Читать книгу "Мыс Трафальгар - Артуро Перес-Реверте"

6. Белый штандарт

На корме «Антильи», опершись на подковообразный гакаборт, под большим фонарем, венчающим собой ее расписанные красным и желтым украшения, капитан первого ранга дон Карлос де ла Роча смотрит на юг – туда, откуда доносится приглушенный расстоянием грохот битвы. Его семидесятичетырехпушеч-ный линейный корабль, второй в головной части строя, ловя ветер слева марселями и крюй-селями, держится в кильватере за другим испанцем – «Нептуно», задний же его мателот – французский «Сипион». Здесь, в авангарде, все спокойно, если не считать одинокого английского паруса, приближающегося с норда (скорее всего, это разведчик, который не успел присоединиться к своим и вот теперь торопится назад).

«Антилья» чересчур далеко от места ожесточенного сражения, разыгравшегося почти на другом конце линии баталии – она сейчас приобрела, вполне во французском стиле, форму круассана, растянувшись на четыре-пять миль, – ее изгиб позволяет с головных кораблей более или менее различать, что происходит в арьергарде, тем более что легкий вест сносит в сторону дым. А там не происходит ничего хорошего. Капитанам английской колонны, возглавляемой трехпалубником под белым штандартом (это, вне всякого сомнения, флагман вице-адмирала Нельсона, и кое-кто из офицеров «Антильи» узнал в нем «Виктори», линейный корабль первого класса), похоже, не терпится проглотить круассан: эти сукины дети так и прут вперед, и, хотя не смеют обойти шефа, некоторые все же отклонились от его кильватера, и их носы почти уже поравнялись с его кормой. Однако, получив пару залпов от союзных кораблей, они разворачиваются штирбортом и нацеливаются точно в центр смешанной эскадры – туда, где находятся «Сантисима Тринидад» и «Бюсантор», флагман адмирала Вильнева, которые, как и остальные из их подразделения, уже с расстояния менее половины пушечного выстрела ведут яростный огонь по кораблю под белым штандартом.

– Здорово они обрабатывают этого англичанина, – замечает капитан-лейтенант Орокь-ета, передавая подзорную трубу командиру.

Это уж точно. Обрабатывают они его лучше некуда. Даже невооруженным глазом можно разглядеть, как пострадал английский трехпа-лубник, его батареи молчат, однако он бесстрашно и упорно продолжает идти к цели. Кар-лос де ла Роча раздвигает подзорную трубу, подносит ее к глазу и, подстроившись под колебания палубы так, чтобы не выпускать из прицела линзы английский корабль, пытается оценить урон, нанесенный ему франко-испанской артиллерией. Трехпалубник, решительно направлявшийся к «Тринидад», чтобы вклиниться между его кормой и носом «Бюсантора», похоже, решил, что брешь чересчур мала: испанец, предвидя его маневр, чуть подобрал марсель и бизань, чтобы сбавить ход, сокращая тем самым дистанцию между собой и «Бюсантором», в то время как четыре батареи его бакборта вели ожесточенный огонь. Поэтому англичанин под белым штандартом, потрепанный, взял правее и теперь быстро приближается к корме «Бюсантора». Капитан де ла Роча с первого взгляда угадывает его намерение: задний мателот флагмана – французский «Нептюн», но его заметно снесло под ветер, так что между «Бюсантором» и идущим сзади «Редутаблем» образовалась соблазнительная брешь. Просто восторг, не хватает только плакатика со стрелочкой и надписью: резать здесь, please[81]. Однако на пути туда Г англичанин (разумеется, с Нельсоном на шканцах) получает свое. И получает крепко. Паруса у него все в дырах, и тут удачно посланное ядро разбивает ему фор-марса-реи. Жаль, думает де ла Роча, что ему не снесло всю фок-мачту. В отличие от английских комендоров, которые обычно целят в корпус, французы бьют по мачтам, чтобы лишить врага возможности маневрировать (а бедняги испанцы палят, куда попадут). Де ла Роча с сомнением качает головой. Французская тактика сегодня кажется ему абсурдной: за то время, что понадобится французам и испанцам на один выстрел, великолепно натренированные британцы способны выстрелить трижды, и пока те стараются оставить противника без мачт, эти метут огнем вражеские палубы, вдребезги разнося пушки и превращая их прислугу в куски филе, разбросанные среди обломков дерева и металла. Ну что ж. Каждый таков, каков он есть.

– С флагмана еще сигналы, сеньор капитан.

Де ла Роча наводит подзорную трубу на реи «Бюсантора». Там среди дыма от орудийных залпов на фалах ползут наверх флаги, и такие же флаги поднимаются вдоль всей линии на фрегатах, находящихся с ее подветренной стороны. Гардемарин Ортис прилежно листает свод сигналов:

– Тем, кто невредим или пострадал меньше, оказывать поддержку тем, кто находится в более невыгодном положении.

– К кому это относится: к авангарду, к центру или к арьергарду?

– Ни к кому конкретно, сеньор капитан.

Командир «Антильи» сдерживает уже готовое слететь с языка проклятие. Идиот Вильнев. Этот сигнал только породил неразбериху. Может, он относится к кораблям, уже вступившим в бой, и рекомендует их капитанам действовать по своему разумению, поддерживая своих оказавшихся в наиболее тяжком положении товарищей (в конце концов, это в порядке вещей, и именно так полагается поступать всякому честному человеку и уважающему себя моряку); если же считать, что сигнал относится ко всем, то он может означать также, что адмирал отказывается руководить строем и предоставляет каждому кораблю возможность действовать на свое усмотрение. А сказать такое – не важно, словами или сигналами, – когда сражение только началось, – значит, заранее признать, что все идет хуже некуда. Что командующий эскадрой считает поражение неизбежным и в самом скором времени каждой собаке придется самой лизать себе задницу.

– Этот француз – полная бездарь. Теперь нам всем конец.

Орокьета и юный Ортис смотрят на него с удивлением, потому что их командир пользуется репутацией человека холодного и сдержанного, вовсе не склонного прилюдно критиковать начальство. Карлос де ла Роча замечает их взгляды, но ему плевать. Он разъярен, как – наверняка – и большинство капитанов смешанной эскадры, и испанцев, и французов, которых так тупо и бесталанно гонят на заклание. Сейчас ему вспоминается рассказ генерал-майора эскадры Антонио Эсканьо о военном совете, собранном в Кадисе перед выходом в море. Совет проходил несколько дней назад в адмиральской каюте «Бюсантора»; присутствовали офицеры штаба и капитаны, проплававшие дольше других. По словам Эсканьо, с того самого момента, когда Вильнев открыл рот, всем было ясно, что он ищет предлога, чтобы остаться в Кадисе, в относительной безопасности, подальше от англичан. Он делал вид, что советуется, а сам пытался навязать решение не выходить в море и своим офицерам, и – в особенности – испанцам, лучше всех знающим, насколько слабы их команды и в каком плачевном состоянии многие их корабли. Было очевидно, что лягушатник собирается доложить в Париж; мол, пришлось уступить испанцам и последовать их совету остаться дома. Ну, вы же знаете, сир, каковы эти испанцы: от них постоянно разит чесноком, у них нет команд для своих кораблей, а их офицеры целыми днями молятся, перебирая четки. Вы себе не представляете, Ваше Императорское Величество, как тяжко мне приходится с этим народом. Уфф.