Читать книгу "Легенды Дерини - Кэтрин Куртц"

— Ну, разумеется, — Мариса заговорщицки улыбнулась, и Дункан, взяв ее за руку, повел девушку на площадку для танцев, поближе к музыкантам, откуда и полагалось начинать движения паре, открывающей танец. — По-моему, он вознамерился подшутить над вами, но я не сомневаюсь, что мы его переиграем… Я же видела, как вы танцевали с вашим кузеном, милорд. Не теряйте уверенности в себе.

Дункан кивнул, но промолчал, поскольку ни одной умной мысли на ум ему, как назло, не приходило. Он был неплохим танцором, — ведь ощущал в душе призвание стать священником, но отнюдь не монахом-затворником, — а фигуры в танцах в основном всегда повторялись и были прекрасно ему известны. Мариса в точности указала ему, что их ждет впереди и, отсчитывая такт, он уже заранее смог представить себе этот незнакомый танец. Когда заиграла музыка, и партнеры поклонились друг другу в начальном реверансе, Дункан без колебаний сделал шаг вперед и принял ее руку…

«Она была легкая, как перышко, — подумал Дункан с печальной улыбкой, невидящим взором глядя на распятие над алтарем. — Вдвоем мы являли собой истинное совершенство, словно зеркала, в точности отражавшие друг друга… Ни разу не сбились с шага, ни разу не утратили ритм…»

Граф Каулай во всеуслышанье похвалил его исполнение, хотя, должно быть, досадовал в душе, что клан Мак-Ардри в своем излюбленном танце не смог превзойти Мак-Лайнов.

«И еще трижды мы танцевали в тот вечер… А затем праздник закончился, и я мог только злиться, что потерял впустую столько времени, просиживая над Ливием… этим ограниченным, полным предрассудков Ливием!»

Вполсилы он ударил кулаком по ограждению алтаря, но на губах его по-прежнему играла улыбка, а взор лучился отраженным золотом алтарного креста.

«Ее отец сам свел нас вместе, — думал он. — Мы были созданы друг для друга, родились для того, чтобы помочь нашим семьям преодолеть все разногласия и навсегда соединить их в родстве и дружбе. Я знаю это совершенно точно. И ведь брак также может быть формой служения Господу. Он обладает собственной святостью — приверженностью миру, друг другу, служению в любви и покорности до конца дней своих. Мы даже могли бы назвать нашего первого сына Ардри в честь ее бедного глупого брата, и тогда умерший вновь ожил бы…»

Снаружи запинающийся проигрыш трубы наконец прекратился. Дункан заставил себя встряхнуться, возвращаясь мыслями к реальности и прислушиваясь, не раздадутся ли снаружи легкие шаги Марисы, — ибо именно ее он дожидался сейчас в пустынной часовне. Время близилось к полуночи. Именно в этот час они договорились встретиться здесь. Дункан точно не знал, сколько времени прошло, но дожидался ее уже, казалось, целую вечность.

Когда она появится, нужно будет сделать все очень быстро. Отец Ансельм, помощник капеллана Мак-Лайнов, отца Моргана, появится вскоре после полуночи, чтобы отслужить заутреню, а затем и весь дом начнет просыпаться, ибо граф Каулай во всеуслышанье объявил, что они не останутся под крышей Джареда Мак-Лайна ни на миг дольше положенного. Поэтому они уедут, все до единого, и Мариса… даже после того, что они сделают сегодня с Дунканом. Но позже еще будет время известить оба семейства о свершившемся нынешней ночью…

Несмотря на усталость, Дункан заставил себя выпрямиться и застыть в почтительной позе. Он не должен пренебрегать молитвами…

— Отец наш Небесный, — прошептал он, вновь воззрившись на алтарь, — прости нас за этот обман. Но нам больше не к кому обратиться, кроме Тебя! Никто больше не желает слушать нас… Никто не хочет понять!

Сунув руку под рубаху, он достал маленькое серебряное распятие, которое всегда носил на груди, и при этом случайно оцарапал тыльную сторону ладони об застежку броши в форме львиной головы, которая скрепляла плед у него на плече. Игла резко кольнула руку, и он прикусил нижнюю губу, расправляя яркий тартан, а затем с силой сжал в пальцах нательный крестик.

Эту брошь Дункан собирался подарить Марисе в залог их любви. Если бы мир внезапно не обезумел и они могли бы во всеуслышанье объявить о своей любви, то он предпочел бы подарить ей фамильный перстень Мак-Лайнов, который носил на мизинце левой руки, — но сейчас придется обойтись памятной, но все же не столь приметной брошью. Ее Мариса сможет носить в знак их тайного супружества с куда меньшей опаской, нежели кольцо с гербом Мак-Лайнов. Однако рано или поздно придет время и для него…

Думая о своей броши и о том значении, которое она неожиданно приняла для него, Дункан невольно вновь обратился мыслями к прошлому, и пьянящие воспоминания вскружили ему голову, — воспоминания, которые он старался подавить весь этот ужасный, тягостный день с того самого мига, как на рассвете оба клана, переругиваясь и то и дело хватаясь за оружие, вернулись в замок после ночного происшествия. Продолжая молиться в темной часовне, краем уха прислушиваясь, не раздадутся ли желанные шаги возлюбленной, Дункан со всей страстью, отдался восхитительным воспоминаниям, в которых таилось столько сладости и боли…

* * *

Предполагалось, что он должен быть сейчас поглощен чтением, выполняя задания, данные ему наставниками на то время, пока Дункан размышляет о своем будущем. Со своей стороны, Марисе полагалось вышивать, укладывая один за другим аккуратные стежки, которыми она украшала его рубаху. В какой-то мере, именно этим они и были заняты сейчас, — но на самом деле, серьезные занятия являлись лишь уловкой, ибо они то и дело исподволь бросали друг на друга нежные взгляды.

Встретившись глазами, оба заливались смущенным смехом, что позволили себя вот так поймать, и вновь пытались вернуться к работе, но это было сложно, так сложно… Под теплым весенним солнышком, на поляне в Ордуинском лесу, после восхитительного завтрака на траве и беготни на свежем воздухе невозможно было даже представить себе иного занятия, кроме как грезить друг о друге.

Спустя какое-то время Дункан окончательно перестал притворяться, будто сосредоточен на чтении. Перевернувшись на живот у ног Марисы, чуть поодаль от нее, он уложил подбородок на скрещенные руки и уставился на девушку, любуясь ее трудолюбием. Игла сноровисто, с выверенной точностью сновала вверх-вниз сквозь тонкое полотно, всякий раз издавая едва слышный глухой щелчок, по мере того как вырастал затейливый узор. Сонные львы Мак-Лайнов, вышитые коричневым шелком, нежились среди переплетенных зеленых и лазурных лоз, кое-где подчеркнутых серебром и украшенных кассанскими розами.

Однако отнюдь не затейливая вышивка так привлекала взоры Дункана. Он уже видел ее, восхитился и заявил, что ждет не дождется того дня, когда сможет примерить обновку. Но сейчас его куда больше интересовала сама Мариса, восхитительная, подобная творению самого искусного мастера.

Он решил, что никогда еще не видел ее столь прекрасной… несмотря даже на мальчишеский наряд, который она предпочла сегодня, чтобы удобней было скакать верхом, — из этих вещей Дункан вырос еще прошлым летом. На самом деле, росту в нем прибавилось всего на ладонь по сравнению с тем временем, когда он носил эту тунику, куртку и штаны, но грудь его стала шире, и плечи окрепли, так что госпожа матушка, суровым взором окинув сына, почти весь его гардероб отправила в сундуки и вновь призвала на помощь портного.