Читать книгу "Аллегро на Балканах - Александр Михайловский"

К утру восьмого числа, когда силы Балканского альянса перешли к активным действиям, Западная турецкая армия напоминала длинную связку сосисок, размотанную вдоль узких горных дорог. Если авангард на своем пути к Шкдеру уже подходил к горному селению Кукес на границе Албании и Косовского края, то арьергарды еще топтались в окрестностях развалин Ускюдара (Скопье), зверски разрушенного катастрофическим землетрясением за три года до этого. Черногорская армия к тому времени заняла город Печ, а сербы (третья армия), вместе с черногорцами без единого выстрела очистившие Санджак от остатков австрийских войск, вышли к Нови Пазару. Но главная сербская армия под номером один, численностью в сто тысяч штыков, которой официально командовал юный королевич Георгий (а на самом деле старый и опытный генерал Радомир Путник) к началу войны была сконцентрирована в районе приграничного селения Вране.

Еще одна армия, на этот раз вторая болгарская, численностью в шестьдесят пять тысяч штыков, по приказу царя Михаила была сосредоточена в районе Кюстендил-Дупница. Восьмая Тунжанская пехотная дивизия и приданная ей кавалерийская бригада из района Кюстендила будет наступать в направлении на Куманово, в тыл главным силам турецкой армии – как раз туда, где складированы все необходимые для ведения войны турецкие запасы. Одновременно седьмая Рильская и девятая Плевенская дивизии будут двигаться в направлении на Горну Джумаю (ныне Благоевград) где их пути разойдутся. Рильска дивизия свернет на запад в Македонию, а Плевенская продолжит наступление на юг, в общем направлении на Солун (Салоники). При этом численность болгарских чет в Македонии под общим командованием Крыстю Лазарева достигает двадцати тысяч человек, и это тоже следует учитывать на весах внезапно разразившейся скоротечной войны. Сейчас, когда все эти силы пришли в движение, растянувшейся вдоль дорог турецкой армии грозит участь быть окруженной, разрезанной на несколько изолированных частей и уничтоженной, так что до спасения не сумеет добежать ни один турок.

При этом дополнительно положение турецкой армии осложняет то, что албанцы в Османской империи ощущают себя угнетенным меньшинством и в своей борьбе за независимость ориентируются на союз с Сербией и Черногорией. В нашей истории отношения между сербами и албанцами испортились гораздо позже, во второй половине двадцатого века, и связано это было с внутриалбанской борьбой коммунистов с антикоммунистами, а также с конфликтом албанского вождя Энвера Ходжи с югославским лидером Иосипом Броз Тито и советскими оппортунистами хрущевско-брежневского разлива. В результате маленькая Албания стала в европейским подобием Северной Кореи, а потом, отойдя от коммунизма, рухнула в его прямую противоположность, превратившись в еще одну язву Балкан. Но пока ничего подобного не произошло, албанцы считают своими друзьями черногорцев и сербов, а не турок, и еще больше это касается горан – маленького народа, смешанного иллирийско-славянского происхождения, принявшего ислам еще в пятнадцатом веке, но сохранившего национальные особенности и не забывшего свой язык.

В силу этих факторов османская солдатня, оставляющая после себя лишь выжженную землю, не делает разницы между селами славян, а также селениями албанцев и горан. После прихода туда аскеров горят и те, и другие одинаковым ярким пламенем. И албанцы с горанами, как и сербы с болгарами, не остаются в долгу. С крутых горных склонов раздаются звуки выстрелов, летят пули и падают в пыль горных дорог солдаты султанской армии в синих мундирах и красных фесках. Зуб за зуб, око за око, кровь за кровь. В считанные дни вся Албания оказалась охвачена национальным восстанием, верными султану остались только гарнизоны в крупных городах, укомплектованные этническими турками – но это лишь маленькие островки, которые вот-вот затопит бушующее море народного возмущения. Не добавляют счастья турецким властям и итальянские крейсера, маячащие в Адриатическом море на расстоянии прямой видимости от берега. Десантов они пока не выбрасывают, но морское сообщение Албании с внешним миром прервали, и потому нельзя рассчитывать на прибытие подкреплений морским путем.

Во Фракии – там, где действует Восточная турецкая армия – все гораздо брутальней. Там на направлении главного удара в дополнение к первой болгарской армии (первая Софийская, вторая Фракийская и третья Балканская дивизии) сосредоточена третья армия (четвертая Преславская, пятая Дунайская и шестая Бдинская дивизии), уже выполнившая свой интернациональный долг в Румынии, а также два русских соединения: Бессарабская армия генерала Плеве и Таврическая армия генерала Радко-Дмитриева. Этих четырех армий, сосредоточенных на главном Одринско-Константинопольском стратегическом направлении, достаточно, чтобы двумя клиньями взломать турецкую оборону, с двух сторон охватить Одринскую группировку турок и сжать ее в смертельном объятии – так, чтобы хрустнули ребра. При этом вновь сформированная по мобилизации четвертая болгарская армия (десятая, одиннадцатая и двенадцатая дивизии) сконцентрирована в районе Хасково и предназначена к наступлению на Кырджали и далее на юг, до самого Ионического моря. А там при необходимости эти войска можно развернуть либо на запад в сторону Солуна, либо на восток – против Галлиполийской группировки турок.

А на главном направлении, когда недостроенную Одринскую крепость обложат болгарские войска и она подвергнется уничтожающей бомбардировке русской тяжелой осадной артиллерией, обе русских армии форсированными маршами, оставив главные силы турок далеко в тылу, должны стремительно продвигаться в направлении Константинополя. Если турки наскребут сколь-нибудь серьезные силы, чтобы выставить их на Чаталжинскую линию, значит, сражению за Чаталжу быть. А если все будет так стремительно, что никто ничего не успеет сделать, то бои при участии корпуса морской пехоты и кораблей Черноморского флота развернутся сразу за столицу Османской империи. Когда падет Стамбул и султан с семейством будет убит или взят в плен, и настанет время подводить итоги и делить жирного османского каплуна, запеченного в духовке с яблоками и ломтиками зеленой тыквы…

8 августа 1907 года, 12:15. Санкт-Петербург, Зимний дворец, рабочий кабинет Канцлера Российской Империи.

Встреча русской императрицы и германского кайзера произошла там же, где три с половиной месяца назад обрабатывали британского короля: Гатчину для официального разговора сочли местом несколько легкомысленным, и императрица с семьей на несколько дней вернулись в шумный и душный Петербург. Вот только состав высоких переговаривающихся сторон был урезан до минимума. Российскую империю представляла сама императрица Ольга, ее верная наперсница и статс-дама Дарья, а также верный слуга престола канцлер Одинцов. С германской стороны присутствовал лично кайзер Вильгельм Второй, и более никого: монарх постеснялся тащить в Россию и фон Чиршки, и фон Бюлова, понимая, что они тут не ровня никому. Да и лишнее все это, тут нужен только он.

Итак, напротив кайзера – русская императрица, за спиной у которой стоит верная подруга, опасная, как ядовитая гадюка: кайзера уже предупредили, что у фрау Дарьи всегда наготове верный браунинг. Рядом с императрицей – канцер Одинцов, человек-глыба, с ним следует вести дела честно или не вести совсем. Было у Вильгельма чувство, без всякого налета вторичности, что если он сможет здесь и сейчас договориться с этими людьми, то с ним и его государством все будет хорошо. Если же не удастся, то все будет «как обычно», но ничего хорошего ни для него самого, ни для Германии от жизни можно не ждать.