Читать книгу "Семья в огне - Билл Клегг"

Помню последний звонок Прю. Вечером мы сели на самолет и полетели на свадьбу, а она должна была встретить нас в отеле «Бетси». Отец Лолли приедет утром, сообщила нам дочка, и все немного озабочены тем, где же он будет ночевать. Лолли настаивала, чтобы он ночевал дома, но Джун попросила ее хорошенько об этом подумать. В результате все рассорились, однако победу в споре одержала, разумеется, Лолли. Прю так устала от накала страстей, что пошла на улицу проветриться – и увидела Джун. Та сидела на поваленном дереве и слегка покачивалась из стороны в сторону. Прю не хотела ее беспокоить, но уходить было уже поздно: Джун увидела ее и, вытерев с лица слезы, подозвала. На вопрос, все ли в порядке, Джун ответила другим вопросом, явно имевшим отношение к ее разладу с дочерью: «Понимаешь ли ты, что такое семья?» Прю показалось, она совершенно раздавлена, буквально на грани безумия. Она предложила Джун проводить ее до дома, но та сказала, что хочет еще немного побыть одной.

Тем вечером Прю призналась нам, что никогда еще не чувствовала такой благодарности. На вопрос хозяйки дома она ответила «Да», при этом не разделяя ее обид и разочарований (как могло показаться Джун), а наоборот – радуясь своей удаче и благодаря Бога. Майк сидел у себя в Такоме и прижимал трубку к уху, а мы с Мими включили айфон на громкую связь и смотрели на маленький светящийся экран. И Прю прошептала нам: «Спасибо!»

Келли

Какое это облегчение – наконец найти место, где тебе положено быть, собственный дом. Я думала, таким местом для меня всегда будет Сиэтл. Там я родилась и выросла, познакомилась с Ребеккой и прожила с ней больше пятнадцати лет. Я никогда не сомневалась, что это мой дом, но порой меня одолевало любопытство. Или беспокойство. Или жажда новых впечатлений. Помню, как за год до встречи с Ребеккой я читала про Провинстаун, Массачусетс. Так туда и не доехала, но одно время мне хотелось там пожить. Я даже обзвонила несколько местных гостиниц. Жаль, в плане гостиничного бизнеса делать там особо нечего, жизнь кипит только летом. Я много лет проработала в «Холидей-инн» и не могла даже представить работу где-то на стороне, а ближайшая их гостиница находилась в часе езды от Провинстауна, рядом с Бостоном, который меня нисколько не интересовал. Он всегда представлялся мне чем-то вроде Сиэтла, только на восточном побережье и с кучей университетов. Сплошь Ирландия что там, что там – а я и есть родом из Ирландии.

Здесь ирландцев почти не встретишь. В Моклипсе меньше двухсот постоянных жителей, и все они в той или иной мере – родственники Сисси. Только она нам ни разу ни про кого из них не рассказывала, да и про себя тоже. Все, что мы о ней знаем, собрано по крупицам у ее сестер, которые болтать не горазды, да у местных абердинцев (они тоже народ неразговорчивый, да и кому охота откровенничать с нью-йоркскими лесбиянками?). Сисси – либо тайна, либо полная противоположность тайны. Или тьма, или свет. Как бы то ни было, чужим она рассказывает лишь то, что им полагается знать, а все остальное – не наше дело. Она живет своей жизнью, мы живем своей, она у нас работает – только и всего.

Однако время от времени она умудряется нас удивлять. Как, например, несколько месяцев назад, когда недалеко от «Лунного камня» расположилась съемочная группа. Бюджет у картины явно был огромный. Они протянули электрические кабели от генераторов с нашей парковки и поставили у дороги большой грузовик с едой, откуда кормили актеров и всю команду. Много дней они снимали, как ныряльщики заходят в прибой или выходят из него и как актрисы в костюмах русалок эффектно плещут в воде резиновыми хвостами. Девушек было пять, все молодые, не старше двадцати. В перерывах между съемками они накидывали махровые халаты и, дрожа, непрерывно курили. Однажды вечером в комнате № 5 поднялся шум. Актрисы и съемочная группа отрывались не на шутку, и мы стали получать жалобы не только от других наших постояльцев, но и от пожилой четы Суини, что живут с нами по соседству. Милейшие люди, ни разу ни на что не жаловались. В тот вечер они позвонили нам после десяти. Мы с Ребеккой смотрели с диска какой-то британский сериал – я нажала «паузу», надела сапоги и куртку, схватила фонарик и пошла на шум. Запах марихуаны чувствовался издалека. В номере слушали регги и время от времени громко, визгливо смеялись. Когда я подходила, рядом открылась дверь комнаты № 6, и оттуда вышла не Джейн, а Сисси – в мужской холщовой куртке, застегнутой до самого горла, и со спрятанной под воротник серебристой косой. Со стороны могло показаться, что из номера вышел высокий суровый мужик. Она подошла к комнате № 5, достала ключ и сразу же, без стука или предупреждения, открыла дверь. Потом единственный раз гаркнула: «ВОН!» Музыка стихла. Я спряталась в тень и стала смотреть, что будет дальше. Не знаю почему, но мне не хотелось показываться на глаза Сисси. Из номера, пошатываясь, начали выходить девицы, некоторые одни, другие под руку с парнями из съемочной группы. В конце концов все разошлись по номерам. Убедившись, что все стихло, Сисси пошла прочь и свернула на Пасифик-авеню, где стоит их с сестрой дом. Что бы это значило? Джейн позвонила Сисси и попросила разогнать шумных гостей? Или Сисси в столь поздний час гостила у Джейн? Я стояла в тени мотеля и гадала, надо ли мне заглянуть к нашей постоялице или позвонить Сисси. В итоге я решила не делать ни того ни другого и просто провела несколько минут на берегу, глядя, как волны разбиваются о берег. Тем вечером луны было не видно, свет падал только из окон нашего мотеля и нескольких домов на пляже, да на трассе № 109 иногда сверкали фарами машины. Я попыталась представить, какими были эти места двести лет назад, когда по пляжу гуляли лишь индейцы-квинолты. Сестра Сисси, Пэм, рассказывала, что на месте нашего мотеля племя держало своих половозрелых, но еще не замужних девушек – здесь им ничто не грозило. Кто их защищал? Уж точно не мужчины, ведь именно от них и надо было охранять молодых девиц. И что происходило с теми, кто так и не выходил замуж – по воле судьбы или по собственной воле? Если, конечно, у них вообще был выбор. Быть может, эти женщины оставались и помогали защищать молодых? Или же старых дев, достигших определенного возраста, отправляли обратно – доживать дни в одиночестве?

Местная легенда гласит, что однажды ночью море проглотило всех спящих девушек. Мы с Ребеккой слышали по меньшей мере десяток версий этой сказки: то ли морская ведьма наслала на девушек страшное заклятье, то ли звезда упала в океан и вызвала могучую волну, то ли лесной пожар погнал зверей к воде, и те унесли с собой девиц. Словом, они оказались под водой и превратились в русалок, волшебных покровительниц всех девушек племени квинолтов. Полагаю, об этой легенде были наслышаны и те киношники, что снимали у нас свой дурацкий сериал.

Я подошла поближе к воде, чтобы сквозь кромешный мрак разглядеть очертания волн. Ветер был сильный, и я натянула на лицо воротник водолазки. Стояла у самой кромки воды и представляла курильщиц-актрис настоящими русалками, великолепными и свирепыми, со сверкающими чешуйчатыми хвостами. Кто бы отказался от таких покровительниц? Я думала о Пенни и Ребекке, которые заботились друг о друге в детстве и потом, даже повзрослев. Большую часть жизни у них никого не было, кроме друг друга. Я всегда жила в окружении старших братьев, кузенов и дядюшек, и, хотя моя нетрадиционная ориентация никого не радовала (поначалу – даже меня), в школе и в университете у меня не было никаких проблем со сверстниками: родные не давали меня в обиду. В конце концов одноклассники и однокурсники со мной смирились. Я не стала королевой выпускного бала, но зато была вторым капитаном школьной команды по хоккею на траве и вице-президентом класса, да к тому же регулярно организовывала пункты бесплатного питания для бездомных. Это к тому, что я никогда не была одна. Да, порой я чувствовала себя белой вороной и не понимала, как мне быть на любовном фронте, но родные стояли за меня горой. С годами я все глубже осознаю, как мне повезло с семьей. Почти все мои братья переехали на восток, родители умерли, а мой единственный дядя живет в доме для престарелых в Олимпии. У меня осталась только Ребекка. Она есть у меня, а я есть у нее, и мы нашли свое место в мире.