Читать книгу "И про тебя там написано - Алина Бронски"

— В смысле?

Лея закатила глаза.

Но вообще-то я ее прекрасно поняла. А дурочкой прикинулась, чтобы не вцепиться ей в глотку. Потому что она подстроила мне гнусную ловушку.

10

Уж и не помню, когда я в последний раз плакала. Даже когда у меня «айфон» в унитаз упал, я сдержала слезы. Когда папа от нас съезжал, я не собиралась устраивать такие же сцены, как мать. Держалась вежливо и гордо и на прощание пожелала ему всего хорошего. И хотя первую пару по немецкому я схлопотала много лет назад, до сих пор помню, как тогда защекотало под веками и в горле встал толстый ком. Но я не разревелась. Ну нет, разревелась, конечно. Но потом, в туалете.

Понятно, что Петровна была шокирована, когда я рыдая ввалилась в ее крошечную комнатку, которую она делила с двумя младшими братьями. Я даже не постеснялась этих шпенделей. Все равно они пялились в телефон, в котором шла отчаянная пальба, и сами делали «пиф-паф» губами.

Петровна терпеть не могла гостей, даже если гостем была я. Точнее сказать, особенно если гостем была я. Да и вообще мне к ней приходить не разрешалось. Но на этот раз я наплевала на все запреты. И она поняла всю серьезность положения, впустила меня, бросилась искать носовой платок, не нашла и сунула мне в руки половинку старых трусов, поспешно заверив, что ее мать протирает ими пыль, а потому регулярно кипятит.

— Это нечестно! — я утирала глаза половинкой труселей в цветочек. — Она выдумала какую-то дрянь, а мне расхлебывать! Да еще она будет мне указывать, с кем встречаться! Как можно такое требовать? Мне что, душу продать и повиснуть у Яспера на шее? Наплевав на свои собственные желания?

— Не продать. Подарить, — поправила Петровна. — Взамен ничего не получишь, зато совесть будет чиста: будешь знать, что сделала все возможное.

Я не была уверена, стоит ли оно того.

— З-з-з-з-з-з-з, — зажужжал вдруг один из ее братцев над телефоном, да так натурально, что я чуть не прихлопнула невидимое насекомое.

Яспер поправлял цепь на велосипеде, когда я споткнулась о его рюкзак. Я не собиралась на него падать, хотела просто куда-нибудь пригласить. Да что там хотела — разве у меня был выбор?.. Только как это сделать — вот в чем вопрос.

— Давай сходим в кино или в «Старбакс», — предложила я без обиняков.

Он поднял взгляд.

— С чего вдруг?

— Просто так. Ты же меня приглашал.

— Ну не будем же мы считаться приглашениями, — он поднялся, и теперь мы смотрели друг другу в глаза. Я заставила себя не отводить взгляд. Он усмехнулся.

— Да всем же и так все ясно. Ты в меня втюрился, — я попыталась подать это как шутку.

Он заулыбался еще шире.

— Ну, раз ты так считаешь…

Хоть не спорит, и на том спасибо. Вот бы еще ломаться перестал — проку от этого никакого, а мне один напряг. Я тут из кожи вон лезу, чтобы ему жизнь спасти, а он?.. Смеется надо мной. Хочет, чтобы я плясала вокруг. Уламывала чтобы.

После школы мы не придумали ничего лучше, чем отправиться в парк: Яспер вел велосипед за руль, я шла рядом, и педаль то и дело била меня по икре. Я мучительно соображала, о чем бы с ним поболтать. Это ведь не то что с Петровной, тут все гораздо сложнее. Нужно было срочно что-нибудь придумать, чтобы он не заскучал и не бросил меня. В этот раз даже его собаки рядом не было — некого погладить, не на кого перевести разговор.

Мы расположились под каштаном на его куртке. Подстелить куртку — здоровская идея: у нас с Петровной вечно мокрые попы, потому что ни она, ни я не готовы жертвовать одеждой.

— Глупо как-то получилось с докладом, так мы и не выступили, — сказал Яспер.

— Да мы его даже не написали, — отозвалась я.

— Жалко.

— Ну не-е-ет. По мне, так слава богу, — ответила я. — Книжка бесячая.

Яспер пожал плечами.

— Да уж, я и поинтереснее читал.

Чтобы парень читал — это что-то новенькое. В моем представлении маленькие мальчишки носятся и вопят, как Петровнины братья, большие качают видяхи с голыми девицами, а те, что посередке, играют в стрелялки на телефоне.

— Что ты делаешь в свободное время? — спросила я Яспера. — Ну так, вообще? Только не говори, что читаешь.

— Кино смотрю, — отозвался Яспер. — Музыку слушаю. На гитаре играю и на фортепиано. С собакой гуляю. А иногда просто ничего не делаю. Вот как сейчас.

Здрасьте, приехали: гулять со мной значит ничего не делать? Я даже как-то подобиделась. В конце концов, это ему от меня чего-то надо. В Леиной книжке все предельно ясно сказано. Впрочем, не будем зацикливаться на ерунде. Я покосилась на Яспера: взять его за руку или не взять? Но вовремя сообразила, что у меня грязные ногти и может выйти конфуз, потому что у него — я глянула на его руки — ногти чистые.

Что же делать? Я вздохнула, придвинулась поближе к Ясперу, закрыла глаза и поцеловала его в губы.

И убедилась в том, о чем давно подозревала: в фильмах поцелуям придается слишком много значения. Нам вбивают в голову, что поцелуй — это решающий момент. После поцелуя раскрываются преступления и распадаются семьи, начинаются войны и ссорятся друзья.

От моего поцелуя не случилось ничего. Идея вообще была так себе, зато целиком и полностью моя, не Леина. У меня была цель. Я хотела спасти Яспера от злого рока, освободить его от роли парня, который мне безразличен и должен умереть.

Но после поцелуя все осталось так же, как было до. Я по-прежнему ничего не имела против Яспера. Но и за ничего не имела. К счастью, губ он так и не раскрыл. Так что все вышло не так мокро и мерзко, как поцелуй на прощальной дискотеке в лагере, приключившийся со мной почти случайно. Да нет, вообще Яспер очень даже ничего, а его постоянная ухмылочка так и вовсе милая.

Только вот влюбленностью тут и не пахнет. У меня не возникало никакого желания поцеловать его снова, любоваться им, говорить с ним и вообще думать о нем и грозящей ему опасности. Бабочки в животе не порхали. В точности как писала Лея: «Ни бабочек, ни стрекоз, ни даже самой завалящей мушки». Каштан, под которым мы сидели, не собирался на нас падать. Небо тоже держалось крепко. Все осталось по-прежнему. Целоваться — это в лучшем случае скучно.

Яспер на меня не смотрел. Я видела его профиль: симпатичный парень, во всяком случае, уродом его точно не назовешь. Он был в глубокой задумчивости.

— О чем ты думаешь? — поинтересовалась я.

— Удивляюсь, — ответил он. — Я тебя не понимаю. Зачем ты это делаешь? Со скуки?

Вот уж что-что, а скука тут точно ни при чем. А если он считает, что лизаться с ним — это для меня такая развлекуха, то он глубоко ошибается.

— Да я могу всего этого и не делать, если тебе не нравится, — сказала я, тихо надеясь, что сейчас мы поссоримся и на этом разойдемся. Тогда я наконец с чистой совестью смогу пустить дело на самотек.