Читать книгу "Бесы в красной гостиной - Валентин Логунов"

«Что привлекает людей к Ельцину? Прежде всего ощущение того, что вот, наконец, появился человек, который говорит правду, который знает, чего он хочет, знает, что ему надо делать. Он вышел из партии. Он выступил против увядших, опустевших понятий социализма, социалистического выбора. Он выступал за частную собственность. Он последовательно, решительно проводил свою линию за возвращение земли крестьянам в их полную собственность».

«Разумеется, в нем хватает губернаторских привычек. Есть и обкомовское самовластие, излишняя поспешность. Он, может, и проигрывает в культуре, но выигрывает в надежности и решительности».

«Политика всегда дело нечистое. Она марает любого. И Ельцину тоже приходится маневрировать, чем-то поступаться. Однако при этом он не боится света. Недостатки Ельцина отличаются тем, что они известны. В этом тоже, если угодно, его преимущество. …Конечно, мы травмированы разочарованиями. Слишком часто они настигали нас. Печальный опыт удручает: а вдруг и тут мы ошибаемся, кто знает…Никто не знает, никто не может поручиться».

Выборы состоялись 12 июня 1991 года. За Бориса Ельцина проголосовали 45 552 041 избиратель, против – 32 229 442. У Николая Рыжкова – 16,35 процента; у Владимира Жириновского – 7,81; у Амангельды Тулеева – 6,81;.у Альберта Макашова – 3,74; у Вадима Бакатина – 3,42 процента.

В чем дело, почему у многих людей, которые искренне, с болью выстрадали взгляды на страну и советское общество, пришли в результате глубоких раздумий к выводу, что и в стране, и в обществе требуются значительные перемены, что замысел Горбачева и его команды натыкается на непредвиденные преграды и буксует, что, скорее всего, требуются более решительные, радикальные меры, которые предлагает Ельцин, почему в нем, Ельцине, тем не менее, сомневаются, почему многие к нему настороже? Партийная номенклатура, «красные» директора – понятно почему. Но ведь с опаской поглядывают и демократы, интеллигенция, ученые, экономисты. Ответ очевиден: основная причина – личные качества Ельцина.

Персона. Борис Ельцин: одна, но пламенная

страсть – власть!

Как-то я наткнулся на глубокую характеристику одной личности, имя которой назову позднее. Итак, «…из всех усилий ума и воображения (он) вынес только простую, голую идею власти без практических выводов, каких требует всякая идея. Теория осталась не разработанной в государственный порядок, в политическую программу. Увлеченный враждой и воображаемыми страхами, он упустил из виду практические задачи и потребности государственной жизни… Без этой практической разработки его возвышенная теория верховной власти превратилась в орудие личной злости, безотчетного произвола».

Конечно, каждое сравнение хромает, однако многое становится и понятным, когда прибегаешь к историческим параллелям. Ведь именно Грозный, пишет историк Василий Ключевский (а речь идет о нем), впервые в России (1550 год) созывает Земский собор (аналог съезда народных депутатов. – Аавт.). Ключевский: «Он (Собор) задумывался как орган в составе управления землей русской, царь же в системе нового управления из удельного вотчинника вырастал в царя земского. Величайшая государственная идея, воплощение которой сократило бы путь России к демократии на сотни лет, попорчена была только потому, что Грозный не ужился со своими советниками. Последовало преследование боярства, а конец царствования завершился тем, что были поколеблены все основания государственного порядка. А ведь и талантлив был, и начитан, и богобоязнен. Но и порочен был в самом общественно опасном для правителя направлении: в чрезмерной страсти к власти».

Ельцин образца 1987 и поздний Ельцин мало что имеют общего. Кажется, это два разных человека. Помню, на встрече с московскими пропагандистами, которая продолжалась более четырех часов без перерыва, Борис Николаевич буквально обворожил публику. Он раскованно и рискованно отвечал на десятки столь же рискованных вопросов, сыпал на память десятками цифр (в газетных отчетах мы проверяли их, и не было случая, чтобы он ошибся), шутил. В отличие от застегнутых на все пуговицы партийных бонз, Ельцин оставлял впечатление доступного человека, этакого рубахи-парня, которому все нипочем.

Мне кажется, психологическую сущность Ельцина резко поменяли события, связанные с его скандальной отставкой. Да и здоровье его пошатнулось именно тогда. События эти хорошо известны, и я их не стану касаться.

Лично я начал пересматривать свое отношение к Ельцину в начале 1992 года. Хотя некоторые его поступки и действия настораживали и раньше. Один из моментов особенно запомнился. Ельцин, будучи еще первым секретарем МГК, любил выходить «в народ». Это многим нравилось. И вот однажды он поехал со свитой в Севастопольский район Москвы, чтобы посмотреть «хрущобы». Ельцин не ограничился внешним осмотром. Собравшиеся жители этих домов жаловались на то, что подвалы затоплены, на вонь, комарье и грязь. И строитель Ельцин решил убедиться в справедливости жалоб. Решительно шагнул в подтопленный подвал и по воде зашагал вглубь. Свита растерялась: кто штаны начал закатывать, кто туфли снимать. По ржавым трубам кинулись прочь испуганные визитом знатного визиря крысы.

Редактор «Московской правды» Михаил Полторанин, рассказавший мне об этом, морщил лоб: это надо «прописать», терзался он, тщательно «прописать». «Прописать» в данном случае означало следующее: так написать, чтобы все москвичи ахнули от простоты и народности секретаря горкома. А я наивно спросил: «А зачем он в грязь эту полез, он же строитель, прораб. Он, что, ржавые трубы не видел, не мог догадаться, почему подвал залило водой?».

По-моему, сюжет этот так и остался не освещенным. Видно, не нашлось таких трепетных слов, которые способны были бы передать весь пафос нерасторжимой связи партийного секретаря с народом.

Ельцин лепил из себя образ народного защитника, простого мужика, который ничем не отличается от тебя, меня. Лепил ли сознательно, с умыслом, не знаю. Но ему это нравилось, что было заметно.

Ныне среднее и старшее поколение не может не помнить ту поддержку, которое люди оказывали ему. Царила эйфория, женщины бальзаковского возраста на Васильевском спуске, где Ельцин окончательно противопоставил себя парламенту, губами припадали к полам его плаща. Восторг, ликование, умиление экзальтированной толпы питали героя, поднимали его дух.

Вообще, Борис Николаевич имел такое свойство характера, которое присуще человеку, легко впадающему в уныние и тревогу, как и неожиданно приобретающему уверенность и внутреннюю силу. После отставки, когда был повержен и находился в унынии и хандре, он буквально восстал из пепла в момент выборов народных депутатов СССР. Болезнь и пессимизм отступили, он вновь обрел энергию, силу. Москвичи увидели прежнего Ельцина – улыбчивого, сильного, готового низвергнуть нерешительного и сомневающегося Горбачева. Но после выборов он вновь затосковал: роль рядового депутата его не устраивала, а никакой должности власть не предлагала. Хорошо еще, что омский депутат Казанник «подарил» свое членство в Совете национальностей, и Борис Николаевич получил возможность не ходить на унизительную работу в Госстрой. Тогда все его соратники подыскивали ему должность. Пошел разговор и о том, что «светит» пост председателя народного контроля. Я как-то спросил его, правда ли это? Он захохотал: «Ну, я из них тогда все кишки вытащу!».