Читать книгу "Цыпленок на полотенце - Диана Вишневская"

Аня садилась на кровати, сжимала холодными пальцами виски, мотала головой, отгоняя эти картинки, стараясь забыть о детстве, о многочасовых семейных скандалах. И главное, о себе, какой она была в то время: жалкой, уродливой, толстой, больной, закомплексованной, несчастной, несчастной, несчастной…

Забыть. Жить своей жизнью. Принимать все решения самостоятельно. Не слушать родителей, не верить им, не верить тому, что Аня никуда не годится, и хуже неё никого нет, верить в себя, слушать себя и только себя — вот рецепт душевного здоровья и счастья.

И еще — никогда никому не позволять на себя давить. Не существует слова «должна», есть только слово «хочу». Если мужчина говорит: «Ты должна, иначе…» — до свиданья. Надо говорить не так. Надо говорить: «Аня, ты замечательная, ты самая лучшая, если ты сделаешь для меня то-то и то-то, я обрадуюсь». И еще потом, когда она всё сделает, искренне порадоваться. Так, чтобы Аня поверила.

И вот тогда — тогда — она выполнит все его желания, как золотая рыбка, она достанет для него луну с неба, она привезет ему Жар-птицу! И даже будет всю жизнь мыть для него посуду и гладить его рубашки.

Хоть она и ненавидит это занятие — гладить рубашки.

Подумаешь, ненавидит! Если это обрадует любимого, то Ане захочется — она не будет должна, она сама захочет! — гладить эти дурацкие рубашки. Лишь бы любимый был счастлив, лишь бы радовался, и чтоб причиной этой радости была Аня. Потому что самое главное, чего Аня хочет в жизни, — это быть причиной радости, громадной радости и громадного счастья для любимых ею людей.

Восемь лет Аня жила, ориентируясь исключительно на свои желания и собственный опыт. Если на нее пытались надавить («выполни мой приказ, не думая и не спрашивая почему, выполни сейчас же, а иначе…») — она не подчинялась. Если ее, тем не менее, продолжали заставлять делать то, что она не хотела — Аня просто уходила и выбрасывала из головы все мысли об этом человеке.

«Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел, я от мамы с папой освободилась — и не тебе, Волк, диктовать мне свою волю. Не нравится — до свиданья. Никто тебя не держит. И меня тебе тоже не удержать».

Свобода и независимость — вот главные ценности. И еще любовь. Но любовь только в том случае, если тот, к кому ты привязана — так же, как когда-то, в детстве, была привязана к родителям — если он не пытается тебя сломать и уничтожить.

Только в этом случае. Потому что независимость — важнее.

Позже, уже будучи постоянной прихожанкой православного храма, Аня думала: «Пугать адом — это оказывать давление. А вот обещать рай — это не давить, это давать надежду на счастье. Если Бог есть любовь, тогда почему же здесь, в церкви, я не чувствую никакой надежды? Почему я ощущаю только давление?»

А спустя еще пару лет, сидя в одиночестве в темной квартире, думая о церкви и своем месте в ней, думая о своей жизни и осознавая, что больше не хочет жить, Аня задала себе другой вопрос: «Почему я, такая независимая и счастливая, поддалась давлению, позволила себя сломать и уничтожить, почему?»

И не нашла на этот вопрос ответа…

* * *

История попыток Ани стать православной началась так же, как у многих женщин: она влюбилась, мужчина оказался верующим, несколько месяцев он проводил агитацию и пропаганду, и в итоге Аня пошла в церковь.

Они были знакомы почти полгода, когда Женя предложил ей выйти за него замуж. Аня ждала этих слов уже несколько месяцев — с тех пор, как поселилась с Женей в одной квартире. И когда, наконец, услышала прекрасное, как музыка, «давай поженимся», была готова взлететь и танцевать в воздухе от счастья.

— Только я не хочу гражданский брак, — предупредил Женя. — Нужно обязательно обвенчаться. А для этого тебе надо сначала принять крещение в церкви.

— Это обязательно?

— Да. Венчают только крещеных.

— Я имею в виду, венчаться — обязательно?

Женя молчал.

Аня кивнула: понимаю. Конечно, Жене, верующему человеку, было очень важно обвенчаться. А печать в паспорте для него никакого значения не имела. Как, впрочем, и для Ани. Она ждала брачного предложения просто потому, что воспринимала его как свидетельство любви, как признание в том, что Женя хочет быть с Аней всегда, всю жизнь.

Аня вздохнула:

— Если надо обязательно венчаться, тогда, наверное, ничего не получится.

— Почему?

— Я ведь неверующая. А креститься, если ты неверующая — это лицемерие, ты же сам понимаешь.

— Так стань верующей.

— Как?

— Молись Богу о том, чтоб Он дал тебе веру, и Он тебе ее даст.

Аня задумалась.

— Нет, — наконец, сказала она. — Чтоб молиться, надо хоть немножко верить. Верить, что там кто-то есть. Иначе — кому молиться?

— Анька, зачем ты меня спрашиваешь? Если я тебе дам точные инструкции, ты их всё равно не станешь выполнять.

— Ну да, — согласилась Аня. — Мне ведь надо, чтоб искренне, чтоб я сама захотела молиться… Ладно, я подумаю.

Через две недели решение было найдено.

Дело было вечером, Аня вернулась с работы, переоделась в домашнее, забралась на кровать с книжкой, открыла ее, прочитала несколько страниц и вдруг поняла, что не может читать. Потому что безумно, просто безумно хочет замуж за своего любимого и хочет попросить высшее существо, в которое верит Женя, помочь ей в этом. Да, да, попросить, прямо сейчас взять и попросить.

Женя же умный. Раз он так убежден, что это существо есть, значит, хоть что-то в представлениях Жени соответствует истине. Значит, кто-то там есть — может быть, этот «кто-то» не совсем такой, как думает Женя, и всё же… А раз «кто-то» существует — значит, к нему можно обращаться, его можно просить о том, что связано с Женей.

— Пожалуйста, помоги мне, — сказала Аня, поднимая глаза вверх. — Пожалуйста. Ты знаешь, о чем я прошу. Пожалуйста, пожалуйста, помоги мне!

Она не встала с кровати. Она не опустилась на колени. Это было важно — хоть что-то она должна была сделать не так, как велено, не так, как принято. Ане хотелось просить именно сидя на кровати, даже не отложив книжку — просто подняв глаза вверх. Так получалось искренне, по-настоящему, в этом не было фальши и дурацких ритуалов.

Что бы сказали на это верующие люди? Что сказали бы священники? Бабушки в храме?

Как минимум, они бы сказали, что так молиться неправильно.

Но Аню не волновало, что они могут сказать. Важно лишь то, что считает правильным и неправильным она сама.

Авторитетов нет. Главные авторитеты детства — родители — остались за дверью ее нынешней жизни. И для всех, кто намерен указывать Ане, как жить и что делать, вход закрыт. Дверь заперта на три замка и заколочена гвоздями.

Восемь лет самостоятельной жизни. Аня оградила себя непроницаемой стеной от родителей, восемь лет, в течение которых зажатая, замученная, закомплексованная уродина расправляла плечи и превращалась в уверенную в себе красавицу, восемь лет счастья, когда она достигала успеха во всем, в чем хотела его достичь — эти восемь лет убедили Аню: слушать нужно только себя. Всегда и во всем нужно доверять себе и только себе — своим чувствам, собственному опыту, своим внутренним представлениям о добре и зле, о честности и лжи, искренности и фальши.