Читать книгу "Холодные близнецы - С. Тремейн"

И последнее, но самое важное – отсюда открываются шикарные виды. Пусть я уже видела их на фотографиях, все равно это – восхитительно. Иногда от здешних пейзажей у меня просто дух захватывает.

Порой я стою как вкопанная с малярной кистью в руке, с открытой банкой краски под ногами и молча – минут по двадцать – смотрю на то, как солнечные лучи падают на рыжевато-коричневые горы, заливая темные скалы золотом. В такие моменты время останавливается, только облака лениво плывут над снежными вершинами Нойдарта: Сгурр-нан-Ягалтом, Сгурр-а’Хоре-Вети, Фрух Бэнем.

Ручка в руке, блокнот на коленях, я пишу диковинные названия.

Сгурр-нан-Ягалт, Сгурр-а’Хоре-Вети, Фрух Бэнь.

Вот чему меня научил Энгус. Очаровательные гэльские слова – просоленные близостью моря, легкие и текучие, они впадают в культуру, как быстрые речки, текущие с гор Куллин, в Коруиск. Ночью мы пили виски, Энгус показывал мне на карте гэльские названия, и я повторяла за ним таинственные гласные и согласные. Мы с мужем тихо смеялись и прижимались друг к дружке под одеялом. С обоюдной нежностью.

А сейчас Энгус спит в нашей кровати, и я стремлюсь составить ему компанию. Но прежде – последний раз на сегодня – я вновь пишу названия гор, будто это магические заклинания, которые защитят нашу маленькую семью. Муркрофтов, которые живут одни-одинешеньки на своем острове с серебристыми пляжами и любопытными тюленями.

Ручка валится из рук, я чувствую, что клюю носом и вот-вот засну, меня накрывает приятная усталость, которая всегда приходит после тяжелого физического труда.

Но меня будят.

– Мам… Мама?

Приглушенный расстоянием и дверями голосок окликает меня.

– Мама! Ма-ма!

Очередной кошмар? Я отбросила блокнот и нащупала фонарик, включила его и через темный холл прошла в ее комнату.

Дверь закрыта. Во сне говорит, что ли?

– Мама…

Ее голос звучит странно. На миг я совершенно по-глупому замерла перед дверью. Я не хотела входить.

Мне стало страшно.

Абсурд, конечно, но мое сердце в панике затрепетало. Я не могу войти в комнату собственной дочери? Меня что-то останавливало, как будто там затаилось некое зло. Меня охватил детский страх, как в фильмах ужасов. Монстры под кроватью и в шкафу. Нет, в комнате – моя дочь, и вполне возможно, что она улыбается, как тогда в машине. Улыбается, чтобы меня пристыдить. Она пытается наказать меня. Ты позволила моей сестре умереть, потому что тебя не было с нами.

Что за бессмыслица! Во мне опять пробуждаются воспоминания, как мой отец орал на мать. Когда его карьера пошла на спад, он стал часто кричать, и мать съеживалась от его воплей. Я слышала все через дверь, и мне казалось, что там ругаются злые чудовища, что там гремит гром.

С тех пор меня нервируют закрытые двери.

Так. Хватит. Я сейчас – не самая лучшая мать.

Собрав волю в кулак, я повернула ручку и шагнула через порог, вглядываясь в царящий в комнате полумрак.

От увиденного все мои страхи мгновенно разлетелись: Кирсти сидела на постели и совсем не улыбалась – слезы заливали ее личико. Но что случилось? Ночник у нее хоть и слабо, но еще горит. Что стряслось?

– Деточка, детка! Что с тобой? В чем дело?

Я присела на кровать и крепко обняла ее, несколько минут я ее укачивала, пока она тихо плакала, а потом она замолчала с измученным видом.

Да, ей, вероятно, приснился кошмар. Она еще всхлипывала, но уже реже, и море вторило ее всхлипам. Снаружи до меня доносился тоскливый и тревожный шум волн. Вдохи и выдохи. Кто оставил окно открытым? Видать, Энгус – у него пунктик насчет свежего воздуха.

Постепенно моя малютка замолчала. Я заключила ее лицо в ладони, ощущая под пальцами теплые мокрые слезы.

– Ну, милая, что с тобой? Опять плохой сон?

Моя малышка отрицательно покачала головой, придушенно всхлипнула, покачала головой и показала на что-то пальцем.

На простыне лежала распечатанная на принтере большая фотография. Я подняла ее – и мое сердце заныло от боли. Снимок был не самого лучшего качества, да еще и выведен на принтер, но несмотря на это, я смогла различить все детали. Жизнерадостная фотография – снята, наверное, за год до несчастного случая: на ней Кирсти и Лидия в Девоне, на пляже в Инстоу. На девочках одинаковые розовые толстовки из Леголенда[6]с надписью «Долина Дупло», в руках – ведерки и лопаточки. Близняшки улыбаются и смотрят прямо в камеру моего телефона, хотя и щурятся от солнца.

Скорбь обрушилась на меня нескончаемым водопадом, коричневым от кислых торфяников.

– Кирсти, где ты ее взяла?

Она ничего не сказала. Я растерялась. Мы с Энгусом еще давно решили спрятать от дочки старые фотографии. Может, она нашла ее в нераспакованных коробках?

Я взглянула на фото, стараясь пренебречь бушующей внутри меня печалью. Но это очень трудно. Близняшки выглядели абсолютно счастливыми друг с дружкой. Две сестрички, освещенные ярким солнцем, две самые близкие в мире родственницы.

Внезапно я поняла, что моя оставшаяся в живых дочь просто-напросто осиротела.

Кирсти в своей мягкой розовой пижаме выскользнула из-под моей руки, выдернула у меня фотографию и повернула ее ко мне в слабом свете ночника:

– Мама, кто тут я?

– Что, дорогая?

– Кто тут я, мам? Где тут я?

Господи Всеблагой, помоги мне это вынести – мне нечего ей ответить. Я действительно не знаю. Мне не понять, кто есть кто, у девочек на фотографии нет никаких знаков отличия. Значит, нужно врать ей? А что, если я неверно истолковала ее слова?

Кирсти ждет. Я ничего не могу сказать: лишь бормочу ласковые утешительные фразы, отчаянно стараясь придумать ложь во спасение. Но отсутствие внятного ответа делает все только хуже.

Какую-то секунду Кирсти напряженно смотрит на меня и начинает рыдать. Она падает на кровать и молотит по ней кулаками, как двухлетний ребенок в припадке гнева. Ее крики и стенания вызывают ужас и жалость, но я четко разбираю:

– Мама, мама, мама, кто я?!

7

Я успокаивала дочь целый час. Я утешала ее до тех пор, пока она не заснула, прижимая к себе плюшевого Лепу так крепко, будто пыталась его задушить. Но теперь не могла заснуть я сама. Шесть унылых часов я провалялась с открытыми глазами рядом с похрапывающим Энгусом, расстроенная и злая, раздумывая над вопросом Кирсти.