Читать книгу "Черная Шаль. Книга 1 - Алексей Резник"

– По какому адресу? – почему-то откровенно тупо спросил Эдик.

– По адресу, где поселилось неожиданное горе, – ответил стремительно продолжавший пьянеть Сергей Семенович. – Да нет, не подумай – прямой связи пока не прослеживается, обычная проверка на возможные паранормальные причины смерти. Умерла хозяйка квартиры – некая Кобрицкая Антонина Кирилловна в возрасте пятидесяти лет, на следующий день после празднования юбилея.

– А почему именно она? – скептически усмехнулся Эдуард.

– За период с момента грабительского раскопа нашей могилы в городе зафиксировано восемнадцать смертей естественного характера и тринадцать несчастных случаев с летальным исходом, и среди всего этого многообразия смертей я выбрал смерть Антонины Кирилловны Кобрицкой, – Сергей Семенович замолчал и задумчиво посмотрел в окно.

– И все-таки – почему? – не отставал въедливый Эдуард.

– Талант безошибочной интуиции – очень редкое и очень ценное качество, и я им обладаю в полной мере, – объяснил Сергей Семенович недогадливому Эдику, и после небольшой паузы добавил. – Именно потому мне и присвоили только что звание генерал-майора!

Глава 24

Тёще в гробу не лежалось. Вполне, отдаю отчет, что подобным образом построенная фраза звучит цинично, но она упрямо сама собой раз за разом повторялась у меня в голове. Но теща (точнее, ее труп) действительно, спокойно не лежала. Смотрелось, безусловно, диковато. И даже, само собой, не то чтобы диковато – все выглядело бутафорным оформлением низкопробной пьесы абсурда в стиле «псевдо-Ионеско».

Даже горе, неугасимо полыхавшее в навсегда потемневших, навсегда обезумевших глазах Рады, как будто было подкрашено фальшью неумелой театральной игры, хотя, быть может, она, просто просто-напросто, продолжала надеяться на чудо воскресения. Собственно, никто из собравшихся вокруг гроба Антонины Кирилловны по-настоящему не верил в ее смерть – не верилось, несмотря на официальное свидетельство о смерти.

В морфокорпусе мединститута труп Антонины Кирилловны обследовался в течении почти двух суток и истинная причина смерти, в конце-концов, осталась невыясненной. Известное светило городской медицинской науки профессор Абаркаган к окончанию вторых суток обследования выглядел крайне жалко: как внешне, так и внутренне. Внутренне он стал казаться самому себе полным невеждой в вопросах физиологии и анатомии человека.

О переживаниях Абаркагана мне рассказал друг врач, бывший однокашник, осторожным шепотом, придя на несколько минут в нашу квартиру, отдать дань уважения почившей в беде теще. Мысленно я обозвал друга ослом, и тут же забыл и о нем, и о Абаркагане, пройдя в гостиную и заняв положенное место возле гроба рядом с Радой.

Примерно каждые шесть-семь минут у Антонины Кирилловны конвульсивно дергались крест на крест сложенные на груди руки и растопыренными пальцами пытались как будто достать плечей. Сидевший у изголовья специально приглашенный врач, терпеливо складывал непослушные руки на груди и затравленно вглядывался в лицо покойной, чуть ли не ежеминутно подергиваемое таинственными посмертными тиками, заставлявшими трепетать веки, словно крылышки летящего против ветра мотылька, а уголки тонких почерневших губ – резво прыгать то вверх, то вниз, изображая попеременно демонические улыбки и плаксивые гримасы.

Иногда, правда, сравнительно редко – где-то раз в сорок минут, теща содрогалась всем туловищем с такой силой, что сдвигала на несколько сантиметров в сторону стоявший на табуретках гроб, и тогда Радка инстинктивно цепляла меня за локоть, а другой рукой хваталась за сердце, как если бы мы сидели с нею на первом ряду океанариума во время представления дрессированных белых акул.

Тесть, Михаил Иванович в какой-то момент не выдержал, попытался возмутиться:

– Да вы что, товарищ врач, не видите разве, что моя жена не мертва?! И ей место не в гробу, а на больничной койке!!

И без тестевых претензий давным-давно уже осатаневший врач также не сумел сжать нервы в кулак, и истерической скороговоркой ответил:

– Вероятно, в данном случае, необходимо было придумать нечто среднее между больничной кроватью и гробом, или, если хотите, мы можем заменить ей гроб на кровать, и хороните ее прямо в кровати, если вам от этого станет легче!

Тесть прервал разговорчивого врача сильнейшей очень звонкой пощечиной, отчего у худосочного врача вместо безудержного потока слов изо рта, щедро хлынула кровь из носа. Бедняга зажал нос рукой, молча поднялся и ни на кого не глядя, вышел вон. Тесть без сил опустился на стул, подпер седую голову сжатыми кулаками и глухо, и страшно зарыдал.

Глава 25

Ближе к одиннадцати вечера тело тёщи и её и бескровное лицо перестали дергаться и кривляться, смерть полностью вступила в свои права над останками человека, прекратив, наконец, уродливую пантомиму-пародию на проявления жизни.

Прошел час, а может и полтора, когда у выхода из гостиной, в центре которой покоился прах Антонины Кирилловны, среди людей толпившихся, несмотря на поздний час, произошло какое-то движение, более сильное и неуправляемое, чем положено на похоронах. Я видел, как скорбящих, хотя и осторожно, но в целом, бесцеремонно, растолкали, входя в гостиную, двое коротко остриженных рослых мужчин спортивного типа, одетых в великолепно сидевшие на них костюмы-тройки, с прилагающимися обязательными белоснежными рубашками и строгими галстуками.

Один из мужчин выглядел постарше, другой, соответственно – помладше. Тот, что помладше, носил здоровенные очки в металлической оправе, и в целом, выражение его веснушчатого лица носило немного ребяческий, ну, если не ребяческий, то, во всяком уж случае, менее серьезный характер, чем волевое, украшенное двумя симпатичными мужественными шрамами, лицо старшего.

Видел я их первый раз в жизни и не знаю почему, но первой моей мыслью явилась очень кощунственная мысль, что это явились бывшие любовники Антонины Кирилловны, которых, как я давно подозревал, при жизни у нее было немало. Что-то неприятное подумал про вошедших и тесть, потому что боковым зрением заметив, как он шевельнулся, я посмотрел на него и отметил, что весь он при виде незнакомцев, по-особенному, я бы даже сказал, хищно подобрался, и желваки ходуном заходили у него на скулах.

Визитёры остановились на почтительном расстоянии от гроба среди других, таких же молчаливых скорбных знакомых Антонины Кирилловны и с искренней печалью принялись разглядывать покойную. Не знаю, обратила ли на них внимание Рада, скорее всего, что – нет, но лично я не мог оторвать взгляда от вновь вошедших. Любовников я отринул почти сразу, и почему-то подумал про ОБЭП, нежданно-негаданно прилетело неприятное воспоминание о бельмастой цыганке и, вслед за цыганкой, естественно…

Я сильно вздрогнул и почти сразу догадался – зачем они пришли, и вслед за этим опять вздрогнул, потому что догадка моя показалась мне сумасшедшей догадкой, бредовым, шальным, взявшимся ниоткуда выводом, вынырнувшими из темной воды безумия. Причем тут, в конце концов, эта проклятая черная шаль, бельмастая цыганка, смерть тёщи, приход двух неизвестных мужчин, похожих на переодетых военных?!