Читать книгу "Бальзаковские женщины. Возраст любви - Сергей Нечаев"

* * *

30 июля 1822 года Бальзак писал мадам де Берни:

«Я заблуждался на свой счет; больше того, я заблуждался во всем, что касается моей жизни… Отныне я удовольствуюсь тем, что буду жить в Вашем сердце, если только мне отведено там такое же место, какое Вы занимаете в моем: я стану тешить себя воспоминаниями, иллюзиями, мечтами, стану жить воображаемой жизнью; впрочем, отчасти я уж давно так живу».

Конечно, это был крик отчаяния, истерика молодого человека, у которого не шли дела. Вообще молодость — это горячка рассудка. В ней все делается с поспешностью, а разочарование прилетает быстро, словно на крыльях, но уходит медленно, словно на свинцовых ногах. Мадам де Берни все понимала и старалась, как могла, подбодрить Бальзака. Он же писал ей все более и более упаднические письма:

«Когда ты — человек заурядный, когда все твое богатство — незлобивая, но бездеятельная натура, ты обязан взглянуть трезвыми глазами. Посредственность не сулит больших радостей, и тот, которому не дано волновать сердца и щедро расточать сокровища, которыми наделяет человека слава, талант и душевное величие, обязан уйти со сцены, ибо не следует обманывать других. В противном случае, он совершит нравственное мошенничество, подобно плуту, расхваливающему дом, который вот-вот рухнет…

Как я уже говорил Вам, я умру от горя в тот день, когда окончательно пойму, что надежды мои неосуществимы. Хотя до сих пор я еще ничего не сделал, я предвижу, что этот роковой день приближается. Мне предстоит стать жертвой собственного воображения. Вот почему я заклинаю Вас, Лора, не думать обо мне; умоляю, любимая, порвите все нити, связывающие нас!»

Опять обращения на «вы»… Что это? Сомнения влюбленного юноши? Или смутное предчувствие непрочности любви, которую время неизбежно должно было разрушить? Мадам де Берни понимала, что творится с ее любимым, но и ее начали охватывать дурные предчувствия.

* * *

Когда Бальзак оказался в Париже, его перехватил там Шарль-Александр Полле, издатель и книготорговец, и предложил подписать договор на два романа. Речь шла о «Столетнем старце» и «Арденнском викарии», каждая из этих книг должна была выйти тиражом в тысячу экземпляров, за что автор мог получить 2000 франков, из них 600 франков наличными, а остальные — векселями сроком на восемь месяцев. От таких предложений не отказываются.

Бальзака совершенно не испугала необходимость писать два романа одновременно, напротив, ему казалась очень интересной перспектива перескакивать с одного сюжета на другой. Плохо было одно: оба произведения надо было вручить издателю не позднее 1 октября, а это значило, что у Бальзака оставалось всего полтора месяца. Между тем он оставил рукопись «Викария» у сестры в Байё.

14 августа 1822 года он написал Лоре:

«Итак, у нас остается сентябрь месяц для работы над „Викарием“. Боюсь, что каждому из нас невозможно писать по две главы в день, а ведь только в этом случае я получу „Викария“ к 15 сентября; но и тогда у меня будет всего две недели для переделок и исправлений. Посоветуйтесь между собой…

Если у Вас есть хоть капля жалости ко мне, непременно пришлите в срок этого чертова „Викария“, а коли Вы думаете, что я Вас ввожу в заблуждение, то я пришлю договор, подписанный с Полле: там предусмотрена неустойка, если книга не увидит свет в ноябре по вине автора… Пожалуй, такой нечеловеческий труд тебе не по силам, Лора. Не думаю, что ты можешь писать по шестьдесят страниц романа в день. Впрочем, если справитесь, если Вы мне твердо обещаете прислать рукопись к 15 сентября, — в добрый час! Но если 17 сентября у меня ее еще не будет, то, памятуя о проклятой неустойке, я сам примусь за дело: как Вам известно, написать роман для Полле можно и за месяц».

* * *

Между тем семейство Бальзаков собралось уезжать из Вильпаризи и вновь перебираться в столицу. Там они подыскали себе подходящее жилье на улице Руа-Доре, где молодому писателю была выделена отдельная комната.

Что касается мадам де Берни, то после переезда состояние меланхолии в духе юного Вертера у Бальзака вновь уступило место пылкости чувств. 4 октября 1822 года он написал ей:

«Есть некое величие в том, чтобы скрывать друг от друга силу нашей взаимной любви. Но мы проявим еще больше величия, если сохраним ее.

Предоставляю тебе, дорогая, принять решение. Ныне, как и четыре месяца назад, я вручаю тебе свою судьбу, все свое существо, свою душу и вновь признаюсь, что я много приобрел от тесного общения с тобой».

Как видим, и здесь проявилась инфантильность Бальзака. По сути, он повел себя как настоящий трус, переложив всю ответственность за важное решение на плечи женщины. «Предоставляю тебе, дорогая, принять решение…» — разве так поступают настоящие мужчины?

Глава четвертая. Фабрикапо производству романов

Если бы у меня был кусок хлеба и крыша над головой, я бы принялся за настоящую книгу. Но для этого надо удалиться от света, а я всякую минуту возвращаюсь туда.

Из письма Бальзака Лоре Сюрвилль

В конце 1822 года Бальзак много и упорно работал. Он закончил «Арденнского викария» и «Столетнего старца» для Полле, а заодно и «Ванн-Клора» для издателя Юбера. Мать с восторгом отмечала, что ее сын работает не покладая рук… Он не терял ни одной минуты.

Сюжеты романов были простыми до безобразия. «Арденнский викарий», например, рассказывал о некоей маркизе де Розанн, которая думала, что страстно влюблена в одного викария, молодого аббата де Сент-Андре, а на самом деле это была материнская любовь, ибо викарий оказался ее собственным сыном, родившимся от связи с епископом. Полный бред! Сюжет «Столетнего старца» не далеко ушел: старик Беренгельд заключил договор с Сатаной и получил возможность прожить несколько жизней, но для этого он должен время от времени убивать юную девушку — ее кровь, попав к нему в жилы, вновь возвращала ему молодость. В конце романа генерал Туллий Беренгельд, последний отпрыск рода, вырывал из окровавленных рук отвратительного старика свою невесту.

Конечно, все это была полнейшая халтура, но ее с удовольствием печатали и за нее платили деньги, причем вполне приличные. Как остроумно замечает С. Цвейг, более строгий, чем А. Моруа, к опусам юного Бальзака,

«распознать в этом фабриканте макулатуры грядущего Бальзака можно только по одному признаку: по умопомрачительной скорости, с которой он пишет свои романы».

Как это обычно и бывает, очень скоро «лорду Р’Оону» стала надоедать компания, где руками был один, а головой — совсем другой человек. В результате контракт с де Легревиллем был расторгнут.

* * *

В конце 1822 года на книжном рынке Франции появилось новое имя — Орас де Сент-Обен. Это был новый авторский псевдоним Бальзака.

Под этим новым именем был опубликован роман «Арденнский викарий». Существует несколько версий, объясняющих происхождение данного псевдонима, но на самом деле это вопрос второстепенный. Орас де Сент-Обен — это имя ничего не значит. Тут важно другое. Бальзак просто хотел покончить со своим прошлым, а под своим собственным именем его еще никто не воспринимал. Интересно, что со сменой псевдонима он поменял и манеру письма, и подход к осмыслению окружавшей его действительности. Сочинения Ораса де Сент-Обена еще нельзя назвать полностью зрелыми, однако, как утверждают специалисты, их автору уже вполне можно было предсказать большое литературное будущее. По сути, Орас де Сент-Обен стал своего рода переходным мостиком между «лордом Р’Ооном» и настоящим Бальзаком.