда мы путешествовали. Когда мы были свободны. Они поехали в Париж через месяц после рождения Эммы. И ничто их не пугало. Казалось, все по плечу. И все удавалось.

Да. Но это была лишь иллюзия. Дочери. Эти девочки — причина всего. Причина того, что она не может больше работать. Причина всякого зла. Если бы их не существовало, она была бы свободна.

Франческа стояла и смотрела на снимок. Счастливые лица, радостные рожицы девочек Потом вдруг, как зверь, бросающийся на добычу, принялась рвать фотографию.

В этот момент в дверь громко постучали. Она очнулась. Что за непотребство ей вздумалось учинить? По двери продолжали колотить.

Она поднялась на ноги. Надела халат. Подошла к двери. Открыла ее.

На лестничной площадке никого не было. Но ей показалось, она заметила тень — снова тень, — скользнувшую вниз по лестнице. Она прислушалась, но ничего не услышала. Никакого шума. Никаких шагов по ступеням.

Она остановилась на пороге, крикнула:

— Кто там?

Никого.

«Закрой дверь, Франческа, — послышался спокойный, уверенный голос — голос дома. — Оденься. Убери беспорядок, который тут развела. Выброси, что сломала. Все в порядке. Поставь уцелевшую фотографию дочерей на место. Мужу, если он заметит, скажешь кое-что разбилось во время уборки, случайность. Но как ты объяснишь ему, почему семейный портрет разодран на клочки?»

«Но я не хотела его рвать».

«Конечно, хотела».

«Нет».

«Чего ты добилась, разорвав фото? Ничего. Только поступки имеют значение».

«Но я не хотела!..»

«Хорошо, Франческа, хорошо. Только сделай то, что я тебе сказал».

И она послушалась.

В тот же день она вернулась домой, нагруженная пакетами с покупками, коляской с Эммой и Анджелой на буксире. Франческа не сомневалась, что после смерти Бирилло ее старшая дочь потеряет интерес к играм во дворе, но ошиблась — та, не снимая, носила красный браслет, «который мне дала моя подруга Те-ре-э-за», и играла с дарительницей. Когда взгляд Франчески падал на место, где раньше всегда лежал Бирилло, она чувствовала: видеть его таким, пустым, без всяких доказательств существования котенка, невыносимо. Она хотела поговорить об этом с кем-то, кто мог бы ее понять, но мать Терезы, Марика, почти не появлялась во дворе «Римского сада». Всего один короткий разговор состоялся несколькими днями ранее.

Мы слишком редко видимся, — сказала Марика, глядя на свою дочь, которая играла во дворе с Анджелой и другими детьми. — Работа день за днем. Походы по магазинам тоже отнимают много времени. Кто знает, как мы будем скучать по этой веселой, чудесной девочке, когда она вырастет и станет чуточку рассудительней и печальней, — она посмотрела на Франческу с грустной улыбкой. — Ты, счастливица, можешь проводить время со своими дочерьми.

Франческе хотелось обнять Марику и поговорить по душам, но та, как всегда, была по горло в делах, ей пришлось бежать. Неужели я навсегда останусь тут, взаперти, одна?

Но думать, что произойдет когда-то, не имело смысла, пока имелось кое-что важное в настоящем Мать всегда говорила Франческе: «Будущего не существует, живи как можно ярче, пробуй на вкус каждый миг». Относительно себя ее мать оказалась права. В свои сорок пять она была красива: длинные, до плеч, черные волосы — она носила их распушенными, — глаза блестят, пышное летнее платье выгодно подчеркивает фигуру. Но однажды все «сегодня» для нее закончились. Живи как можно ярче. Сейчас.

А как я живу, мама? Почему не могу поднять трубку и позвонить тебе, пожалуйста, пожалуйста, давай прогуляемся на солнышке, только вдвоем?

Лифт приехал. Франческа с трудом открыла решетку и пропустила вперед девочек. Потом зашла в кабину, поставила пакеты на пол и собиралась задвинуть решетку, когда увидела, что в подъезд