Читать книгу "Завоевание. Английское королевство Франция, 1417–1450 гг. - Джульет Баркер"

в публичном доме, когда пил с человеком, которого он ранее арестовал за нападение[161]. Это были не действия политически мотивированных борцов за свободу, а непредвиденные последствия мелких дрязг в повседневной жизни, которые и сегодня являются основной пищей судов.

Настоящее сопротивление можно было найти в другом месте, среди тех, кто готов был рисковать жизнью ради возвращения земель Дофину, либо в качестве гражданской пятой колонны, замышлявшей захват удерживаемых англичанами городов и замков, либо на военной службе в пограничном гарнизоне, таком как Мон-Сен-Мишель, или под командованием убежденного дофиниста, такого как Аркур, Амбруаз де Лоре или Потон де Сентрай.

Можно подумать, что иногда деятельность этих арманьякских капитанов мало чем отличалась от простого разбоя. Набеги Жана д'Аркура, графа д'Омаль, на Сен-Ло в 1423 году и Амбруаза де Лоре на ярмарку в Кане в 1431 году, например, вызвали ужас и замешательство, потому что они нанесли неожиданный и глубокий удар в сердце Нормандии, но по сути это были единичные нападения, главной целью которых были грабеж и пленники[162]. (То же самое, конечно, было верно и для английских рейдов на вражескую территорию.) Для крестьянина, работающего в поле, возможно, единственным заметным различием между небольшими группами солдат-мародеров и бандами разбойников было то, что первые разъезжали со знаменами своих капитанов и носили французскую геральдическую лилию, а не красный крест, который должны были носить нормандцы. Однако это было важное отличие, поскольку оно определяло участников боевых действий как законных врагов, на которых распространяются законы войны и которые находятся под их защитой[163].

Французская система взимания appâtis во время войны также была не более чем узаконенным бандитизмом. Аppâtis были формой защиты от грабежа, которые ежеквартально выплачивались деньгами и натурой приходами окрестных деревень местному гарнизону. Эти выплаты субсидировали или даже заменяли зарплату солдат, которые в ответ воздерживались от захвата имущества и людей для поучения выкупа. Приход, плативший appâtis, мог рассчитывать на военную защиту от набегов других гарнизонов, но, поскольку выплаты теоретически были добровольными, он подвергал себя обвинению в том, что подчиняется этому гарнизону и, следовательно, является законным объектом грабежа со стороны врага. Для простых сельских жителей, пытавшихся прокормиться ремеслом или возделыванием полей и виноградников в приграничных районах, это был просто вопрос выбора меньшего из двух зол: быть разоренными солдатами близлежащего гарнизона, которые возьмут оговоренную сумму, или мародерами, которые могут захватить или уничтожить все, что у людей есть[164].

Бедственное положение жителей Л'Эгль было наглядным примером. Они были верными английскими подданными с момента своего подчинения 13 октября 1417 года, но город не имел стен и регулярно подвергался террору со стороны трех арманьякских гарнизонов из Ножен-ле-Ротру, Иври и Сенонша, расположенных менее чем в 40-а милях. Столкнувшись с перспективой оставить свои дома и фермы, они решили предложить appâtis капитану ближайшего из них, Сенонша, но за три месяца свободы от нападений он согласился получать не менее 80 экю (5.833 ф.с.) и 36 боевых копий. Деньги были в общем-то не большими, но снабжать врага оружием было смертным преступлением. Приходской священник, заключивший эту сделку, был выдан английским властям по доносу и вынужден был подать иск о дорогостоящем помиловании, а его прихожане так и не получили необходимой им безопасности[165].

Для тех, кто не мог выкупить себя из беды, единственным выходом было помочь врагу или даже присоединиться к нему. История одного нормандского дворянина из этого же пограничного района показывает, насколько опасным занятием это могло быть. Жиль де Лоантрен служил в качестве оруженосца в арманьякских гарнизонах с самого начала английского вторжения. В 1422 году он был захвачен гарнизоном Дамвиля и пробыл в плену семь месяцев, пока не собрал выкуп в размере 81 экю (5.906 ф.с.). После освобождения он отправился в Сенонш, прослужил там 6 месяцев, а затем присоединился к пяти товарищам, которые "отправились искать приключений в Нормандских землях, как это обычно делают вооруженные люди".

Когда он был захвачен англичанами в битве при Вернёе, выкуп за Лоантрена снова был назначен в размере 81 экю, но люди в Дамвиле уже забрали все, что у него было. После шести месяцев плена, когда стало ясно, что он не сможет собрать деньги и иначе умрет в тюрьме, он согласился сменить подданство и служить одному из четырех человек, разделивших права на его выкуп. Восемь дней спустя Лоантрен был захвачен арманьяками при Ножан-ле-Ротру, и, поскольку его пленители при Вернёе не стали участвовать в выкупе, он перешел в свое прежнее подданство и вернулся в Сенонш. Лоантрен снова был захвачен в плен, на этот раз англичанами из замка Бомениль, которые ему дали охранную грамоту, позволявшую собрать выкуп в размере 40 экю (2.917 ф.с.) в Сенонше, но его взяли в плен в пятый раз, когда он возвращался с деньгами. Его пленителями были теми кто уже брал его в плен при Вернёе, они узнали его и привели к бальи, который приговорил его к смерти. Но прежде чем приговор был приведен в исполнение, произошел необычный поворот событий. 15-летняя девушка из Вернёя, "девственница и с хорошей репутацией", добилась аудиенции у капитана гарнизона Томаса, лорда Скейлза, и с одобрения своей семьи предложила выйти замуж за Лоантрена. Скейлз удовлетворил ее просьбу, оставив Лоантрена в тюрьме только до тех пор, пока не будет получено его помилование. Мысль о том, что брак является подходящей альтернативой казни, похоже, была свойственна французам, так в 1430 году в Париже "очень красивый" 24-летний разбойник находился на эшафоте, когда другая молодая девушка "смело вышла вперед и попросила его себе в мужья"; она тоже добилась своего и вышла за него замуж, тем самым сохранив ему жизнь[166].

История Лоантрена примечательна тем, что его несколько раз брали в плен и сказочным концом, но в остальном она ни в коем случае не была необычной. Для тех, кто жил в непосредственной близости от арманьякских крепостей или на границе, где из-за того, что замки часто переходили из рук в руки, какое-то соглашение с врагом было просто необходимо. Для большинства из них страх, бедность и простое желание спокойной жизни были гораздо сильнее политических убеждений при принятии решения о верности, которое было столь же прагматичным, сколь и эфемерным.

Бедфорд понимал, что его лучший шанс сохранить наследие брата и сделать английскую оккупацию постоянной — это обеспечить безопасность и справедливость для всех. В декабре 1423 года Генеральные Штаты, заседавшее в то время в Кане, пожаловались, что мирные люди в Нормандии не могут "безопасно жить, торговать, работать или хранить то, что им принадлежит" из-за "эксцессов, злоупотреблений, преступлений и неправомерных действий", ежедневно совершаемых военными. Бедфорд немедленно отреагировал на это, издав серию ордонансов, которые, рассматривая конкретные вопросы