Читать книгу "Пират - Лев Брандт"

Погоняли азартно и молча. Рыжебородый Чуркин стегнул Митьку. Брабансон затрусил мелкой рысцой. Его примеру последовали другие лошади. Выгнув шею и играя мускулами, рядом с трусящим обозом спокойно шагал Злодей. Он размашисто и широко ставил ноги, не нуждаясь в ремне и понукании.

Федька сидел на высоком возу. Единственный глаз его сиял.

Возчики хлестали лошадей. Лошади тянули изо всех сил и быстро покрылись испариной. Совершенно сухой жеребец обходил воз за возом. Федор, как генерал на параде, проехал вдоль всего строя.

Впереди остались только чалый Грамотей и бурый Митька. Эти двое вырвались на большой просвет вперед остального обоза.

Злодей мог спокойно занять третье место. Федька даже потянул за левую вожжу, но жеребец невольно тряхнул головой и пошел прямо. Грамотей отстал. Второе место было свободно. Но теперь уже сам Федька, ни за что на свете не согласился бы занять его.

Двое саней поехали рядом. Митька и Злодей шли голова в голову. Чуркин хлестал Митьку беспрерывно. Федька демонстративно бросил вожжи и стал свертывать большую козью ножку.

– Закурим, – предложил он Чуркину.

Чуркин даже не взглянул на него.

– Дорожка до чего хороша, тянуть не надо, сани сами идут, – поддерживал разговор Федька.

Чуркин старался смотреть мимо него.

– Спички есть? Брось коробок, – не унимался Федька.

Чуркин стегнул Митьку и отвернулся. По бокам и на шее у Митьки выступило мыло.

Через минуту физиономия Федьки уже торчала перед носом Чуркина. Злодей шагнул вперед, взял влево и занял дорогу.

Федька важно дымил козьей ножкой. Махорочный дым клубился над ним, как над паровозом.

Но важности и спокойствия хватило ненадолго. Восторг и радость сжимали грудь и требовали выхода. Не слезая с саней, он поднялся во весь рост, повернулся лицом к обозу и огласил окрестность победным ревом:

– Хо-хо-хо! Выкусили? Понюхайте у нас теперь. Счастливо оставаться.

В воздухе повисли потоки ругани, извергаемые тремя десятками квалифицированных глоток. Сани неожиданно скользнули по ухабу. Кривой оборвал фразу на самой высокой ноте, турманом разрезал воздух и, описав дугу, юркнул в сугроб.

Выскочив из сугроба, триумфатор подтянул штаны и молча забрался на дрова. Общая обида была отомщена.

– Цены нет жеребенку, – решили обозники.

Чуркин презрительно сплюнул.

Снег в конце марта становится мокрым и пристает к полозьям, дорога чернеет и безнадежно портится. Конец марта – тяжелое время для лошадей.

Злодей быстро втянулся в новую работу. Ездил на нем теперь не Федька Кривой, а Федор Кривой.

В несколько дней Федька приобрел уважение и авторитет, которых не мог добиться всю свою жизнь. И Федька превратился в Федора.

В обозе он ездил третьим. На следующий день после дебюта Федьке «намекнули», что иметь один глаз все-таки лучше, чем ни одного, и с одним глазом не пристало за собой целый обоз водить. Федька удовлетворился третьим местом. С Злодеем сладить было труднее. Он пер вперед.

Федька любил Злодея. Но эта любовь слабо напоминала любовь к Браслету Рыбкина и Сеньки.

Рыбкин и Сенька – потомственные конники. Любовь к лошади у них жила в крови. Сенька и Рыбкин понимали лошадь нутром.

Федька лез из кожи, стараясь досыта накормить Злодея. Но тот же Федька мог спокойно наблюдать, как, выбиваясь из сил, старается Злодей перетянуть тяжелые сани через полено, случайно лежащее на дороге. Слезть с воза и отбросить его или помочь лошади он считал ниже своего достоинства.

По ночам стояли небольшие морозы. Днем припекало и таял снег. Снег, смешанный с землей, налипал на полозья и тормозил сани. К вечеру лошади выбивались из сил.

Второй день возили грузы по льду через Неву. Одиннадцать лучших лошадей отправили на эту работу. Делали последнюю поездку. Потные, усталые лошади едва дотянули тяжело груженные сани. Подъехали к другому берегу. Здесь начинался самый трудный кусок пути: подъем в гору.

Чуркин сильно дернул вожжи и погнал Митьку. Всей тяжестью огромного тела Митька навалился на хомут. Заскрипели и натянулись, как струны, гужи. Чуркин, не выпуская вожжей, подпер сзади сани плечом. Сани оторвались и медленно поползли вверх. На полпути Митька остановился, хватил воздух и сам, не дожидаясь посыла, вытащил тяжелые сани на берег.

Вторым сразу очень горячо взял Грамотей. Он часто перебирал ногами и маленькими шажками, ни разу не остановившись, вытянул сани наверх. Но на берегу он встал, вконец измученный, с осоловелым, помутневшим взглядом. Широко расставив мелко дрожащие ноги, он громко, с хрипом дышал.

Федор Кривой знал, что если Злодей пристанет, то с третьего места его сгонят. Волнуясь, он дернул вожжи и закричал пронзительным фальцетом:

– Ну, ну, милый! Пошел!

Злодей плавно взял на себя сани и, потряхивая головой, потянул вверх. Он ни разу не остановился и спокойно, как пустые, вывез их на берег.

Рослая караковая кобыла выбилась из сил и на половине подъема остановилась. Напрасно возчики наваливались плечами на сани и подталкивали их. Лошадь едва держалась на ногах. Сани медленно ползли вниз и тянули ее за собой.

Кривой молодцевато подтянул на животе красный пояс, лихо поправил шапку и быстро распряг Злодея. Каждое движение его до конца было насыщено чувством собственного достоинства и удали.

– Распрягайте одра. Не до ночи же здесь канителиться, – приказал он.

Злодей вытянул вторые сани так же легко, как первые. Только под кожей сильнее перекатывались желваками мускулы да вокруг хомута и шеи выступило мыло. Когда безнадежно пристали и следующие сани, Чуркин торопливо запряг в них Митьку. Тяжелый брабансон, громко хрипя, вытянул сани наверх, но у него, так же как и у Грамотея, задрожали ноги и побелели глаза.

Злодей вытащил подряд еще двое саней.

И пока отдыхали на берегу лошади, рыжебородый Чуркин не спускал с Злодея глаз. Жеребец сильно устал. Он был весь в мыле и тяжело дышал. Чуркин заинтересовался его ногами. Ноги у Злодея не дрожали. Растерянно переводил Чуркин взгляд с тонких, сухих ног Злодея на толстые и дрожащие ноги Митьки, потом наклонился и ощупал Злодея. Мускулы от плеча до копыт были тверды как камень и почти не поддавались под нажимом сильных пальцев. Чуркин провел рукой по спине лошади, пальцы нащупали выпуклую и необыкновенно твердую почку.

Около Злодея столпились возчики. Они следили за пальцами Чуркина и молча покачивали головами.

Чуркин взглянул на голову Злодея.

Красивая породистая голова гордо держалась на взмыленной шее. Большие, темные глаза смотрели на Чуркина умно и весело.

– Ишь, глядит – ровно насмехается, – сказал Чуркин. И, отвернувшись, добавил: – Не видишь, что ли, наши пристали. Поезжай головным, Федор.