Читать книгу "Непреклонные - Инна Тронина"

— Да, — ответила я негромко, но Кулдошин сразу поверил.

— Про это только в книжках пишут, но так оно и было. Когда я подошёл на улице, специально подкараулив и заранее купив цветы, Наташка даже не удивилась. Вроде так и должно быть, чтобы чужой мужик пытался завязать знакомство. Потом говорила, что от меня теплом повеяло. Словно мы впотьмах блуждали, друг друга искали, и, наконец, встретились. Она могла за психа меня принять, за маньяка. Безработным был, только что из автосервиса уволился. Городской прописки нет, жить негде. А Наташка улыбается. И я стою — рот до ушей. Сам не поверил бы… А через полчаса мы уже чувствовали, что сто лет знакомы. Мне глаза её понравились. У Милки такие же — золотистые, в точечку. Ни одна из дочек на Наталью так не похожа. Все пошли в Пермякова.

Кулдошин сжимал и разжимал громадные кулаки. А я подумала, что испугалась бы такого детину на месте Натальи Лазаревны, даже если бы он подошёл с цветами.

— Когда она про детей сказала, я не поверил сперва. Решил, что хочет оригинальным способом отделаться. Прямо прогнать стесняется, а тут, по логике вещей, я сам удрать должен. Говорю: «Веди домой, показывай, а то не поверю! Я что, многодетных баб не видел?» А она паспорт достаёт, где чёрным по белому — восемь детей! Читаю и балдею — Евдокия, Ефросинья, Прасковья, Никифор, Семён, Митрофан, Кондрат, Герасим… Оказывается, всех батюшка по святцам называл. Ни одного имени Наташка сама не выбрала. Так же и с нашим общим Мишкой получилось. Все они, кроме младшего, Никаноровичи и Никаноровны. Потом я узнал, как сильно любит Наташка свою племянницу и её сына. Она хотела, чтобы мы с Милой поженились. Но я ответил: «Мне только ты нужна, а с Милой мы будем друзьями!» Так родилась наша семья. Ну, всё, теперь спать пора, — От Кулдошина не укрылась моя буйная радость. — Простите, если что не так. И разрешите проводить вас до двери вашей комнаты. Хотя мой дом — единственное место в этих краях, где вам гарантирована полная безопасность…

* * *

Мне казалось, что дурацкий сон продолжается, но я отлично знала — всё происходит наяву. Мы с Шестаковым медленно взбирались по пологому склону горы, щурясь от яркого солнца и держась друг за друга. Сверху доносилась новая модная песня — я узнала группу «Белый орёл».

Настроение почему-то стало приподнятым, даже праздничным. А в следующую секунду я увидела продолжение душного кошмарного сна, мучившего меня всю ночь в коттедже Кулдошина. Паша Шестаков, похоже, ничему уже не удивлялся. Он с широкой улыбкой уступил дорогу голой длинноногой красотке. Вернее, почти голой — чёрные эластичные трусики, кожаные рукавицы и лыжные ботинки на ней всё же были. И глаза её закрывали от ослепительного солнечного света огромные каплевидные очки.

Мы условились с Ларисой Якшинской о встрече на горной трассе, где любовница одного из здешних авторитетов совершенствовала мастерство в скоростном спуске. Но увидеть её — свежую, улыбающуюся, с нахлёстанными зимним ветром бело-розовыми грудями, плоским загорелым животом и слегка подмороженными коленями — было сродни нервному потрясению средней степени тяжести.

То, что один из гостей был мужчиной, не произвело на Ларису никакого впечатления. То ли она охранников считала рабами, то ли ей доставляло двойное удовольствие продемонстрировать Павлу свои сосочки. Они напоминали цветы из крема, которыми обычно украшают торты. Соломенные волосы, искрящиеся от снежной пыли, свободно падали на плечи Ларисы. На её шее блестела тончайшая платиновая цепочках, украшенная крохотными бриллиантами.

— Добрый день! — Лариса, не моргнув глазом, протянула Паше руку.

Она сдёрнула рукавицу, и я изумилась ещё раз. На прямоугольных, очень длинных ногтях Якшинской были тщательно нарисованы разные женские лица. К розоватой Ларисиной коже такие изыски не очень-то шли, но, похоже, пресыщенной сучке хотелось чего-то неожиданного, экстравагантного. Кислое выражение моего лица ничуть не смущало Ларису.

— Здравствуйте. Вот, Оксану Валерьевну к вам привёз.

Паша старался не смотреть на свежие, пышные сиськи. Создавалось впечатление, что Лариса хочет вывернуться наизнанку и показать нам свои внутренности, так как снаружи мы всё уже видели.

Всё-таки ноябрьские воздушные ванны не прошли даром, и лыжница покрылась «гусиной кожей». Но она мужественно мирилась с обстоятельствами и пританцовывала под песню «А в чистом поле…», которая звучала уже в третий раз с того момента, как мы оказались на горе. Кассета или лазерный диск оживали в магнитоле, установленной в громадном джипе «Гранд-чероки».

Летят самолёты, плывут корабли,

Обломки Нью-Йорка в небесной пыли.

Вся жизнь проплывает, как будто во сне,

А глянешь на небо — там звёзды в огне…

— Обожаю эту песню! Она добавляет остроты ощущениям и пускает в кровь адреналин. — Лариса протянула руку и мне. — Вы хотите в темпе выпить кофе? — Она махнула кожаной рукавицей в сторону джипа, и песня захлебнулась на словах «… и Сталинград». Я с тоской посмотрела вверх — на склоне горы торчали шесты с флажками, а между ними сверкала на солнце накатанная лыжня.

— Можно и кофе выпить. Я вас долго не задержу.

Мне казалось, что ненормальная «тёлка» работе не поможет, но для очистки совести следует побеседовать и с ней.

— Нам нужно куда-то сейчас ехать?

— Да, под горку. Ашот! — позвала Лариса.

Из джипа выбрался старый армянин с легчайшей норковой шубой-кардиганом в руках. Он подбежал к Ларисе, окутал её покрасневшее тело драгоценным мехом и принял у неё палки. Тут же воткнул их в снег, опустился на колени и осторожно снял с её ног лыжи.

Меня тошнило всё сильнее, но Шестаков демонстрировал завидную выдержку — обязывало положение.

— Паша, мы с Оксаной съездим в кофейный домик. Ашот нас отвезёт. А ты через часик заедешь, ладно? Надеюсь, ты не желаешь слушать бабские сплетни? — Якшинская сияла, как медный грош.

— Не имею ни малейшего намерения, — скривил рот Шестаков. И повернулся ко мне: — Ничего не бойтесь, я заберу вас через час. Кофейный домик здесь недалеко, под горой. Нужно только покрепче держаться, когда Ашот поведёт джип вниз. Не думайте, что он хочет вас убить, просто у него такой стиль вождения. А я тем временем наш транспорт сгоняю на заправку. Там кое-что ещё нужно подремонтировать…

— Договорились!

Я поняла, что Лариса хочет сказать мне слова, не предназначенные для ушей охранников Кулдошина. Без Павла мне стало одиноко, но я быстро подавила слабость.

— Поехали! — воскликнула Лариса. — Я покажу вам кофейный домик. Он очень миленький. Не возражаете, если я опять поставлю ту песню? Чем-то она меня зацепила. А вам не нравится?..

Лариса усадила меня назад, сама устроилась рядом с Ашотом и вновь врубила автомагнитолу.

Посмотришь на небо — там звёзды одни,

Мне гроздья салюта напомнят они,

Кому-то напомнят они, может быть,