Читать книгу "Мы над собой не властны - Мэтью Томас"

— Залеплю ему глаза табачной жвачкой, — ответил отец под общий хохот, не переставая жевать.

Зрители делали ставки.

— Два доллара на Большого Майка, — произнес кто-то с гордостью.

Если сложить все сегодняшние ставки, подумала Эйлин, получится такая куча денег, что на них можно было бы купить все заведение... или сделать что-нибудь полезное.

Трассу обсудили заранее: участники стартуют в баре, у задней двери, обегут вокруг квартала и вернутся в бар. Смотреть на это будет мучительно. Длинноногий Пит выбежит из-за угла легко и непринужденно, а отец будет пыхтеть сзади, багровый от натуги. Для всех присутствующих это обозначит конец эпохи.

— Налейте-ка мне стаканчик ирландского виски, — сказал отец, постучав о стойку бара. — Для разогреву!

Он снял рубашку и майку, словно кулачный боец перед боем. Пит явно нервничал, хоть и старался изобразить улыбку. Отец Эйлин поставил ногу на табурет. Под кожей взбугрились мышцы, а когда отец наклонился завязать шнурки, его спина показалась невероятно широкой — хоть в карты на ней играй.

— Джимми! — крикнул отец, усмехаясь. — Детей с улицы убери, а то как бы не зашибить ненароком!

Мужики переглядывались, посмеиваясь. Пит и отец Эйлин встали рядом на стартовой линии в глубине бара. Бармен досчитал до трех, и участники состязания ринулись вперед, по проходу меж тесными рядами зрителей. Двери они достигли одновременно. Отец качнулся влево, как атакующий бык, и всем своим массивным корпусом придавил Пита к дверному косяку. Наружу так и не вышли. Пит, задыхаясь, еле держался на ногах — он спекся еще до начала гонки.

— Исход забега определился на старте, — сказал отец Эйлин, возвращаясь к своему табурету тяжелой поступью первобытного вождя.

От него буквально веяло жаром, в глазах горел боевой огонь. Друзья отца разобрали свои ставки. Эйлин чувствовала на себе их взгляды. Они рассматривали ее стройную фигуру в липнущем по жаре строгом костюме одобрительно и в то же время с легкой досадой. Дочь вождя, а вышла за человека из другого племени.

Никто не обогатился, но и не обеднел — а главное, Большой Майк не уронил себя в их глазах. Он сыграл в предложенную Питом игру по своим правилам. Соломонов суд! Эйлин с грустью думала о том, какое применение мог бы отец найти своему таланту вести за собой людей, сложись его жизнь иначе.

10

Эд занимался нейробиологией — изучением мозга, специализируясь в области психофармакологии. В частности, исследовал воздействие психотропных препаратов на нервную систему. Работая над диссертацией, он проводил эксперимент в аквариуме отдела поведения животных при Американском музее естественной истории. Изучал взаимосвязь между нейромедиатором норэпинефрином и способностью к обучению у западноафриканской рыбы — масковой тиляпии. У рыб этой породы самка откладывает икринки, самец их оплодотворяет, а затем держит у себя во рту, как в инкубаторе. Эд поместил рыбок в отдельные маленькие аквариумы, где поддерживалась температура воды в 26 градусов Цельсия, а для опытов переносил их в другое помещение, с той же температурой. Эд вводил рыбам препарат, усиливающий или подавляющий нервную деятельность. В аквариуме зажигалась красная лампочка, и если в течение пяти секунд после этого рыба не перепрыгивала барьер, она получала слабый удар током. Эд хотел выяснить, как препарат влияет на способность рыбы развивать свой навык принятия решений, то есть на ее способность к обучению.

Тема исследования невероятно его увлекла, особенно потому, что сам он практически случайно пристрастился к учению.

— Не встреть я того химика на фабрике, — говорил Эд, — не знаю, что бы из меня получилось. Меня спасло чудо. Я все время об этом думаю.

Почти год он по шесть дней в неделю усердно экспериментировал на рыбах, даже если для этого приходилось пропускать семейные праздники и дружеские сборища, а когда Эйлин, потеряв терпение, в ультимативной форме требовала уделить ей хоть немного времени, просил коллег его подменить. Он недосыпал, недоедал, у него вечно болела спина из-за долгого сидения за столом, но успехи в работе придавали ему сил. Под конец Эд буквально светился в ожидании скорого завершения. Эйлин без его ведома купила кофейный столик, два диванчика и еще пару тумбочек с настольными лампами, расплатившись карточкой «Америкэн экспресс» и надеясь, что Эд на радостях не станет возмущаться. И все-таки, сама испугавшись таких расходов, она даже несколько недель спустя не посмела ничего сказать мужу. К счастью, в субботу, на которую была назначена доставка, он ушел в лабораторию раньше обычного. Грузчики расставили мебель и вынесли старый диван на задний двор — оттуда его должны были забрать в понедельник и вывезти на свалку. Сидя на новом диванчике, Эйлин ломала голову — как рассказать. Наконец открылась дверь. Эйлин вскочила, готовая к бою, но Эд вошел с тем спокойным лицом, какое у него всегда бывало, когда он глубоко погружался в работу, — словно только что после медитации. Окинул взглядом комнату, и лицо у него вытянулось. Эйлин приготовилась сказать, что все отправит обратно в магазин, но Эд сел на диван и объявил, что новые подушки гораздо удобнее прежних, в колдобинах. А Эйлин думала, он и не замечает колдобин.

Когда до получения окончательного результата оставалось две недели, случилась авария в котельной. Вода в аквариумах замерзла, и все рыбы погибли.

Эд не расколошматил оборудование и не закатил скандал завхозу. Не стал изводить Эйлин истериками. Он молча пообедал и лег на пол в гостиной, между диваном и кофейным столиком со стеклянной столешницей. Эйлин прилегла на соседний диван, чтобы составить Эду компанию. Она понимала, что разговоры сейчас не нужны. Когда настало время ложиться спать, она наклонилась над ним и увидела в глазах даже не печаль, а бесконечную усталость. У нее хватило ума не говорить, что все будет хорошо. Она поцеловала его в губы, попросила прийти к ней поскорее и выключила свет. Эд остался в тишине и темноте. В спальню он пришел уже глубокой ночью, а утром начал эксперимент с нуля, потому что для новых подопытных образцов требовались новые данные.

Год спустя он закончил эксперимент. За это время научное название рыб успело смениться дважды: с Tilapia heudelotii macrocephala на Tilapia melanotheron, а потом Sarotherodon melanotheron melanotheron.

Когда Эйлин спросила, как он пережил это трудное время, Эд ответил:

— А легкие пути никуда не ведут.

С этим Эйлин была целиком и полностью согласна. Она сама, встретив его, оказалась свободна только потому, что не выбирала легких путей и не соглашалась довольствоваться посредственностью.

Они снова начали изредка куда-нибудь выбираться вместе. Эд купил абонемент на симфонические концерты в Метрополитен. Однажды по дороге на концерт Эд подобрал у обочины раненого птенца-слетка и несколько кварталов нес его в носовом платке, пока наконец, уступив сетованиям Эйлин, не пристроил его в вазон с цветами. До самого дома Эд с ней не разговаривал. Выключая на ночь свет, Эйлин сказала: