Читать книгу "Летальный исход - Джон Локк"

Глава 13

– Окей, значит, чердачное окошко было открыто, – сказала Кэтлин. – И что это доказывает?

Мы сидели в ресторане «Неллиз дайнер». Мне это заведение понравилось, хотя ему было далеко до «Четырех сезонов». Снаружи оно выглядело как роскошный сидячий железнодорожный вагон в пассажирском поезде дальнего следования. А внутри тут же создавалось впечатление, что ты попал обратно в пятидесятые годы. Меня тогда еще не было на свете, но заведение «Неллиз» смотрелось именно так, как я представлял себе рестораны того времени: сверкающие поверхности, обильно украшенные хромом, отделанные винилом отдельные кабинки, ламинированные столики и стойки, которые легко убирать и вытирать, и улыбающиеся, чистенькие, милые официанты, одетые в белые рубашки с черными галстуками-бабочками и с белыми бумажными шапочками на головах. На столах: заправленные в пластик меню, приставленные к миниатюрным магнитолам, выдающим один рок-н-ролл за другим. Меню предлагало жареный лук колечками, тушеные бобы, кукурузный хлеб, пирожки с мясом, двойные «клубные» сэндвичи, свиные чопсы, тушеную говядину, пирог с курятиной, спагетти с мясными фрикадельками и жареных цыплят. Список напитков включал в себя вишневую и ванильную коку, овощной сок-шипучку и ветхозаветный молочный коктейль. На барной стойке под стеклянной крышкой демонстрировались шоколадные пирожные с орехами, шоколадные ириски и печенье, вишневые и лимонные меренги и кокосовые пирожки. У каждого пирожка был отрезан и отсутствовал хотя бы один ломтик, чтобы посетители могли видеть, что у них внутри. Официант принял у нас заказ, и я сказал Кэтлин: «Помолчи минутку», чтобы было слышно, как он передает заказ повару. Она закатила глаза.

– Один ковбой со шпорами, без «томми»; майо-клуб, кремированный, и придержи травку, – говорил официант.

– Это что еще за чертовщина?! – спросила Кэтлин.

– Аутентичный кухонный жаргон. – Я расплылся в улыбке. – «Ковбой со шпорами» – это мой ковбойский омлет с жареной картошечкой; «без “томми”» означает, что мне не нужен кетчуп. «Кремированный» значит поджарить хлеб, сделать тостик. А «придержи травку» означает, что тебе в твой «клубный» сэндвич не нужно класть салат-латук.

– Да откуда ты знаешь этот жаргон? – спросила она. – Да и зачем он тебе?

– Ну, скажи это вслух, – сказал я.

– Что именно сказать?

– Что я забавный малый.

Кэтлин долго смотрела на меня, пока не расплылась в улыбке.

– Ты и впрямь забавный малый, – сказала она. – А теперь рассказывай, почему открытое чердачное окно что-то должно означать, и что еще ты там обнаружил.

– Окей. Прежде всего, пожару требуются три условия, чтобы хорошо заняться: кислород, источник топлива и высокая температура. Это называется «пожарный треугольник». Поджигатель должен как-то подделать результаты воздействия одного или более из этих трех элементов, чтобы придать пожару вид случайного. Например, данный пожар был устроен в конце января, а чердачное окошко было открыто. Кто же в январе оставляет окна открытыми?

– Может, это пожарные его открыли уже после всего?

– Нет. Его открыл поджигатель, чтобы обеспечить приток кислорода.

В магнитоле на столике напротив Род Стюарт пел, что Мэгги Мэй украла его сердце и с этой болью ему не справиться.

– Рассказывай дальше. Ты наверняка выявил там не только одно открытое окошко, – сказала Кэтлин.

– В цокольном этаже, в подвале то есть, было по меньшей мере две точки возгорания. И еще одно: в половых досках в спальне хозяев, под их кроватью, я рассмотрел несколько отверстий. Еще такие же отверстия я обнаружил в холле и в коридоре. Видимо, они имелись и в других местах, например, на лестнице.

– И что?

– А то, что я думаю, что некто просверлил эти отверстия в половых досках. И это обеспечило мощный приток воздуха, который и питал пламя и заставлял его распространяться гораздо быстрее, чем обычно.

– Ну, хорошо, – сказала Кэтлин. – Но если этот некто расхаживал по всему дому, открывал окна и сверлил дырки в полу, особенно под кроватью, как ты считаешь, Грег и Мелани ведь не могли не слышать его возни?

– Вся подготовительная работа была проделана раньше, до того, как они вернулись домой. Они не могли заметить открытого окошка на чердаке и дырок под кроватью. Ступеньки лестницы были закрыты ковром, так что и там отверстий не видно. Поджигатель, видимо, проник в подвал до того, как они приехали, так что он не мог их потом разбудить. Я еще заметил, что дверь на чердак тоже была открыта, а вот это Грег и Мелани заметили бы, когда укладывали детей спать. Значит поджигатель, должно быть, дождался, когда вся семья уснет, после чего пробрался по лестнице наверх, открыл дверь на чердак и полил ковер в детской бензином.

– Что?! Простите меня, лейтенант Коломбо, но откуда вам известно, что он полил ковер бензином?

– Я приподнял с пола то, что от него осталось, и знаешь, что я там обнаружил?

– Пятно, которое выглядит так, словно это Христос едет на трицикле?

– Нет, я обнаружил обуглившиеся следы.

– Ага, обуглившиеся следы, – повторила она.

– Когда поливаешь ковер чем-то горючим, что потом ускоряет процесс горения, оно пропитывает всю ткань, все волокна. И когда загорается, то оставляет более сильно обожженные, обуглившиеся следы там, куда оно попало, – в частности, на полу, под ковром.

Кэтлин нахмурилась, еще не до конца убежденная.

– И как все это связано с этим соседом и с цветом дыма?

– Цвет дыма и пламени может рассказать о том, что заставляет пожар гореть. Пламя от горящего дерева желтое или красное, а дым от него серый или коричневый.

– Ну, и в чем проблема? Сосед так и сказал, что видел желтое пламя.

– Да, но еще он сказал, что дым был черный.

– И что с того?

– Черный дым означает, что горел бензин.

Тут официант принес наши заказанные блюда и поставил их на стол. Я врубился в свой омлет, но Кэтлин продолжала сидеть, уставившись на меня. Лицо у нее приобрело очень серьезное выражение.

– Донован, все эти детали и подробности… это ведь не первое твое родео, – сказала она. – Ты, несомненно, очень хорошо разбираешься в пожарах. И ты говорил, что тот парень пару лет назад пытался тебя нанять…

– Да, а что?

– Чтобы убивать людей.

Я не знал, что на это ответить, так что ждал, что она скажет дальше. Она смотрела на меня так, как будто хотела еще о чем-то спросить, но не была уверена, что хочет услышать ответ.

Когда моей дочери Кимберли исполнилось восемь, она вдруг начала расспрашивать меня о Санта-Клаусе. Но прежде чем она сумела сформулировать свой первый вопрос, я сказал: «Не спрашивай меня ни о чем, прежде чем поймешь, что готова услышать ответ». И Кимберли решила не спрашивать. Кэтлин же, напротив, должна была все узнать.