Читать книгу "Убить Гиппократа - Елена Сазанович"

Этот купленный пирог в кулинарии… Перед смертью… И эта маленькая ложь. Которой он так обрадовался…

Я приподнял ее подбородок. Ядвига плакала. И я понимал ее слезы. Я так понимал ее слезы. Потому что сам не раз мучился, когда попросил отца купить очки. И они оказались слишком дорогие. И его простеньким часам не обрадовался. Хотя… Хотя перед отцом был виноват в гораздо более серьезных вещах. А эта мелочь не давала жить… Ведь даже после смерти я так был виноват перед отцом. Когда безжалостно выбросил на помойку его мебель, его личные вещи. Вот на очереди книги… Книги… Их так много… Так много они занимают места… А сейчас так популярен стиль минимализма…

– У вас, наверное, много книг в доме, Ядвига? – вдруг некстати спросил я.

Почему-то этот вопрос мне показался очень важным. Словно от него зависела моя жизнь. Или, во всяком случае, какая-то важная ее часть.

– Книг?

Она удивленно захлопала ресницами и совсем по-детски кулачками вытерла слезы. Но, как ни странно, этот вопрос, такой простой и такой хороший, что ли, ее успокоил.

– Да, очень, очень много.

– А я думал, что человек с фамилией Пичугин не любит книги. Ведь они столько много места занимают.

– А он и не любил. Но я живу в доме отца. Дома Пичугина уже давно нет. Нет, он есть, конечно, но не для меня. Там слишком много места, слишком много пространства, чтобы я там жила. И еще там нет книг.

Я улыбнулся. И подмигнул бледному больничному солнцу.

– А вы помните моего папу? – вдруг спросила она.

* * *

Наверное, наши отцы были похожи. Я не говорю о внешности. Хотя… Я принципиально запоминал в лицо всех пациентов и этим гордился. Все-таки я чуткий врач! И я отлично помнил отца Яги. Он в точности совпадал с тем образом, который рисовался мне, когда она о нем рассказывала. Возможно, подсознательно я даже подозревал, о ком идет речь. Седой, бородатый, в немодных очках с роговой оправой. И голос, который гораздо старше его лет. Как и подобает настоящему профессору.

Он умер… Ну да, умер. И ничего удивительного в этой смерти не было. Во всяком случае – ничего, чтобы меня насторожило. Операцию он перенес хорошо. А потом взял и умер. Так часто бывает.

Вообще я заметил по своей врачебной практике, что нужно повнимательнее относиться к пациентам, кто слишком хорошо перенес операцию. У них больше шансов на то, что послеоперационный период будет для них опасен. Хотя бы потому, что они расслабляются. У тех же, кто перенес хуже, организм мобилизуется, и они быстрее идут на поправку.

Помню, к ее отцу я отнесся со всем вниманием. По десять раз на дню к нему заходил. К тому же он был в возрасте… Как я мог все это забыть? Конечно, не забыл… Да, он умер. Он хорошо перенес операцию и плохо выздоровление. Что в этом удивительного?..

Конечно, я помню! Я тогда получил неплохую премию. Да и всему нашему отделению выдали поощрительные премии. Тогда я и сделал евроремонт. Я так не хотел, чтобы дома были белые стены. Но так получилось. Белый цвет подходил к моей кремовой итальянской мебели. Другой цвет никак бы не гармонировал с ней. Конечно, это немного напоминает больницу. Вот прихожу домой с работы – и словно опять на работе.

А с другой стороны, может, это и неплохо. Совмещение труда и отдыха? Дом как бы продолжает работу. А работа продолжает дом. Дома я вспоминаю о работе, анализирую, прогнозирую, даже внезапно могу вспомнить, что что-то не досмотрел, не доделал. А на работе чувствую себя уютно, потому что я словно дома. Все в мягких белых тонах. И тоже многое вспоминаю, что не успел сделать. Выключить свет, например. Возможно, я даже бы всем порекомендовал совместить работу и дом. Чтобы они были похожи. И работа не будет в тягость. И домашний очаг. А сколько ошибок при этом можно избежать!

Да, зря дизайнеры не додумались до этого. Может, еще и додумаются. Тут для идей поле непаханное. А дизайнеры – люди очень умные и с большим креативным вкусом.

Да-да… Именно после смерти ее отца умер я и принялся за ремонт. И даже пригласил дизайнеров. Так все и было. Это жизнь, что поделаешь. Кто-то ее заканчивает, а кто-то начинает ее ремонтировать.

Правда, книжный шкаф я тогда все-таки не купил. Дизайнеры заявили, что для него нет места. И вообще что он не к месту. Я, помню, расстроился. Куда девать столько книг? Господи, сколько мои родители, а потом и я за жизнь их накупили! Теперь думаю, зачем? Если жизнь все равно когда-нибудь закончится. И кто-нибудь в это время начнет ремонтировать жизнь. Книги обязательно улетят на помойку. Так лучше это буду я. Не так обидно. Тем более для книжного шкафа нет места. И он не к месту. Так сказали дизайнеры. Им я научился доверять. Ведь у них вкуса побольше моего. Они лучше знают, как лучше жить. Это их профессия, в конце концов – учить людей жизни. И я на это не претендую. Как и они не претендуют на лечение больных. Как они бы мне целиком и полностью доверили свою жизнь в больнице. Так и я им смело могу доверить свою жизнь в быту. Они лучше знают, как для нас лучше.

Мой папа был не прав, когда морщился и плевался при виде какого-нибудь дизайнера по телевизору, с пеной у рта вдохновенно рассказывающего о красоте жизни и доказывающего, какие мы идиоты, понятия не имеющие, как нам жить лучше. Мои папа и мама не разбирались в красоте. И в уюте. Для них уют ограничивался письменным столом и книжным шкафом. Как и для Чехова. Что они могли понимать? Ладно, еще Чехов. Может, в его времена профессия дизайнера была не настолько востребована. Но для папы с мамой в нашем новом времени все возможности для красоты и уюта были открыты. Нет же, упрямцы, они отказались от красоты. И уюта. Письменный стол. И книжный шкаф. Что можно уместить в эту жизнь? Наверное, уместили смысл жизни. А возможно, и саму жизнь. И папа, и мама, и Чехов…

Воистину, люди, не умеющие жить! И не умеющие доверить жизнь другим. Например, дизайнерам. Слава этой нужной профессии! И как я раньше без них только жил? Жизнь, лишенная смысла…

– Помните? Помните моего папу?

Издалека прозвенел голос Яги. Словно из прошлого. Но только не моего.