Читать книгу "Между жизнями. Судмедэксперт о людях и профессии - Алексей Решетун"

Замечу, что опытный лаборант — это незаменимый помощник эксперта. Когда я проходил интернатуру, лаборантами были исключительно женщины, причем в возрасте, много лет работающие в Бюро. Чтобы научиться красиво диктовать, я анализировал и книги, и акты других экспертов, для чего иногда до вечера просиживал в архиве. Как и большинство молодых экспертов, я не сомневался в том, что диктую великолепно, однако ошибался, и меня часто подлавливал на всяких лингвистических глупостях средний медицинский персонал. До сих пор помню, как я, весь из себя эксперт, важно диктую лаборантке Татьяне: «…В просвете бронхов серая пенистая слизь…» Она меня бесцеремонно перебивает и спрашивает: «Какая слизь?» «Дык, серая», — не понимаю я. «Да, но какая?» — настаивает вредная Татьяна. «Пенистая», — уже не так уверенно отвечаю я. «Конечно, — издевается надо мной Татьяна, — но какая?» Совершенно растерянный, я смотрю на нее глазами двоечника. Наконец, сжалившись, она спрашивает: «Мелкопенистая или крупнопенистая?» Черт, а я не обратил внимания! И лезу я обратно в бронхи, и смотрю внимательно на слизь, ибо права Татьяна, существенно это — какая слизь. Потом, конечно, после нескольких лет практики, у эксперта формируется свой индивидуальный стиль, все детали описываются автоматически, но тогда все подобные замечания были очень важны для меня и помогли мне в дальнейшей работе. Другое дело, если тандем эксперт — лаборант не сложился, или если лаборант оказался неграмотным либо самоуверенным. Тогда сотрудничество превращается в сплошную нервотрепку. Лаборант может «тупить» — или сознательно, из вредности, или из-за особенностей натуры, а если лаборант «тупит», то это бесит. Знаю случаи, когда лаборант сознательно «козлил». На стандартной клавиатуре буквы «С» и «М» находятся рядом, и однажды один эксперт обнаружил, что многие из его актов подписаны: «Мудебно-медицинский эксперт», что, согласитесь, несколько обидно. Эксперт очень разозлился — некоторые акты уже были переданы в милицию и следственный комитет, и там, наверное, долго ржали, читая подпись. Начали искать концы и выяснили, что такая неприятная подпись появлялась лишь когда эксперт работал с одной и той же лаборанткой. Она сослалась на случайность — мол, буквы же рядом, так само получалось, но что это было на самом деле — неизвестно. Когда хороший лаборант не успевает печатать за экспертом или не может расслышать некоторые слова (в зале шумно либо эксперт диктует тихо), он переспрашивает; плохой же в этой ситуации пишет то, что услышал, или, еще хуже, то, что считает нужным написать. Из этого выходят большие неприятности: эксперт вынужден с лупой пересматривать весь текст, редактировать его, исправлять ошибки и пытаться вспомнить, что же он говорил на самом деле.

За редким исключением все сотрудники Бюро, а не только мой наставник, старались чему-то меня научить: эксперты преподавали врачебные хитрости, различные методики вскрытия, лаборанты — слепой метод печати, который я так и не освоил, санитары — то, как правильно наточить инструменты для того, чтобы они служили максимально долго. В то время санэпидконтроль был не такой строгий, как сейчас, и эксперты имели собственные инструменты, которые сами точили, дезинфицировали, хранили в специальных чемоданчиках. А правильно наточить инструмент — целое искусство».

«Кстати, расскажите о санитарах — кто они? Согласитесь: если спросить у людей о том, как они представляют себе санитара морга, девять из десяти ответят вполне стереотипно».

«Спорить не буду. Мы все находимся во власти тех или иных стереотипов, и нельзя обижаться на людей, которые представляют себе санитара морга вечно пьяным громилой, тем более что когда-то это так и было, да и сейчас, наверное, кое-где встречается. Однако я работал со множеством санитаров и ни разу не видел такого, созданного в народном воображении, образа. Как правило, санитар — это мужчина скорее молодой, чем пожилой, лет до пятидесяти, не алкаш, иногда со средним специальным, а порой даже с высшим образованием, часто далеким от медицины, например, повар-кондитер. Пьяный санитар встречается все реже и реже, за пьянство сразу увольняют. Да и не принято это сейчас, несолидно как-то. Абсолютное большинство составляют мужчины, женщины на этой должности — редкость. Помните, я вам рассказывал о санитарке со злым лицом, которую мы увидели во время посещения челябинского Бюро? Она была единственной женщиной в мужском коллективе. Работалось ей трудно, голову она пилила минут двадцать, постоянно останавливалась из-за одышки, ходила с трудом. Тяжелая это работа для женщины. Например, санитар должен зашить труп, казалось бы — чего тут сложного. Но шить ткань и шить тело — две большие разницы, как говорят в Одессе. Шьют крупными трехгранными иглами, как правило, одним так называемым скорняжным швом. Игла быстро становится жирной от подкожной жировой клетчатки, держать ее пальцами непросто. Если игла к тому же не очень острая, проткнуть кожу и вовсе нелегко, приходится еще сильнее удерживать ее — до такой степени, что начинает сводить кисть. Если покойник тучный, то усилий тратится больше, поскольку края разреза постоянно расходятся под собственным весом в разные стороны, их необходимо все время придерживать, чтобы не запуталась нить. Если труп подгнивший или гнилой, возникает другая проблема — гнилостно измененную кожу нитка может прорезать. В общем, это сложно. А если нужно зашить три трупа? А если пять? Я прекрасно помню, как в интернатуре выполнял санитарскую работу и зашивал трупы, в конце рабочего дня не мог даже пошевелить пальцами правой кисти — настолько болели мышцы.

Зашитое тело убирают — кладут на каталку, отвозят в холодильную камеру, выгружают на полку или в ячейку. А до вскрытия все действия следуют в обратном порядке. Когда исследования в секционном зале заканчиваются, санитары проводят влажную уборку, что после полного рабочего дня тоже нелегко. А распилить голову? А вскрыть позвоночник? Короче, не женское это дело.

Грамотный санитар, как и грамотный лаборант — незаменимый помощник эксперта. Он всегда обратит внимание на какие-то мелочи, поможет справиться с тяжелыми задачами — скажем, очистит кости для описания перелома, выдавит кровь из вен в тех случаях, когда крови очень мало и ее нужно где-то искать, придержит тело в удобной для эксперта позе, пока тот описывает повреждение, всегда подаст тряпку да и вообще постарается сделать работу эксперта максимально комфортной, тем более что это и в его интересах: чем раньше эксперт закончит вскрытие, тем быстрее можно будет все убрать, помыть и пойти домой. Если же эксперт с санитаром не сойдутся, последний может, например, якобы случайно обрызгать эксперта кровью или водой. Но такое происходит редко».

«А уголовники среди санитаров встречаются?» — спросил я.

«Бывает и такое. Но, как правило, эти люди — не закоренелые сидельцы, а получившие судимость по какой-то случайности или по дурости. Когда-то, давным-давно, двое санитаров промышляли тем, что снимали золотые коронки с покойников — очень пошлое занятие. Наснимав какое-то количество, они пошли реализовывать свой товар — куда, как вы думаете? На остановку общественного транспорта, где их тут же «приняли» сотрудники милиции. Начальник приложил массу усилий для того, чтобы их не посадили, и с тех пор они ни разу ничем подобным не занимались».

«Простите за вопрос, — опять перебил я, — а извращенцы попадаются?»