Читать книгу "Андрей Вознесенский - Игорь Вирабов"

Горели: Максим Горький, Томас Манн с братом его Генрихом, Эрнест Хемингуэй и Карл Маркс, Джек Лондон и Зигмунд Фрейд, Эрих Мария Ремарк и Бертольт Брехт. Горели все, в ком обнаружили намек на «негерманский дух» — Undeutschen Geist.

Жгли под речовки, объяснявшие: у марксиста, еврея и пацифиста есть лишь одно право — сгореть. Книжные пожары 10 мая состоялись в десятках городов. Жгли весь 1933 год: по всей Европе, охваченной и сочувствующей идеологии фашизма, было сожжено 100 миллионов книг.

Зола и пепел — текст эпохи.

Год 2010-й.

В тот год, когда ушел из жизни поэт Андрей Вознесенский, костры мелькали всюду, даже примелькались.

В американском городе Нэшвилл евангелический священник Боб Олд с коллегой сожгли два экземпляра Корана, объявив его «лжерелигией». Их идеолог Терри Джонс предложил объявить 11 сентября международным днем сожжения Корана. Судья Верховного суда США Стивен Брейер в связи с этим заявил CNN, что запретить гражданам сжигать что-либо — значит, нарушить Конституцию.

Следом службы безопасности Ирана ликвидировали «большое количество» (не считали) обнаруженных изданий Нового Завета на персидском языке — как подрывающих устои.

Австралийский адвокат Алекс Стюарт выложил на Youtube ролик, в котором он выкуривает самокрутки из страниц, вырванных из Библии и Корана. Австралиец назвал ролик: «Что лучше горит?» Цель: убедить Интернет, что сжигать книги — дело плевое. Так Интернет не очень-то и спорит.

В том же году, совершив полуденный намаз, сомалийские боевики из группировки Аль-Шабаб разрушили и сожгли подземную христианскую библиотеку коптов в местечке Луук.

Молодые российские «оппозиционеры» из группы «Солидарность» в ночь на 31 июля пляшут у костра, в котором публично жгут книги «кремлевского идеолога» Владислава Суркова.

Одержимый белорусский блогер Евгений Липкович регулярно выводит своих товарищей по «оппозиции» в Севастопольский сквер Минска — книжки пожечь. На сей раз горели труды некоего Николая Чергинца — тот сказал, что от группы Rammstein один вред молодежи. В другие времена будут жечь, скажем, российского фантаста Сергея Лукьяненко — тот почему-то отказался ненавидеть Россию.

В 2010-м Пентагон выделил 47 тысяч долларов на уничтожение книги воспоминаний бывшего военного разведчика подполковника Энтони Шеффера о военной операции США в Афганистане. Десятки тысяч экземпляров «Операции „Темное сердце“» сгорели, потому что были «слишком откровенны», выставляли США в неловком свете и, понятно, содержали «секретную информацию». Шефферу запретили («попросили») общаться с журналистами, книжку обещали издать, если вычеркнет все, что про Америку вслух говорить не должны.

Это неполный перечень костров одного года. Речь даже не о содержании сгоревших книг. Зола и пепел текстов застили глаза эпохи.

Еще одна «пожарная» цитата — из рядовой перепалки на форуме cirota.ru. Изрекает некто «Дмитрий Сергеев»:

«Андрей Вознесенский, наряду с Валерием Брюсовым, Томасом Манном, Уильямом Фолкнером, Хулио Кортасаром, Сэмюэлем Бэккетом, относится к авторам, деятельность которых я не приемлю от и до, готов оспаривать их книги всегда и везде, считаю их деятельность опасной и вредной для жизни человека. Призываю сжигать их книги в качестве культурной акции»…

* * *

Сжигать, говорите?

Так поэты и без того — сплошь самосожженцы.

Двадцатый век разгорался «Облаком в штанах» Маяковского: «Allo! / Кто говорит? / Мама? / Мама! / Ваш сын прекрасно болен! / Мама! / У него пожар сердца!»

Век продолжал «Пожар в Архитектурном» Вознесенского: «О юность, феникс, дурочка, / весь в пламени диплом! / Ты машешь красной юбочкой и дразнишь язычком».

Где ты теперь, юбочка — красная, огнеопасная? Теперь, когда весь мир — и Запад и Восток — на пепелищах фарисейства? И дело, кажется, идет к новым кострам.

А вот не сгорим! Разве что — от пожара сердца.

Андрею Вознесенскому до ухода оставалось всего ничего, когда он написал свои «Фиалки» — отчаянно, как мальчишка, у которого все еще впереди:

Ухаживали. Фаловали. Тебе, едва глаза протру, фиалки — неба филиалы — я рвал и ставил поутру. Они из чашки хорошели. Стыдясь, на цыпочках, врастяг к тебе протягивали шеи, как будто школьницы в гостях. Одна, отпавшая от сверстниц, в воде отплывшая по грудь, свою отдать хотела свежесть кому-нибудь, кому-нибудь…

ИЛЛЮСТРАЦИИ

Родители поэта, Андрей Николаевич и Антонина Сергеевна Вознесенские.1969–1970 гг.

Наташа, старшая сестра поэта. Конец 1940-х гг.

Первоклассник Андрюша Вознесенский с отцом и сестрой. 1940 г.

В эвакуации — с верной собакой Джульбой. Курган. 1942–1944 гг.

Андрею Вознесенскому — 16 лет. Фото на паспорт. 1949 г.

Мама поэта в конце 1940-х годов. «Лоб-одуванчик, полный любви»

Юная Марина Маркарянц, в будущем учительница английского. «Борька — Любку, Чубук — двух Мил, / а он учителку полюбил!»

Андрей Тарковский, одноклассник поэта, в школьном спектакле «Остров мира». 1951 г. Фото из архива одноклассника В. Петрова

«Англичанка» Марина Георгиевна Маркарянц (слева) и классный руководитель будущего поэта Фаина Израилевна Фурманова. 1951 г. Любительское фото из архива В. Петрова

Муромский Благовещенский монастырь, где настоятелем был прапрадед поэта Андрей Полисадов. Фото 2013 г.