Читать книгу "Разгадка 1937 года - Юрий Емельянов"

Переход Сталина от защиты нэпа в борьбе против троцкистов, а затем и зиновьевцев к отказу от нэпа был воспринят положительно большинством рабочего класса страны по мере того, как начался кризис нэпа. Сталин предлагал тяжелый, но быстрый и радикальный выход из существовавших трудностей: не только осуществить построение социализма в одной стране, как до этого говорил он вместе с Бухариным, но достичь этой цели в кратчайшие сроки. В этой своей деятельности он получал широкую поддержку от наиболее широких, наиболее динамичных и наименее обеспеченных классов и социальных слоев населения. Успехи Сталина в этой деятельности были успехами этих классов и слоев, его неудачи и провалы во многом были следствием классовой и социальной психологии тех, кто представлял его главную общественную опору.

При этом поддержка Сталина не ограничивалась рядами правящей партии и пролетариата. В самых широких слоях населения страны, среди политически сознательных и патриотически настроенных представителей крестьянства, научной и творческой интеллигенции, военных специалистов, гражданских служащих многие видели в Сталине наиболее последовательного и решительного защитника национальных интересов страны. С первых же дней советской власти он отстаивал укрепление единства народов нашей страны, создавая федеративную по форме, но унитарную по сути державу. Из года в год Сталин доказывал возможность построения социализма в одной стране во имя ее превращения в мощную индустриализированную державу. Эти люди могли видеть, что Сталин прилагает максимум усилий для того, чтобы претворить в жизнь поставленные им задачи.

Эти цели отвечали настроениям многих людей в различных классах и социальных группах страны. В этом можно усомниться, сославшись на то, что в ту пору в СССР не существовало реальных возможностей для выражения общественных взглядов путем представительных выборов.

Однако это сомнение можно опровергнуть мнением такого противника советской власти, каким был виднейший социолог того времени Питирим Сорокин, который считал, что устойчивость любого строя служит лучшим свидетельством того, что он пользуется поддержкой наиболее политически активных масс. Он писал: «Наивно полагать, что так называемый абсолютный деспот может себе позволить все, что ему заблагорассудится, вне зависимости от желаний и давления его подчиненных. Верить, что существует такое „всемогущество“ деспотов и их абсолютная свобода от общественного давления — нонсенс». При этом Питирим Сорокин ссылался на Герберта Спенсера, который утверждал: «Как показывает практика, индивидуальная воля деспотов суть фактор малозначительный, его авторитет пропорционален степени выражения воли остальных». Ссылался Сорокин и на Ренана, замечавшего, что каждый день существования любого социального порядка в действительности представляет собой постоянный плебисцит членов общества, и если общество продолжает существовать, то это значит более сильная часть общества отвечает на поставленный вопрос молчаливым «да». Комментируя эти слова, Сорокин заявлял: «С тех пор это утверждение стало банальностью». Фактически Сталин получил поддержку «наиболее сильной части» советского общества.

Следует учесть обусловленность выбора Сталина мировой обстановкой. Сталин оказался выбран правящей партией и всеми политически активными силами советского общества, когда возникла потребность в руководителях, отвечавших повороту исторического развития в сторону нового мирового конфликта, чреватого смертельной угрозой для нашей страны. Еще до завершения послевоенной стабилизации хозяйства и начала мирового экономического кризиса в странах капитализма началась гонка вооружений, вызванная ожиданием новой мировой войны.

В это время в штабах и военных академиях разрабатывались планы новой мировой, еще более разрушительной войны. Политические деятели ряда держав не скрывали своих намерений перекроить мир в свою пользу за счет нашей страны. В 1927 году премьер-министром Японии бароном Гиити Танака был подготовлен меморандум, в котором говорилось, что в течение ближайших десяти лет «Япония должна принять политику Крови и Железа». Реализация этой политики должна была привести к покорению Японией всего азиатского материка или значительной его части, половина которого находилась в пределах СССР.

Незадолго до этого меморандума, в декабре 1926 года, в Мюнхене вышел в свет второй том книги А. Гитлера «Майн кампф», в котором провозглашалось: «Мы прекращаем вечное германское движение на юг и запад Европы и поворачиваем наши взоры к землям на востоке… Когда мы сегодня говорим о территории в Европе, мы можем думать прежде всего о России и пограничных государствах, являющихся ее вассалами». В мае 1928 года на выборах в рейхстаг нацистская партия Гитлера, которую до сих пор никто не принимал всерьез, получила 800 тысяч голосов. При поддержке влиятельных промышленников Германии нацисты превратились к июлю 1932 года в ведущую политическую силу страны, заняв первое место по числу поданных за них голосов и числу мест в рейхстаге.

Эти внутриполитические процессы в ведущих странах мира и внешнеполитические заявления их лидеров свидетельствовали о том, что мир стоит на пороге новой, еще более разрушительной войны, которая не обойдет СССР стороной. Со времен Крымской войны 1853–1856 годов Россия имела возможность убедиться в готовности ведущих стран мира сплотиться против нее, выступая под знаменем борьбы против «русского деспотизма». Ведущие западноевропейские страны, которых Россия не раз спасала от внешней агрессии или внутренних мятежей, неизменно изъявляли готовность нанести удар в спину в «благодарность» за русскую помощь. Моральная поддержка мировыми державами японской агрессии 1904 года, их нежелание помогать России в годы Первой мировой войны, когда русские солдаты массами гибли на фронтах, лишенные оружия, стремление этих стран воспользоваться Гражданской войной в России для ее разграбления и ослабления, — все это оставило неизгладимый след в сознании политически активных людей России. Свержение монархии ничего не изменило в отношении к нашей стране ведущих стран мира, которые переадресовали советскому революционному строю извечные обвинения в деспотизме, угрожающем всему миру. Как и прежде, этот лозунг служил удобным прикрытием для призыва к крестовому походу против нашей страны.

Между тем обострение международной обстановки в 1927 году обнажило неподготовленность СССР к войне. По числу танков СССР (менее 200 вместе с броневиками) отставал не только от передовых стран Запада, но и от Польши. В Красной Армии имелось менее тысячи самолетов устаревших конструкций и лишь 7 тысяч орудий разных калибров, что в 1927 году было совершенно недостаточно для обороны одной шестой части земной поверхности от нападения зарубежных армий, в которых быстро наращивались запасы военной техники. В своем выступлении на XV съезде партии в декабре 1927 года нарком по военным и морским делам К. Е. Ворошилов сообщал, что Красной Армии до сих пор приходится использовать «в качестве тягловой силы… недостаточный и недоброкачественный конский состав и наших отечественных быков. Тракторостроение у нас почти отсутствует… Автомобилей мы не строим и поэтому думаем, что шоссейное строительство не волк, в лес не уйдет, может подождать».

Однако состояние оборонной и тяжелой промышленности не позволяло надеяться на быстрое создание мощного арсенала современных вооружений. Ворошилов говорил делегатам съезда об «архаических пережитках» «времен Ивана Калиты» на предприятиях оборонного производства. «Когда их видишь, берет оторопь», — говорил нарком. Он сообщал: «70,5 % чугуна, 81 % стали, 76 % проката по сравнению с довоенным уровнем — это, конечно, недостаточно для нужд широко развивающегося хозяйства и обороны… Алюминия, этого необходимого металла для военного дела, мы у себя совсем не производим… Цинка и свинца, весьма ценных и необходимых металлов для военного дела, мы ввозим из-за границы в 7 раз больше, чем производим у себя в стране. Даже меди, которой у нас бесконечное множество в недрах, мы ввозим 50 % по сравнению с тем, что производим в стране».