Читать книгу "Холодная рука в моей руке - Роберт Эйкман"

– Это все, Шпальт?

– Нет, ваше высочество. Один из лучших моих учеников, мальчик, к которому я был нежно привязан, как-то раз увидел там призрак. Теперь бедный юноша оглашает своими воплями стены маркграфского сумасшедшего дома.

– Значит, подобные вещи случаются часто?

– Нет, ваше высочество, скорее редко. По крайней мере, насколько я могу судить. Но все несчастные случаи на озере происходят именно в той части. Поневоле напрашивается мысль о том, что она не имеет владельца по какой-то тайной причине.

– Да, – вздохнул Эльмо. – Я склоняюсь к тому, чтобы поверить каждому вашему слову.

– Принято считать, что нам, простым поселянам, порой открывается истина, – тихо произнес Шпальт и одним глотком осушил свой бокал.

– Я далек от того, чтобы считать вас простым поселянином, Шпальт, – усмехнулся Эльмо. – Хотя в большинстве своем они прекрасные люди.

– Так или иначе, я сельский житель, ваше высочество.

– Но при этом вы человек глубокого ума, – ответил Эльмо. – Я всегда это знал.

– В прибрежных селениях едва ли отыщется человек, которому была бы неизвестна какая-нибудь жуткая история, связанная с Ничейными водами, ваше высочество. А часто и несколько таких историй.

– Если это так, почему я никогда не слыхал об этом прежде?

– Это unheimlich[7], ваше высочество. Люди предпочитают не говорить о таком. Точно так же, как они молчат о тайнах сердца, самых глубоких тайнах, которыми владеет человек.

– Весьма возвышенное сравнение, Шпальт.

– В большинстве из нас заключены как бы два человека, ваше высочество. Бесспорно, есть люди, лишенные подобной раздвоенности; им кажется, что благодаря своей цельности они пребывают в гармонии с собой и с миром, меж тем им всегда чего-то недостает.

– Вы так полагаете, Шпальт?

– Те двое, что заключены в нас, редко между собою общаются. Они оба соседствуют в нашем сознании, словно не замечая друг друга. Их столкновение чревато серьезными неприятностями для каждого из них.

– Порой один из них умирает раньше другого, – заметил Эльмо.

– Жизнь учит нас тому, что подобное неизбежно, ваше высочество. Жизнь, какой мы ее знаем, едва ли смогла бы продолжаться, если бы мужчины не убивали живущего в них мечтателя. Им приходится думать о своих детях, о своих матерях, которые их выкормили, обеспечив продолжение рода; им приходится думать об экономии и о тех незыблемых правилах, которым подчинена жизнь общества. Словом, отдавать себя во власть обстоятельств, которые, я полагаю, известны вашему высочеству куда лучше моего, вследствие вашего высокого положения и лежащей на вас ответственности.

– Да, – кивнул Эльмо. – Вы совершенно правы, каждый из нас призван как можно лучше исполнять свой долг. – Он взял в руки бутылку. – Выпьем, Шпальт. Позвольте мне раздуть затухающий огонь.

Руки Эльмо дрожали, и, наполняя бокалы, он залил вином не только стол, и без того нуждавшийся в полировке, но даже потрепанные брюки учителя; Шпальт счел за благо этого не заметить.

– Мечты, которым предаются мужчины, их внутренняя правда, зачастую бывают зловещими, ваше высочество, – изрек он. – Если мужчина найдет в себе смелость взглянуть на свою внутреннюю правду широко открытыми глазами, если внутренний его взор ничем не будет замутнен, то, что он обнаружит в своей душе, заставит его содрогнуться от ужаса. Я всегда полагал, именно этот ужас и порождает многочисленные истории о нашем озере. Там, в его темных водах, в сокрытых от чужих глаз глубинах, мужчины встречают того, кто живет у них внутри. По крайней мере им так кажется. Побывав там, мало кто возвращается таким, каким был прежде.

– Все это касается лишь мужчин, Шпальт? А женщины?

– Внутренняя жизнь женщин не так противоречива, как жизнь мужчин, ваше высочество. Они отличаются от мужчин большей цельностью. Именно поэтому женщины кажутся мужчинам либо загадочными и непостижимыми обманщицами, либо, напротив, скучными и занудными моралистками. Так или иначе, проблемы женщин несравнимы с теми, что неизбежно встают перед каждым мужчиной. Поэтому им нет никакой нужды в нашем озере.

– Вы были когда-нибудь женаты, Шпальт? Полагаю, нет.

– Разумеется, я был женат, ваше высочество. Как я имел честь напомнить вашему высочеству, я всего лишь простой поселянин.

– И что же случилось с вашей женой?

– Она умерла в родах. То был наш первенец.

– Мои соболезнования, Шпальт.

– Вне всякого сомнения, ее смерть уберегла нас обоих от многих печалей. Ныне я могу хотя бы утешаться светлыми воспоминаниями.

– Ребенок тоже умер?

– Нет, ваше высочество. Ребенок – девочка – остался жить. У ее отца, вашего покорного слуги, не было намерения вступать в новый брак. Пригласи я чужую женщину присматривать за ребенком – маленькой девочкой, – это могло бы дать пищу злым языкам, тогда как школьный учитель должен служить для других примером нравственности. К счастью, мне удалось отдать ребенка на воспитание в хорошую семью. Будучи школьным учителем, я был осведомлен о том, какие семьи заслуживают наибольшего доверия. Теперь моя дочь уже взрослая и служит в замке вашего высочества. Она до сих пор не знает, что я ее отец. Полагаю, если тайна будет раскрыта, это не принесет бедняжке ничего, кроме страданий, и покорнейше прошу ваше высочество хранить молчание, даже если разговор когда-либо коснется этого вопроса.

– Разумеется, Шпальт, вы можете на меня положиться. Мне жаль, что ваша судьба сложилась так печально.

– Печали – или то, что кажется нам печалями, – неизбежный удел всякого человека, ваше высочество. Печальные события, происходящие вокруг, словно говорят нам «memento mori». Как правило, смерть не заставляет себя долго ждать.

Бокал Шпальта вновь опустел; словно позабыв обо всем, он сосредоточенно разглядывал пигментные пятна у себя на ладонях.

Боденское озеро нельзя в полном смысле назвать горным. Лишь в восточной части, которая находится на территории Австро-Венгерской империи, за Брегенцем, озеро окружают горы. В других же частях очертания лишь виднеются вдали, подчас на значительном расстоянии; кое-где, например в окрестностях Бодмана, эти очертания кажутся замысловатыми и причудливыми; иногда, благодаря трансформациям в атмосфере, они вообще исчезают из виду. Так или иначе, вдоль всего озера горы, застыв в ожидании, наблюдают, что происходит вокруг; возможно, их населяют неведомые огромные существа, которые тоже ожидают чего-то, вперив взгляд в пространство. Когда луна уходит за тучи, озеро кажется столь же безбрежным, как море, столь же черным, вероломным и могущественным; лишь человек, в одиночестве плывущий по озеру в утлой лодке, способен представить, как силен исходящий от воды холод.

Именно таким человеком был Эльмо. Его окружала тьма, которую не нарушал ни единый проблеск; на поверхность воды набегала легкая рябь, и время от времени, разбиваясь о борт лодки, слегка звякали льдинки, хотя в это время года вода, казалось бы, еще не должна была покрываться льдом. Никогда прежде Эльмо не попадал в такую кромешную темноту. Никогда в детстве его не запирали в темном чулане или шкафу, никогда, достигнув зрелости, не принимал он участия в серьезных сражениях. Где-то между шаткой пристанью на берегу у замка – когда он садился в лодку, даже запретительная надпись, висевшая на ней, была еще различима в сумерках – и той частью озера, где он находился ныне, Эльмо понял, что лодка пострадала от небрежного обращения. Правда, пока он не замечал, чтобы в нее просочилась вода; в случае протечки он неизбежно услышал бы плеск у себя под ногами. Тем не менее ноги его сковал холод столь жуткий, что юноша, перестав грести, коснулся рукой днища лодки; доски были влажными, и не более того.