Читать книгу "Девушка из низшего общества - Алексей Макеев"

Колесников восседал за письменным столом и что-то писал. Писанины у нас у всех хватает. Иван Сергеевич, дядя Ваня! Еще с порога, протягивая для пожатия руку в знак благодарности за то, что завуч для меня сделал, я двинулся к письменному столу.

– Спасибо вам огромное, выручили! Вызволили из тюремной камеры. Не забуду, век воли не видать! – И я провел большим пальцем руки как заправский зэк, дающий клятву.

– Все балагуришь, Гладышев, ай-яй-яй! – укоризненно проговорил Колесников, пожимая мне руку. – Нахватался там в СИЗО тюремных словечек, теперь ими щеголяешь. Ты брось здесь тюремный режим устанавливать.

Колесников, конечно же, понимал, что я шучу, и он сам надо мною подшучивал.

– А вообще-то в самом деле огромное вам спасибо, дядя Ваня, – проговорил я уже серьезно. – Помогли мне.

– Я рад, Игорь, что все образовалось, и я не зря хлопотал перед майором Самохваловым, чтобы он посодействовал в освобождении тебя из следственного изолятора, – сказал он теплым по-отечески тоном. – Но, ходатайствуя перед Самохваловым за тебя, я преследовал и свой шкурный интерес. Кто за тебя тренировки проводить будет, если ты там на нарах валяться будешь. Устроил себе курорт, понимаешь…

– Окстись, Иван Сергеевич, не дай бог туда снова попасть. – Я перекрестился.

– Только ты теперь того, Игорь, не лезь больше в это дело, а то действительно еще срок схлопочешь.

Я не стал говорить завучу о том, что я скорее схлопочу срок, если не буду лезть в это дело. Зачем морочить голову пожилому человеку, он все равно меня не поймет, потому пообещал:

– Конечно, не буду лезть, Иван Сергеевич, какой может быть на эту тему разговор. Я не враг сам себе.

Я пошел в душевую, вымылся как следует с мылом и мочалкой, истребляя тюремный запах, который, казалось мне, въелся в поры моей кожи, затем насухо вытерся, вновь облачился в спортивную одежду и ровно к началу тренировки вошел в спортивный зал. Увидев меня на ковре, пацаны удивились и обрадовались. Удивились тому, что тренер, по слухам, находившийся в тюрьме, оказался на свободе, а обрадовались тому, что тренировку будет вести не кто-то другой, а именно я, потому что пацаны ко мне привыкли и с неохотой занимались у другого тренера.

– А нам говорили, будто вас в тюрьму посадили, – проговорил Сашка Боцев – четырнадцатилетний пацан с лицом херувима, каковым, однако, не являлся: был задирист, драчлив и хитер.

– Это все слухи, Санек. – Я потрепал парнишку по затылку. – Не верь… Ну, а теперь построились! – Я захлопал в ладоши, и сгрудившиеся вокруг меня мальчишки разом рассыпались и побежали строиться в одну шеренгу. – Равняйсь! Смирно! По порядку номеров рассчитайсь! – скомандовал я и вышел на середину ковра.

После разминки мы приступили к отработке приема «Бросок прогибом». Я был оторван от жизни всего лишь на одни сутки, а казалось, отсутствовал на работе целую вечность, здорово соскучился по тренерской работе и оттого проводил тренировку с подъемом, я бы даже сказал, с вдохновением, если так можно выразиться применительно к физическим упражнениям, нагрузкам и приемам вольной борьбы. Представляю, как бы я работал, если бы отсидел в следственном изоляторе неделю. Наверняка бы порхал по спортзалу как бабочка или балерина из Большого театра.

В перерыве между тренировками я позвонил по мобильному телефону, который у меня так и остался лежать в кармане джинсов, висевших в раздевалке, клиенту Алексею Михайловичу Шереметьеву.

– Слушаю, – не очень приветливо отозвался голос на том конце беспроводной линии.

– Добрый день, Алексей Михайлович! Вас Игорь Гладышев беспокоит. Сыщик. Узнали?

– Ах да, Игорь Степанович, добрый день. Узнал, – чуть смягчился Шереметьев. Он, как я уже упоминал, человек деловой, занятой, не очень-то любил, когда его отвлекали от дел, потому, видимо, и был грубоват. – Мне очень нужно с вами побеседовать. Приезжайте, пожалуйста, сегодня часикам к трем в мой офис.

– Извините, Алексей Михайлович, в три часа я не могу. У меня работа, – ответил я, перекладывая трубку от одного уха к другому. – Давайте немного позже.

– Хорошо, к пяти, – согласился Шереметьев.

– Меня это устроит, – ответил я. – Куда подъехать? Домой?

– Нет, нет, дома я буду позже, – заявил Алексей Михайлович. – Подъезжайте на улицу Баррикадную, дом двадцать один. Я буду ждать вас в офисе.

– Хорошо, договорились, – сказал я и нажал на кнопку разъединения связи.

Затем я набрал номер телефона Алины. Посылки вызова шли нормально, однако трубку никто не брал.

После окончания тренировки я переоделся из спортивной формы в джинсы, рубашку и куртку, посмотрел на карте, куда мне нужно ехать, и, попрощавшись с завучем и Алексеем, вышел на улицу.

Мой подержанный «БМВ» так и оставался припаркованным на автостоянке у спорткомплекса. Я сел в автомобиль и тронулся в путь. Улица Баррикадная находится в районе Московского зоопарка, и мне пришлось добираться до нее минут сорок. К самому зданию под номером двадцать один подъезд был перекрыт шлагбаумом, и мне пришлось припарковаться на стоянке какой-то организации, шлагбаумом не перекрытой. Здания здесь стояли вплотную друг к другу, между ними не было никакого прохода. Я открыл нужную мне дверь, прошел по узкому длинному коридору и оказался в довольно-таки обширном вестибюле. Со стороны здание выглядело маленьким, одноэтажным, однако вход и длинный коридор оказались лишь «рукавом» к вестибюлю, а вестибюль, в свою очередь, был пристроен к пятиэтажной коробке. Так что, попадая в вестибюль, казалось, ты находишься в некоем четвертом измерении.

Вестибюль был полукруглой формы, у стен в нем стояли старинные кожаные диваны, кадки с растениями, ресепшен у входа в само здание. Судя по обилию стендов со всевозможной рекламой, здесь снимали офисы несколько организаций.

Коротко стриженный белобрысый охранник с женским голосом, когда я назвал фамилию Шереметьев, указал на стоявший на ресепшен внутренний телефон и проговорил:

– Звоните сто девятнадцать, вам ответят.

После нескольких посылок вызова трубку взяла какая-то девушка и, узнав в чем дело, сказала, что за мной сейчас спустятся.

Я сел на диван и приготовился ждать. Несколько минут спустя в вестибюль спустилась черноволосая полная девушка, явно нерусской национальности, и пригласила меня следовать за нею. Мы поднялись в лифте на пятый этаж, прошагали по неширокому и недлинному коридору и свернули в одно из боковых помещений, оказавшееся комнатой секретаря, остановились у двери с табличкой «Генеральный директор Шереметьев Алексей Михайлович». Девушка открыла дверь и предложила:

– Проходите, пожалуйста.

В знак благодарности я кивнул, ступил в комнату, и двери за мной закрылись.

Очевидно, Шереметьев был консерватором в плане меблировки комнат, потому что рабочий кабинет, так же как и домашний, был обставлен по старинке массивной мебелью. Большущий стол, кожаный диван, два кресла, стулья, ни одной современной детали офиса, разве что компьютер на столе.