Читать книгу "Исландская карта - Александр Громов"

– С кем, барин? – изумился Нил.

– Не обращай внимания, коллега. Сделаем так…

С дагерротипного портрета на обоих сыщиков чуть насмешливо смотрело прекрасное лицо «барыни» – великой княжны Екатерины Константиновны.

Дочери государя, о которой статский советник Николай Николаевич Лопухин помнил всегда, но мечтать имел возможность лишь изредка.

Цесаревич Михаил Константинович ступил на борт «Победослава» под моросящим дождем. Лицо наследника, к тридцати годам уже одутловатое вследствие разгульной жизни, выражало угрюмую покорность судьбе.

Взвился и поник, намокнув, брейд-вымпел. Флотский оркестр грянул встречный марш. Взвыли трубы. Рявкнул геликон. Турецкий барабан, до последнего момента сберегаемый от дождя под парусиной, бухал мощно и упруго. Мокрые тарелки, издав звон, шипели, как раскаленные.

Выстроенная на шканцах команда кричала «ура».

Наследник престола прибыл в сопровождении внушительной свиты. Пунцовый от волнения капитан Пыхачев бодро отрапортовал о готовности выйти в плавание.

– Сегодня, что ли? – недовольно пробурчал наследник, покачиваясь с пятки на носок. – Говорили же – завтра…

– Так точно, отплываем завтра, ваше императорское высочество.

– Ну, тогда есть время погулять. Устроюсь только. Господа, за мной!

Внутрь корабля толпой повалили не только господа, но и дамы. За ними – многочисленные слуги с багажом. Одна из дам, со страусовыми перьями на голове, заливисто хохотала и била веером по руке щеголеватого адъютанта. Капитан лишь безмолвно разевал рот, как рыба на берегу.

Тем временем из-за надстройки выскользнул Нил. «Девятый слева во втором ряду», – шепнул он барину и опрометью метнулся к сходням. Через две минуты мальчишка был уже на «Чухонце».

В каюте Лопухина ожидало зрелище Фермопил местного значения.

Дверь была нараспашку. Одной рукой верный Еропка держался за подбитый глаз. Другой рукой он пытался преградить дорогу решительно настроенному моложавому господину в придворном мундире, но терпел поражение и уже был оттеснен на середину каюты. За господином, поминутно охая, семенил лысый старичок-лакей с двумя огромными чемоданами.

– Барин, как же это?! – возопил слуга, увидев Лопухина. – Я им говорю: занято. Они все равно лезут, да неаккуратно как! Фонарь мне поставили.

– Статский советник граф Лопухин, – холодно представился Николай Николаевич незваному гостю. – А вы – камер-юнкер Моллер, если не ошибаюсь? Парле ву франсе? Шпрехен зи дёйч? Ду ю спик инглиш? Тюркче билиёр мусунуз?

– А, Лопухин! – развязно заговорил вторгшийся. – Из Третьего отделения? Приставлены, так сказать, блюсти и охранять? Ха-ха. Что это вы вдруг по-турецки заговорили?

– Был вынужден, ибо русского языка вы, по-видимому, не понимаете, – примораживая взглядом камер-юнкера, отчеканил граф. – Надеюсь, у вас хватит догадливости извиниться за вторжение и немедленно покинуть эту каюту.

– Очень мило! – фыркнул камер-юнкер. – С какой стати? Ваш слуга вполне мог бы разместиться в одной каюте с вами. Где же прикажете путешествовать мне? На мачте, как обезьяна? Благодарю покорно!

– Как вы сказали? Путешествовать?

– Именно путешествовать. Ха-ха. По-моему, это вы не понимаете русского языка. Я состою в свите его императорского высочества и отправляюсь в путешествие вместе с ним.

– Еропка! Помоги этому господину вынести его вещи из моей каюты. В случае упорного противодействия разрешаю применить силу.

– Правда? – обрадовался слуга и поплевал в кулак.

– Только аккуратно. Чтобы не как в прошлый раз.

– Постойте! – оскорбленно вскинулся камер-юнкер, но граф его уже не слушал. Быстро шагая по коридору, он уловил позади голос Еропки: «Позвольте-ка вам выйти вон, господин хороший». – И голос этот был исполнен недвусмысленности.

Ни тени сомнения не возникло у Лопухина в том, что наглый придворный великого князя сейчас же выйдет вон. Получить от бородатого хама простонародную плюху и стерпеть ее – опозориться на весь белый свет. Избить слугу? Дудки, Еропка сильнее. А застрелить – кишка тонка у придворного хлюста. Убоится каторги.

Следующие пять минут граф разыскивал капитана Пыхачева. Капитан был в панике и сейчас же сделал попытку направить Лопухина к вахтенному начальнику.

– Извините, без вас никак не обойдется, – отрезал граф. – Вам известно, что творится на корвете? В армии это называлось просто: бардак. А вы знаете, что не далее как минуту назад от одного из ваших матросов я услышал слова «придворная шваль»?

– От кого? – выпучивая глаза, закричал Пыхачев. – Кто посмел?

– Ну, этого я вам не скажу. Замечу лишь, что ваше дело не допускать подобного настроения умов среди экипажа. Короче говоря, все эти господа и сомнительные дамы должны быть немедленно удалены с корвета вместе с их слугами и багажом. Вам понятно?

Непреклонный тон графа подействовал на капитана лишь на самое краткое время.

– Николай Николаевич! – сказал он с мукой в голосе. – Поймите хоть вы меня… Ну нет у меня полномочий высадить их всех! Свита наследника все же! И брать их с собой я не могу: во-первых, им негде разместиться, а во-вторых…

– Достаточно и «во-первых». Пойдемте-ка к цесаревичу. Если у вас нет полномочий, то у меня они имеются. Вам предписано оказывать мне содействие. Поверите на слово? Бумагу я вам потом покажу, время дорого. Идемте же!

Наследник обживался в каюте. Лопухина он встретил крепким запахом спиртного и прищуренным взглядом:

– А, это вы… Где-то я вас видел, а вот где?.. Но это неважно. Тяпнуть хотите? Я тоже, ха-ха. А мои запасы, представьте себе, еще не доставлены. Вот что, сбегайте-ка в буфет за коньяком. Я уже послал туда лакея, да он что-то не торопится… Никого здоровье наследника не интересует, тирьям-пам-пам. Никому я не нужен, никто меня не любит, кроме девок, да и те не любят. Папа за море отсылает, я умру в дороге, я знаю… Э! Вы еще здесь?..

– Ваше императорское высочество! – твердым голосом заявил Лопухин. – Капитан имеет приказ принять на борт только двух человек из вашего э-э… сопровождения. Конкретно: дворецкого и камердинера. Всем остальным придется сойти на берег.

– Как это? Почему?

– По приказу его императорского величества.

– А, так это папа вас ко мне приставил? Послушайте, как вас… но ведь это нечестно! Это нестерпимо, наконец! Я вам не какой-то какой-нибудь! Я не могу один, у меня двор…

– Который останется в Петербурге, ваше императорское высочество, – с легким поклоном закончил Лопухин.

– Это что же – без друзей? – осунулся наследник. – Да вы цербер! А девочки? Тоже ни одной?

Цербер был непреклонен, да еще и дерзок:

– Девочки также сойдут на берег. Женщина на корабле – дурная примета, разве вашему императорскому высочеству это неизвестно?