Читать книгу "Счастливый брак - Рафаэль Иглесиас"

— Две недели? — предложил Энрике. — Очень многие хотят прийти.

Он отвел глаза в сторону. За последние два года и восемь месяцев какие только проблемы Маргарет им не приходилось обсуждать с докторами, включая реконструктивную хирургию влагалища. Опухоль так разрослась, что во избежание метастазов нужно было удалить половину влагалища — обычная предосторожность при таких заболеваниях. Резекция сделала бы половой акт невозможным или очень болезненным, и Маргарет, к изумлению Энрике, потребовала найти альтернативный вариант. Энрике не краснел и не смущался, когда все это обсуждалось, но сейчас, пытаясь уговорить свою жену пожить подольше, он вспыхнул и опустил глаза.

— Я могу две недели быть на стероидах? — спросила Маргарет.

— Вы можете находиться на них до тех пор, пока это будет выдерживать ваш организм.

— Разве дело не кончится инфекцией?

— Рано или поздно — да. Это один из вариантов, как все завершить. Если у вас разовьется инфекция, мы можем не лечить ее…

Передернувшись от ужаса, Маргарет запротестовала:

— Я не хочу умереть от инфекции.

Три раза ей пришлось пережить кошмар сорокаградусной лихорадки. Врачи утверждали, что она не может помнить горячечного бреда тех ночей, но Маргарет казалось, что она помнит.

— Тогда, пожалуй, неделя на полной дозе стероидов — это примерно все, что вы можете себе позволить. Но у вас хватит сил еще на одну неделю, потому что я буду постепенно снижать дозу.

Маргарет покачала головой:

— Это обязательно?

— Нет. Мы не будем делать ничего против вашей воли. Вы сами все решаете. — И доктор снова посмотрела на фотографию той прежней, полной жизни Маргарет с сияющими голубыми глазами в окружении своих мужчин. Снимок сделал их швейцар по просьбе Маргарет девять месяцев назад, в тот день, когда они сказали мальчикам, что она смертельно больна. Они стоят возле дома: мать, муж и два взрослых сына. Молодые люди смотрят прямо в объектив. На их лицах нет скорби и слез, нет вызова или безнадежности. Они кажутся готовыми ко всему. Энрике держит Маргарет за руку, его пальцы бережно гладят ее запястье, на лице — вымученная улыбка. Маргарет тоже улыбается, но без всякой натянутости, с терпением и любовью, милой и совершенно естественной улыбкой. Искушенный взгляд заметил бы, что на ней парик. В остальном эта благополучная, худощавая, красивая женщина средних лет выглядела довольной и спокойной.

— После того, как я со всеми повидаюсь… — Маргарет с трудом сглотнула и потянулась за стаканом с клубничным соком. У нее все время пересыхало во рту, хоть она и постоянно пила маленькими глотками освежительные напитки, просто чтобы насладиться их вкусом. Через несколько секунд яркая жидкость появилась в прозрачном мешке, который висел на конце трубочки, выведенной из ее желудка. Чтобы уберечь посетителей от странного и неприятного зрелища фруктовых соков, смешанных с черно-зеленой желчью, мешок прятали в подарочный пакет из «Л’Окситан», который сейчас валялся на полу. Каждые несколько часов Энрике опорожнял мешок и выливал содержимое в унитаз. Освежив рот, Маргарет продолжала: — Когда пройдет эта неделя, я хочу все прекратить. — Она показала на штатив с капельницей. К ней были подсоединены два пакета: один для гидратации, второй — с антибиотиком.

Нахмурив тонкие брови, доктор Ко с сомнением уточнила:

— Все сразу?

Маргарет кивнула.

— Все, — твердо проговорила она.

Натали Ко, казалось, не обратила внимания на ее требование.

— Есть несколько вариантов, как прекратить гидратацию. После первой недели я остановлю подачу питательных веществ. Но что касается непосредственно гидратации, то сейчас вы получаете жидкость из трех пакетов. Во вторую неделю вы перейдете на два, в третью — на один… — Она остановилась, потому что Маргарет водила головой из стороны в сторону, медленно, но очень решительно.

— Нет. — Маргарет пришлось сделать паузу, чтобы вытереть нос. — Я хочу все прекратить после первой недели. Я не хочу затягивать.

Это не было новостью для Энрике. Как не были неожиданностью и подробности предстоящего угасания Маргарет. Социальный работник из хосписа дал ему ссылку на авторитетный интернет-сайт, где он смог все узнать. Теперь, пока доктор Ко рассказывала о стадиях умирания от обезвоживания, Энрике мысленно ставил галочки напротив каждого пункта. После того как прекратятся все внутривенные вливания, Маргарет будет становиться все слабее и слабее, спать все больше и больше, пока через четыре или пять, максимум шесть дней не впадет в кому. Когда она впадет в коматозное состояние, ее дыхание станет частым, поверхностным и нерегулярным. Иногда оно будет останавливаться, казалось бы, навсегда, но потом непостижимым образом возобновляться. Возможно, она будет издавать гортанные звуки, которые в литературе красиво называют предсмертными хрипами. На самом же деле эти звуки являются результатом накопления в горле выделений и не обязательно означают, что смерть вот-вот наступит. Без гидратации ее сердце остановится через семь, от силы восемь дней. Все эти процессы, за исключением пересыхания полости рта, носа и горла, безболезненны, но Маргарет так или иначе не испытает ни боли, ни каких-либо неприятных ощущений, поскольку будет находиться в коме. Так как вся жидкость, которую она принимает через рот, тут же выводится через дренажную трубку, Маргарет может пить сколько захочет, пока будет в сознании, и таким образом бороться с сухостью во рту, не продлевая жизнь. Если она почувствует какой-либо дискомфорт, физический или психологический, ей введут болеутоляющее средство, например ативан, что ускорит переход в бессознательное состояние.

— Когда мы прекратим гидратацию, все пойдет очень быстро, — повторила доктор. — Всего несколько дней, прежде чем вы начнете засыпать. Это то, чего вы хотите?

— Да! — воскликнула Маргарет, в первый раз проявив нетерпение. — Если бы мы были в Орегоне, я бы просто попросила вас пристрелить меня.

Доктор Ко вздрогнула. Понизив голос и смущенно посмотрев на Энрике, она сказала:

— Вообще-то есть исследования, которые показывают, что сознательное самоубийство, даже если речь идет о безнадежно больных, очень тяжело переносится, — она встретилась глазами с Маргарет, — нет, не самими больными, а членами семьи.

На какое-то время Маргарет застыла — ни один мускул не двигался, глаза не моргали, лицо ничего не выражало. Она словно не поняла, что ей сказали, или была так поражена услышанным, что ей требовалось время на обдумывание. Ее взгляд оставался сосредоточенным на лице доктора Ко, которая терпеливо ожидала реакции своей пациентки. Энрике знал, что это означает. Это молчание и этот взгляд были ему хорошо знакомы. Так она реагировала на придирки и ворчание своей матери. Так Маргарет противостояла Энрике, когда он сердился. Ее пассивность и неподвижность были особой формой сопротивления. Сам Ганди мог бы ей позавидовать.

Но на этот раз Маргарет его удивила. Повернувшись, она начала рассматривать Энрике, будто он только сейчас вошел в комнату.