Читать книгу "Клинки Керитона. Дорога на Эрфилар - Андрей Голышков"

— Билу, зад Хорбутов! Вот если бы не попросил, ты бы сам догадался? Видел ты хоть раз, чтобы он этой рукой что-то делал на людях?

Северянин подумал:

— Не помню.

— Всё, Тэйд, слезай, приехали!

— Что такое?

— А то, что это мы его в Двух Пнях ждали.

— Это Крэч? Погоди, а что же он нам не открылся?

— Откуда я знаю? Я Барга каждый день о нём спрашивал — не приехал-де уважаемый Крэч? Нет, говорит — гадина такая, — не приехал, — Саима вскочил из-за стола и, заложив руки за спину, принялся мерить комнатку шагами. — Всё! Провалили дело! Что я теперь Маану скажу?

— А я его давно знаю, — попытался оправдаться Билу, — ещё по Хартогу. Это я тогда руку его осматривал, а здесь он и взаправду её всё больше под плащом или за отворотом камзола держал. А мне и невдомёк.

— А где этот, с позволения сказать, Вассега Лосу, он же Крэч, сейчас? — спохватился Саима. — Тэйд, как давно ты его видел?

— Да уж порядком…

— Я его последним видел. После Тэйда. Он попрощался и сказал, что уезжает срочно, — доложил Билу.

— Как уезжает?! Куда? — Саима вскочил. Встрепенулся и Вир. — Я вниз, надо у трактирщика уточнить.

— У Феарка лучше спроси, — кинул ему вдогонку Билу, — он наверняка знает.

Тэйд, которому вся эта беготня порядком надоела, встал и потянулся, широко раскинув руки:

— Не знаю, как ты, Билу, а я спать пойду.

Глава 7. Шод Лас-Орубб

— Что заставило его сделать это, Странник?

— Страх.

— Это превышает мое понимание… Страх перед чем?

— Мой страх, проникший в его ум.

Сто историй о Чёрном Страннике. Преподобный Вамбон Акомирунг

Последние звёзды уже растаяли в темноте неба, а немногие из припозднившихся посетителей «Трёх свечей» всё ещё наслаждались огнеподобным элем и прелестями местных красоток.

Вейзо коротал время, в ожидании рассвета наблюдая за одной молоденькой и весьма соблазнительной особой. Онталар то и дело прикладывался к объёмистому тыквенному бутыльку и цедил из него скисшее козье молоко, смешанное с какими-то травами. Напиток, скажем прямо, был ему отвратителен, но, по словам местного лекаря, притуплял боль и способствовал заживлению ран. В чём Вейзо после стычки с Крэчем особенно нуждался. Вот уже третью ночь как он не мог уснуть и отдыхал лишь урывками.

«Если сегодня не усну, — мрачно решил он, с трудом глотая мерзкое пойло, — я этого живодёра в козьем же молоке и утоплю!»

— Ктырь, ты? — раздался слева от него удивлённый оклик.

Вейзо едва не подавился. Он только начал поворачиваться, а липкие от молока губы уже непроизвольно шептали:

— Лесоруб? Шод, — тут же, в голос, с притворной сердечностью отозвался он, — здорова, бродяга.

— Привет-привет, — бойко подскочил к нему высокий светловолосый вартарец с почти мальчишескими чертами лица и двумя кружками, по одной в каждой руке. — Один тут? По делам, или как? Буссу будешь?

— Один. Без дела. Спасибо, не хочу, — о двоих оставшихся подельниках, давно накидавшихся и сопевших сейчас в небольшой и уютной комнатке на втором этаже «Лиса и Ягнёнка», Вейзо до поры до времени решил не упоминать.

«Послушаю для начала, что ты, друг мой ситный, скажешь».

— Тебя каким ветром сюда занесло?

Лесоруб одним духом опустошил кружку буссы, крякнул, утёр рукавом рот:

— Куда ветер дует, туда и тучку несёт. Работёнку тут одну работаем…

— Всё секреты, секреты, — Вейзо с ленцой потянулся.

— А, — отмахнулся Лесоруб, — какие, к Хорбуту, секреты. Подрядились для одного зарокийского вельможи зверюшек диковинных отлавливать. Прибыльное дельце, я тебе скажу. И законное! — поднажал он на «законное», внимательно оглядывая перебинтованное предплечье и свежие шрамы и синяки на оплывшем лице Ктыря. — Опасное, но законное. Ты-то, я гляжу, резвишься аки молодой чиабу. Давай с нами, а? — предложил он. — Я тебя в отряд возьму. У меня две недели назад одного ухаря волк шипун покалечил — недобор в команде… Хочешь, со своими ребятами познакомлю?

Вейзо безразлично пожал плечами, облизнул губы. Его взгляд скользнул за спину собеседнику: полуголая танцовщица, заливисто хохоча, приклеивала к потной груди блестевшие в свете светильников серебряные монетки. Пьянь вокруг неё ревела:

— Ещё!

Лесоруб развернулся и издал странный шипящий звук, вроде бы тихий и никак не способный сквозь пронзить гудящее пространство зала, но всё-таки достигнувший пункта назначения и должное действо возымевший. Из-за дальнего стола поднялись три искажённые в неверном свете ламп фигуры и направились к ним.

— Мика Коготь, Нул, и Цицор, — по мере того как къяльсо вырастали из полумрака, представлял подельников Лесоруб. — Это Вейзо, он же Ктырь, с ним, ребята, поосторожнее, тот ещё пыряла: у него ножей при себе больше, чем сосков у самки хошера*, - ухмыльнулся он, радуясь удачному сравнению.

Развязный тон и удавшаяся шутка возымели действие — суровые лица къяльсо смягчились. Они ответно покивали Вейзо и собрались было сесть рядом, но Лесоруб движением головы указал им на соседний столик.

— Нам с Ктырём о делах покудахтать надо.

— Серьёзные у тебя воины, — губы Вейзо скривились в улыбке.

— Ума только у них ни понюшки, глаз да глаз за ними, — скупо оправдался Лесоруб. — Ну так что, ты со мной, брат?

«Къяльсо? Непостижимо. Быдло какое-то ты прикормил, Лесоруб, а не къяльсо, вроде тех двоих, что при мне ошиваются. Отряд, говоришь, свой собрал… Этим къяльсо, прости Великий, одно дело без опаски доверить можно — быкам хвосты крутить, и то объяснять придётся, в какую сторону, да с силой какой. Настоящего къяльсо не видно и не слышно, он двигается, как древесный кот — так стремительно, что жертва, даже если сможет его заметить, что вряд ли, будет не в силах удержать в поле зрения. С места вверх на семь локтей сиганёт, часами будет стоять недвижимым, дышать как — забудет, под водой сутки просидит! По стене пройдёт, да что там «по» — сквозь пройдёт. В шаге от тебя встанет, застынет — не ворохнётся, хоть толпу зови, ни один не разглядит. Спать надумаешь — подушку подправит, одеялом укроет и комариков отгонит — утром встанешь, голова твоя рядом, в ночной вазе лежит и глазами лупает! Вот мы какие, къяльсо! Эх, Лесоруб, Лесоруб — друг ты мой сердешный, лет семь… или все десять уже тебя знаю, а ты как был дурак дураком, так им и остался. Скажи спасибо, что мне пальчики твои чуткие могут пригодиться», — раздражённо подумал Вейзо, внешне при этом, надо отдать ему должное, оставаясь совершенно бесстрастным.

— Неинтересно, — с напускной небрежностью протянул он, мысленно перебирая возможные варианты развития событий. — Пыльца всё это.