Читать книгу "Обман Инкорпорэйтед - Филип Киндред Дик"

– Пока ужинать, – сказала Эллен. – Что с тобой? Спать пойдешь позже, а сейчас бери стул и приступай.

Ослепленный растущей яростью, Хедли наугад поискал стул.

– Проголодался? – с надеждой спросила Эллен.

– Умираю от голода, – грубовато буркнул он.

– Надеюсь, ты не против бараньих отбивных еще раз?

Хедли не ответил, а просто уселся и принялся напряженно разворачивать салфетку.

Польки и медляки, испанская гитара. Она закрыла глаза: люди бешено танцевали под аккордеоны и скрипки. Хлопали в ладоши, лакали пиво – кружащиеся длинные юбки, смех, задор… смутные резкие силуэты веселившегося простонародья… Марша Фрейзьер слушала, покуда хватало сил, после чего выключила радио и открыла глаза.

На той стороне темной улицы светились окна «Современных телевизоров». Ее наручные показывали почти девять: он мог выйти в любую минуту. Марша нетерпеливо потянулась вниз и щелкнула зажиганием. Двигатель заработал с приглушенным гулом, она сдала назад, съехала с обочины и влилась в неторопливый поток вечернего транспорта. Если просто сидеть и смотреть, она начинала сходить с ума: Марша нажала на газ, и маленький «студебекер» рванул вперед.

Она дважды объехала весь квартал, резко притормаживая рядом с медленно ползущими машинами: на каждом перекрестке движение стопорили дрейфующие скопления пешеходов. Вдоль проспекта сверкали красные, зеленые и мигающие белые вывески магазинов: в пятницу вечером все двери были широко открыты, и торговля шла полным ходом. Город окутывала сонная августовская дымка, с ближнего Залива ветер приносил пыль и влагу. В ресторанах для автомобилистов и кафетериях яркими стайками собирались подростки, которые поедали мороженое и жирные гамбургеры, запивая их «кока-колой». Молодые, здоровые малолетки бродили по городу, смеялись и чесали подбородки, сидели, развалившись, в своих раскуроченных машинах, околачивались возле аптек-закусочных, курили и мутузили друг друга, чтобы как-то убить время.

Вновь поравнявшись с магазином телевизоров, Марша так сильно сбавила скорость, что почти остановилась. Она выглянула наружу, заслонив глаза ладонью от резкого света больших неоновых вывесок над головой. Слепящий свет мешал: нахмурившись, Марша проехала еще немного вперед, пытаясь заглянуть в ярко освещенную входную дверь магазина. Там двигались мужские и женские фигуры. Смутно виднелись очертания расставленных повсюду больших телевизоров. Слева – прилавок. Из мешанины предметов и источников света на миг появился силуэт мужчины: Стюарт Хедли. Он разговаривал с молодой парой и показывал комбинированное устройство, четко выделяясь в дверном проеме – высокая, моложавая фигура в белой рубашке, галстуке и аккуратно наглаженных слаксах. Хедли взмахнул рукой, наклонился, чтобы отрегулировать ручки телевизора, а затем удалился в глубь магазина.

Марша снова медленно объехала весь квартал. Когда на обратном пути она проезжала мимо «Современных телевизоров», вход был уже закрыт. Свет еще горел, но жалюзи опустили. Вдоль всего проспекта одна за другой гасли неоновые вывески. Торговцы закрывались и запирали двери; появлялись слоняющиеся группки людей, которые бесцельно останавливались, а затем брели к своим припаркованным машинам и разъезжались по домам. Марша поставила «студебекер» на автостоянке и выключила двигатель. Теперь уже недолго осталось: темный циферблат часов на Банке Америки показывал десять минут десятого. К двери «Современных телевизоров» подошли мужчина и женщина и попробовали ручку. Дверь была заперта: парочка постояла минуту, после чего ушла. Когда они зашагали прочь, Марша возликовала… Больше никто не проникнет внутрь. Осталось обслужить уже вошедших, и дело с концом.

Люди один за другим выходили из магазина. Всякий раз Хедли на минуту задерживался, широко открывая дверь, желал им спокойной ночи, улыбался и махал рукой в вечерней темноте. Смех, добродушные шутки, летняя торговля. Марша скрипнула зубами: конца-края этому не видать. Когда вышел последний человек и дверь наконец заперлась, была уже половина десятого.

Хедли принялся рачительно выключать телевизоры и свет. Марша наблюдала, как он переходит от одного приемника к другому, пробует ручки, осматривает штепсельные вилки. Жалюзи на дверях снова поднялись, флуоресцентные лампы на потолке померкли, и магазин погрузился в темноту. Расплывчатая высокая фигура двигалась взад-вперед: опорожнила кассовый аппарат, установила ленту, включила в розетку дежурную лампочку и скрылась в подсобке – наверное, за пиджаком. Минуты тянулись, словно часы… Марша чуть не вскрикнула в голос, когда Хедли остановился у телефона, чтобы позвонить. Целую вечность он стоял, опираясь на испытатель радиоламп, прижимая трубку к лицу и безучастно уставившись в ночную тьму: стоял с отвисшей челюстью, перебросив пиджак через руку и периодически пиная стопку нераспечатанных коричневых пакетов на полу перед собой.

Марша и это пережила. Наконец Хедли усмехнулся, положил трубку, нащупал в кармане ключ и подошел к двери. Ненадолго остановился, чтобы вырубить наружный свет, затем выпрямился, закрыл за собой дверь и запер ее на замок. Попробовал ручку и, убедившись, что дверь заперта, забросил пиджак на плечо и вышел из магазина.

Крепко сжав губы, Марша включила мотор и поспешно сдала задом на проезжую часть. Не обращая внимания на сигналящий автобус, она вырулила на среднюю полосу, а на ближайшем перекрестке, завизжав шинами, свернула налево в переулок. Резко затормозив, Марша остановилась на перекрестке сразу за светофором, загородив задней частью «студебекера» белый пешеходный переход.

Хедли шел по тротуару, размахивая пиджаком и еле слышно что-то насвистывая. Марша обождала, пока он ступит на переход, после чего распахнула дверцу машины. Наверное, Хедли был слегка близорук, поскольку не узнал ее, пока она не обратилась.

– Садитесь, – она дала полный газ. – Скорее.

Хедли минуту постоял на пешеходном переходе напротив машины. На лицо ему опустился темный, отталкивающий занавес – замкнутая суровость, от которой Марше вдруг стало не по себе. Глаза Стюарта потускнели и затуманились, покрылись безличной пленкой, повернулись слепой изнанкой, расположенной ниже уровня индивидуального сознания. Хедли словно исчез, а взамен появилось нечто отвратительное, и оно вглядывалось в нее из-за глазниц. Марша отпрянула, вздрогнув в ознобе.

В переулок свернула другая машина: ее водитель раздосадованно затормозил и переключился на вторую передачу.

– Ну же, – нервно повторила Марша, теряя самообладание. – Мне нужно убираться отсюда к чертям.

Хедли медленно обошел «студебекер» и сел на соседнее сиденье. Она протянула над ним руку, захлопнула дверцу и немедля рванула вперед. Быстро переключив передачу и не глядя на мужчину, Марша дала полный газ и стремглав пронеслась через перекресток. Машина сзади спокойно продолжила путь. Все решил именно этот автомобиль – незнакомый случайный объект.

Марша откинулась на спинку и попыталась сосредоточиться на машинах и фарах.

Хедли молчал до тех пор, пока это было возможно. Его раздражал до боли знакомый салон юркого маленького «студебекера»: он видеть не мог чистую, простую приборную доску, решетку радиоприемника, покатый капот за ветровым стеклом, выпирающую пепельницу. Хедли знал здесь каждый миллиметр: он смотрел на все это так долго, что запомнил каждый болтик и хромированную деталь. В каком-то смысле он ненавидел машину даже больше, чем Маршу.