Читать книгу "Дебютантка - Кэтлин Тессаро"

Когда сделали перерыв, Кейт извинилась и вместо того, чтобы пойти на кухню перекусить, отправилась прогуляться в итальянский розарий. Здесь было так спокойно, так мирно, словно бы в тихой гавани, где, казалось, залитое золотистым солнечным светом, остановилось само время. После долгого пребывания в помещении так приятно было вдыхать воздух, благоухающий свежестью, ветром и морем, а солнечные лучи, словно пальцы чьей-то теплой руки, ласкали ей плечи. Качались на ветру роскошные белые розы, окутанные густым и плотным облаком ароматных запахов.

Кейт медленно прошла к солнечным часам и провела пальцем по краю циферблата. «Брезжит утро, рассвет наступает… Минула ночь, а я все мечтаю… О тебе, о тебе, одной лишь тебе»[6]– было написано там. Как романтично и как печально.

Она присела на край каменной скамьи и глубоко вздохнула. Несмотря на окружающую красоту, чувство одиночества, явившееся вдруг нежеланным, непрошеным гостем, тяжелым грузом стеснило ей грудь. Кейт пугала мысль о том, что она оттолкнула от себя Джека, она страшилась одиночества, но в то же время боялась остаться с глазу на глаз с человеком, который был о ней не слишком высокого мнения.

О, как ей хотелось домой.

Но что теперь значило для нее слово «дом»?

Она жила с матерью в Хайгейте, в маленькой двухкомнатной квартирке, но это было давно. В Нью-Йорке она поселилась на Манхэттене в продуваемой всеми ветрами, заставленной холстами крохотной студии, под которой располагалась химчистка. Вряд ли это можно считать домом. Берлогой и то не назовешь.

Нет, дом – это что-то совсем другое. Место, где ты ощущаешь себя хозяином, чувствуешь себя личностью, где на душе всегда спокойно и есть надежда на будущее. Кейт оглянулась на величественный особняк в георгианском стиле. Наверное, именно поэтому люди так держатся за недвижимость, за землю и дома. Это дает им чувство постоянства и прочности бытия. Но даже Эндслей, этот богатый особняк со всеми его английскими традициями, и тот скрывает в себе какие-то тайны и неразрешенные проблемы, какие-то трещины и изъяны, сквозь которые не разглядеть истинные черты его обитателей, – они словно бы проскользнули мимо и исчезли в непроницаемом мраке.

Кейт вспомнился этюд, который она когда-то выполнила в художественной школе: это был большой, метра полтора высотой, рисунок кукольного домика, сделанный карандашом и тушью. На первый взгляд домик казался вполне традиционным: красивая постройка в викторианском стиле. Однако если присмотреться внимательнее… Все там вроде выглядело красиво и изящно, но вот странность: лестницы вели в пустоту, окна были заколочены, двери не имели ручек. Перед входом кучей валялась нетронутая почта, на грязных фарфоровых тарелках заплесневело угощение к чаю, на ковре виднелась дыра, прожженная случайно брошенной сигаретой, на поверхности воды в аквариуме плавали дохлые рыбки, и за всем этим наблюдали в пух и прах разодетые, неподвижные куклы. Они тупо и безучастно уставились в пространство и покорно ждали: авось кто-нибудь придет и поменяет им позы. И вот сейчас у Кейт возникло жутковатое чувство, будто и она живет в таком же неподвижном мире, только мир этот не был создан ее руками.

За этюд она тогда получила какую-то награду. Теперь ей казалось, что все это было в другой жизни. Она давно не создавала ничего оригинального. Может, уже и не способна? Совершенно пропало воображение? Новое поприще открылось перед ней почти случайно. Ей не пришлось ничего обсуждать или с кем-то спорить, у нее не было возможности уйти и спокойно подумать. Как и прежде, когда в ее жизни наступал решающий момент, Кейт почти не колебалась: просто выбрала линию наименьшего сопротивления, вот и все.

«Этот человек – крупнейший авторитет в своей области, – сказал ей Пол и черкнул на обратной стороне конверта адрес Дерека Константайна. – В любом случае он познакомит тебя с нужными людьми. И как знать…»

Кейт позвонила Константайну, как только сошла с трапа самолета. Она вспомнила, с каким трудом тогда, зажав в одной руке конверт с адресом, а в другой – папку с образцами работ, ковыляла по Верхнему Ист-Сайду, ее все еще качало от долгого перелета. Кейт очень боялась опоздать к назначенному времени и вся дрожала от желания произвести хорошее впечатление.

Магазин Дерека оказался совсем небольшим, но здесь царил утонченный и строгий порядок. Этот человек был эстетом во всем: ничего подобного его магазину Кейт в жизни не встречала, даже в Лондоне. Атмосфера была насквозь пронизана духом самого неистового декаданса. Казалось, здесь навеки воцарились вечерние сумерки: тусклые светильники, имитирующие свечи, скрывали возможные изъяны и острые углы. Стены обтянуты шелковой тафтой; в воздухе пахло привезенными из Парижа кипарисовыми свечами; половицы из некрашеных досок отполированы до блеска. Вниманию покупателей предлагалось немного вещей, но они были очень изысканны: такое приобретают раз и навсегда. Дерек специализировался на раритетах исключительного качества. У него была репутация антиквара, который мог достать абсолютно все. В витрине был выставлен один-единственный стул из эбенового дерева в стиле ампир, подсвеченный сверху розовым лучом фонаря. Прохожие останавливались полюбоваться его красотой и изяществом пропорций, но их поражало не только это, но и то, с каким потрясающим вкусом демонстрируется раритет. Уж в чем в чем, а в стиле ампир Дерек разбирался. Чрезмерная роскошь и самовлюбленное любование идеальной классической красотой – вот к чему по большей части стремились его клиенты.

Главной достопримечательностью – pièce de résistance – коллекции Константайна было очень большое, круглое, выпуклое зеркало XVIII века. Тонкой работы позолоченная рама была изготовлена в виде тесно прижимающихся друг к другу среди листьев плюща золотых воробышков; она эффектно выделялась на фоне мерцающей темно-синей стены. Дерек сказал, что не проходит и недели, чтобы кто-нибудь не предлагал за зеркало хорошую цену, но он не продаст его ни за какие деньги. Он привез это зеркало из Лондона, реквизировал у одного недотепы-торговца, не сумевшего оценить редчайшую вещь по достоинству. Спору нет, зеркало действительно выделялось среди остальных предметов его коллекции.

Не прошло и десяти минут, как они с Кейт познакомились, а Дерек уже без обиняков обратился к ней с предложением:

– А подделать картину сможешь?

– Что, простите?

– Я интересуюсь, милая, сможешь ли ты подделать картину. Ну-ка, покажи, что там у тебя! – Он кивнул на ее портфолио.

Кейт раскрыла папку.

Хмурясь, Дерек перелистал ее содержимое.

– У меня есть клиенты, которые неплохо платят за оригинальные работы. Но в более традиционном духе.

– Это не мое. Зато у меня есть кое-какие задумки, например большая серия абстрактных работ на тему «Трех граций»… в современной трактовке… – Она осеклась, увидев, как изменилось его лицо.

– Ты что, всю оставшуюся жизнь хочешь прожить в какой-нибудь жалкой конуре в Бруклине?