Читать книгу "Любовь и измена - Белл Робинс"

— Думаю, мне не стоит выходить от тебя в подобном состоянии.

Она покраснела, подошла к раковине и судорожно схватилась за мыльную губку.

— Пока ты не приехал, Алекс Парагон, я вела размеренную, четко упорядоченную жизнь. У меня прекрасная работа, великолепная семья, чудесная дочь. А теперь все словно перевернулось с ног на голову и я ничего не понимаю.

Он недоверчиво взглянул на нее и спросил:

— Неужели ты хотела бы прожить так всю жизнь? Размеренно и упорядоченно? — Приблизился, положил руки ей на бедра и прижался, демонстрируя нескрываемое свидетельство желания.

Она задохнулась.

— Прекрати немедленно! Или я окачу тебя холодной водой, чтобы ты успокоился.

Алекс, прекрасно понимая, что действительно должен успокоиться, прежде чем покинуть дом, побрел в столовую, оттуда в гостиную и дальше. Наткнувшись на комнату, где стояло старенькое фортепьяно, вошел и с интересом огляделся. Так вот где она творит, думал он, перебирая исписанные листы нотной бумаги, с которых, казалось, так и лились волшебные звуки…

— Кто тебе позволил заходить сюда? — послышался раздраженный голос за его спиной.

Он обернулся и с искренним восхищением заявил:

— Лола, это… я даже не знаю, что сказать. Это… изумительно! Я, конечно, не большой знаток музыки. Но ты — потрясающая женщина, Долорес Орнеро. Ты одна вырастила брата, сестру и дочь и сумела достичь еще и таких творческих вершин… — Алекс покачал головой, с трудом отыскивая слова, чтобы передать свои чувства.

С каждым днем, с каждым часом эта женщина потрясала его все больше и больше. Она смогла сделать, пожалуй, не меньше, чем он сам. Только ему-то ничто не мешало, а против нее все будто сговорилось.

Что, если Марибель никогда не простит его? Не признает как отца? Тогда Долорес вынуждена будет принять ее сторону против него.

Ему необходимо подумать… жизненно необходимо. Разобраться в себе, в своих чувствах к этой женщине, к своей собственной дочери…

— Послушай, Лола, я пробуду здесь дней пять, схожу на пару тренировок Марибель, может, и игра какая-нибудь подвернется. Но навязывать ей свое общество не стану. Потом вынужден буду уехать. Дела. Посмотрим, не изменится ли что-нибудь за это время.

— А если не изменится? — Долорес пристально посмотрела ему в глаза. — Тогда не вернешься?

Алекс положил ноты на место, обвел глазами развешанные по стене фотографии дочери и медленно ответил:

— Вернусь. Обязательно. Я и так слишком долго отсутствовал. А теперь я собираюсь попрощаться с тобой. Загляну завтра… — Он помолчал и полусмущенно добавил: — Целовать тебя не буду. Сама знаешь, к чему это ведет…

Долорес грустно усмехнулась.

— Иногда я думаю: зачем я тогда отказалась? И что было бы в таком случае?

— Не было бы Марибель. Что касается другого… полагаю, и сейчас наверстать не поздно. — Долорес почти в ужасе отшатнулась от него, а он продолжил: — Не беспокойся, я не насильник и не собираюсь накидываться на тебя… Ладно, до завтра.

И вышел в теплую, благоухающую ночь.

8

Алекс старался держаться как можно неприметнее, но Марибель увидела его в ту самую минуту, как он ступил на трибуну. Она не помахала рукой, не кивнула, никаким другим образом не показала, что заметила отца. Только еще ниже пригнула голову к рулю, но периодически поглядывала на него, словно проверяла, не ушел ли он еще…

Такой дочерью может гордиться любой мужчина, думал Алекс, наблюдая за ее точными движениями, за стремительностью и целеустремленностью, с которой она догоняла и обгоняла товарищей по тренировке. Темные волосы, не заправленные под шлем, развевались на ветру, ноги работали, как поршни мощного мотора. Чувствовалось, что все ее силы и воля отданы в эти мгновения одному — намерению прийти к финишу первой. Во что бы то ни стало.

И так оно и получилось. Тренер махнул флажком и призвал ее к себе, произнес несколько слов, показал что-то руками. Марибель кивнула и снова повела велосипед к стартовой отметке, опустив голову и старательно избегая смотреть в сторону отца.

Алекс нашел это вполне естественным. Ей необходимо привыкать к нему постепенно, не опасаясь, что он будет преследовать ее на каждом шагу. Поэтому посидел еще немного, затем покинул стадион и побрел по улочкам родного городка, поглядывая по сторонам и здороваясь с редкими знакомыми. Проведал старый дом, который почти уже развалился, посидел на крыльце, потом заглянул в единственное открытое в это время кафе, перекусил, спустился на пляж и искупался. Наконец решил, что пришло время навестить Долорес. Как он и обещал.

Будет ли Марибель дома? Хочет ли он встречи с ней, готов ли?.. Или боится… собственной дочери?

От этих мыслей его затошнило. Алекс отмахнулся от них и решительно направился к дому Орнеро. Не успел он взбежать по ступенькам, как Долорес, непривычно бледная, распахнула дверь.

— А, это ты… — разочарованно протянула она.

— Да. Ты ждала кого-то другого?

— Я думала, это Сантос…

— Сантос? — переспросил Алекс. — Он собирался зайти к тебе?

— Ты что, ничего не слышал? Я думала, ты поэтому пришел…

— Лола, прекрати терзать меня недомолвками и расскажи, что произошло.

— Он рано утром отправился на рыбалку. Пообещал Ариэлле, что вернется часам к одиннадцати. Она позвонила мне в два, сказала, что беспокоится о брате. Его уже несколько часов ищут, но… но…

— Подожди, Лола, успокойся! Еще не так поздно. Может, он решил остаться еще и на вечернюю ловлю. Разве так не бывает? Я хочу сказать, еще рано начинать думать о плохом…

— Ты не понимаешь, Лехандро! — выкрикнула Долорес. — Он должен был сегодня вечером поехать на футбольный матч в соседний городок. Никакая рыба не может в его глазах конкурировать с футболом!

— Так, может, он и поехал?

— Нет. — Она затрясла головой. — Они собирались отправиться целой компанией.

— Ясно. Ты знаешь, где он обычно ловит?

Долорес посмотрела на него полными слез глазами.

— Да. Но там его уже искали…

— Подожди-подожди, только не плачь. И выкинь дурные мысли из головы. Лучше попытайся вспомнить, упоминал ли Сантос еще какие-нибудь места.

— О, у меня есть подозрение, что он уехал на «заветное» место. Сантос никогда не говорил, где оно. От всех скрывал. Называл его «своей собственностью». Единственной достойной в этой жизни, — грустно сообщила Долорес и вытерла мокрый след на щеке.

Алекс задумался. Он сам был в детстве неплохим рыбаком — как, впрочем, и все островитяне — и знал несколько таких мест. Их все стоило проверить, хотя сейчас, в наступающей темноте, предприятие представлялось непростым, а в одном случае, пожалуй, даже рискованным… Но искреннее беспокойство Долорес заставило его сказать: