Читать книгу "Варяжский меч - Андрей Максимушкин"

— Я так понимаю, твой отец решил на саксов идти? — поднял глаза на руса Свен. — А то слухи разные ходят. Говорят, Белун хуже моего старика головой захворал.

— Слухи пусть ходят, — усмехнулся в усы Славомир. — Они для нужных ушей предназначены.

— Я могу за две седмицы людей собрать. — Свен в раздумье провел ладонью по подбородку. — Харальд сейчас в Роскильде, верных людей с ним мало. Войдем в город. Ночью ударим. А к утру меня уже конунгом признают.

— Если жрецов и слуг Распятого гнать велишь, люди за тобой пойдут.

— Они и так пойдут, а к южным выродкам у меня счет остался, — медленно, по слогам проговорил Свен, в этот момент его синие глаза светились яростным огнем.

Славомир вспомнил, что в свое время побратима Свена хевдинга Бьорна Лысого по приказу епископа и конунга бросили в яму со змеями за отказ поклониться Христу. У норманнов говорят: «Месть должна созреть. Только раб мстит сразу, и только трус не мстит никогда». Похоже, жрецов мертвого Бога в Дании ожидают веселые деньки.

— Я рад за тебя, — негромко проговорил княжич, обнимая дана за плечи. — Пусть предатели получат по заслугам. Я сегодня же иду в Люблин. Там соединимся с союзниками и идем на Старград. Ровно через седмицу по всей нашей земле начнется потеха.

— Через седмицу с этого дня? — уточнил Свен и, уловив в глазах Славомира согласие, с горечью добавил: — Я не успею. Мне еще людей собирать.

— Не спеши. Мы сначала свою землю очистим. Заодно саксам не до Дании будет. Рать соберем и Оттона на пограничных засеках встретим. Он не сразу придет, будет у нас время всех, кто Перуна и Одина чтит, на бой поднять. Ты придешь, конунг? — Славомир специально назвал Свена конунгом, проверяя его реакцию. Тот не обманул ожиданий.

— Данию очищу и приведу к Лабе железный хирд. Вместе будем на поле брани пировать, князь.

Вожди еще раз пожали друг другу руки, скрепляя воинский союз. Они договорились. Разговор перешел на обсуждение жизненных реалий, согласование взаимных действий, договорились, куда посылать гонцов и что делать, если война пойдет не по плану. Свен предложил направить дюжину кораблей в набег на Фрисландию, чтоб силы у Оттона разделить. Пускай его воины ищут данов, те, пограбив и сжегши все, до чего дотянутся, уплывут при первом же признаке приближения большого войска. Славомир понял, что Свен таким образом просто хочет пополнить свою мошну, но сделал вид, что поверил. Все одно от набегов морских волков не удержать, так пусть хоть набег на пользу общему делу будет.

Завершив разговор, вожди простились. Воины вернулись на свои корабли. Славомир повернул на полдень, его путь лежал к Люблину. Там уже ободритов ждала дружина Славера. Свен повел свою «Касатку» на восход в Зеландию. На этом острове жило немало преданных ему кланов.

На следующий день ближе к вечеру корабли ободритов вошли в устье Ружи. Узкий залив, в который впадала река, был покрыт множеством рыбачьих челнов. Вечерело, тяжело груженные челны шли к берегу, рыбаки с уловом возвращались домой. На горизонте виднелись паруса пары-тройки кораблей. Впереди, обгоняя «Сирин» на три перестрела, боролся с течением фризский кнорр. Со стороны он походил на большого жука, медленно перебиравшего десятком длинных ног-весел.

На правом берегу реки у самого устья на возвышенности поднимался небольшой градец. Сторожевой замок с высокой наблюдательной башней, на которой горел сигнальный огонь.

— Это люблинцы у греков переняли, — пояснил Мочила любопытствующим гридням, — чтоб корабли ночью мимо устья не проскочили и на берег не вылетели.

— А если война? Норманнский набег?

— Так разве долго огонь погасить и на другом месте зажечь? — изумился Славомир, шагая между гребцами по направлению к носу.

На реке гридни дружно налегли на весла. Остроносые, длинные корабли легко шли против течения, словно и не было такового. Весел и гребцов на ладьях хватало. На «Сирине» тридцать четыре пары весел, а на «Вепре» тридцать. Вполне достаточно для быстроходных боевых кораблей. Соскучившиеся по берегу дружинники гребли изо всех сил. Впереди их ждал большой, шумный, веселый торговый город. Если будет время, можно пройтись по торгу, послушать, что в мире нового появилось, диковины какие увидеть.

За первой же излучиной «Сирин» и «Вепрь» поравнялись с кнорром. Глубоко осевшее судно медленно ползло против течения. Видно было, как гребцы ворочают тяжелыми веслами. Пузатый низенький, похожий на барсука купец в обшитой мехом железной шапке, стоя на кормовом настиле, зычным голосом обещал людям выкатить бочку меда за удачный поход. На носу, держась одной рукой за брус форштевня, перевесился через борт впередсмотрящий, вглядывавшийся в воду. Как бы на мель не налететь. Рядом с ним держались полдюжины воинов в коротких кольчугах и шлемах с полями. За плечами бойцов висели длинные луки в обшитых кожей налучах.

— Откуда путь держите? — крикнул по-норманнски Асмуд.

— С Колывани! — отозвался купец.

— Что везете на торг?

Услышав этот вопрос, фриз чуть замялся, но, вовремя сообразив, что на реке рядом с большим городом русов никто озорничать не станет, ответил:

— Меха, железо и ткани восточные.

— Добрый товар. Хорошо разойдется. А не боялись в такую даль без охраны?

— Так с ругами у нас мир, — перекрестился купец, — а норманны поутихли в последнее время. Мы вдоль берега и проскочили.

— Значит, хорошие требы Морскому Хозяину дали, — с легкой издевкой крикнул Асмуд, он-то прекрасно понял жест купца и тихо, так, чтобы слышали только на лодье, добавил: — Врет. Помнишь, в заливе нам драккар норгов встретился? Это их охрана. Наняли небогатого ярла сопроводить судно. И не в Колывань плавали, а в Новгород — там железо и парча дешевле.

— А вы откуда идете? — крикнул вслед обходящим его лодьям фриз.

— С Велиграда! — отозвался Славомир и помахал рукой оставшемуся за кормой кнорру.

Вскоре перед глазами варягов предстал город, величественно раскинувшийся на левом берегу Ружи. Люблин хоть и основан недавно, всего как сотню лет, но давно уже перерос свои стены, за укреплениями остались только княжеский терем, дворы бояр, богатых купцов и городской старшины. Остальным приходилось селиться в посадах. Богатый торговый город мог себе это позволить, в его окрестностях давно уже не появлялись вражеские отряды. Даже во время Оттонова нашествия Люблин предпочел не воевать, а откупиться, добровольно признать власть императора и пустить в свои стены христианских проповедников и священнослужителей.

Город признавал всех Богов, наглядным подтверждением тому были прекрасно видимые с реки возвышавшиеся рядом с княжьим теремом старый храм, один раз горевший во времена Генриха Птицелова и отстроенный заново, и стоявшая в сотне шагов от его стен христианская церковь апостола Петра. Может быть, именно по этой причине велеты и ободриты никогда и не считали люблинских верингов надежными союзниками. Все вопросы в городе решались сходом старшин и знатными купцами. Князь же только водил дружину в походы и защищал город, когда откупиться не получалось.