Читать книгу "Ливиец - Михаил Ахманов"

Кот мяукнул и поглядел на меня с укоризной – видно, дошло, что опасениям Гинаха я не привержен. Гинах тоже это понял, поморщился и произнес:

– Понимаете, коллега, Принц явился ко мне с кучей вопросов о западных ливийцах, тех, кого вы зовете ошу. Насколько мне известно, они обитали на плато Танезруфт и дальше до самого океана. Так? – Дождавшись моего кивка, он повернулся к картотеке, и две ее клавиши, мигнув, стали увеличиваться в размерах, превращаясь в окна. – Я сопоставил ваши данные с моими, – продолжал Гинах, глядя на появившиеся в окнах изображения нагих фигур. – Вот типичный ошу или западный ливиец в тысяча шестисотом году до новой эры: представитель древнеазилийской расы с пониженным содержанием меланина и с очень плотным эпидермисом. Мощное, но сухопарое телосложение, рыжие волосы, серая радужка глаз, краниальные показатели… – Фигура в левом окне поворачивалась, рядом бежали цифры, выстраиваясь в таблицы и графики. – Главная особенность все-таки кожа, светлая кожа с низкой чувствительностью к ультрафиолету… А теперь взгляните на этого! Такие люди нанимались в войска Карфагена через тысячу – тысячу двести лет, и приходили они с запада. Ливийцы, по мнению римлян и пунов, но какая разница! Мало похож на ваших ошу, не так ли? Кожа гораздо темнее, и это не загар, я проверял…

Он пустился в подробности, но и без них суть проблемы была мне ясна. Мои ливийцы, что западные, что восточные, были белокожими и вообще не загорали – странный признак древнеазилийской расы, связанный с тем, что подкожный меланин у них почти отсутствовал. Ливийцы Гинаха выглядели иначе – смуглыми, хотя и отличными от нумидийцев и негров; определенно другой народ, сменивший ошу. Те племена, что жили на востоке, темеху и техени, мигрировали к нильским берегам и растворились среди египтян, гораздо более многочисленных – семь-восемь миллионов против пары сотен тысяч. С ними все понятно, но что случилось с племенами ошу? Возможно, они вымерли в пересыхающей саванне, были уничтожены или поглощены пришедшими с юга народами или, наоборот, поглотили их, смешав свою кровь с кровью негроидной расы? Не исключался любой вариант и все они вместе, в той или иной пропорции.

Когда окна картотеки съежились и погасли, я спросил:

– Вы хотите выяснить судьбу племен, кочевавших в западной части пустыни в допунические времена? И, если я правильно понимаю, этот интерес стимулирован вопросами Принца?

Морщины на лице Гинаха сделались резче.

– Стимулирован не интерес, а опасение, – сухо заметил он. – У Койна Супериоров, знаете ли, бывают очень странные идеи. Фактически ни одна из них не реализована, но вдруг?.. – Гинах помолчал, затем, многозначительно приподняв брови, добавил: – В Солнечной системе три хроноскафа, которые используются нами для исторических исследований. Но кто мешает построить четвертый и применить его иначе?

Никто, подумал я. Можно лишь утверждать, что новых хроноскафов пока что нет, ибо такие приборы в Инфонете не зафиксированы.

Если бы все было так просто!

Их нет сейчас, но, вероятно, они когда-нибудь появятся. Или не появятся, но для каких-то проектов с благоприятным прогнозом используют наши установки. Об этих будущих проектах нам не известно ровным счетом ничего – как и о том, можно ли проследить последствия из воздействия. Мы полагаем, что таких последствий нет, что объективное время и ткань минувшего нам не подвластны, но доля сомнения остается. И Гинах знает об этом не хуже меня.

Не вступая в ментальную связь, мы уставились друг на друга. Кот встревоженно мяукнул. Кошки – чуткие существа, обычно они ощущают возникшее напряжение.

Наконец Гинах сказал:

– Вы понимаете, что я имею в виду? Был народ, и нет народа – исчез, как многие другие. Но об этих других есть масса информации, так что, согласно парадоксу Ольгерда, можно о них не беспокоиться. А ваши западные ливийцы жили на самой окраине мира, с Египтом и культурами Средиземноморья не контактировали, и не осталось от них ничего, даже захоронений и письменных свидетельств… Тень истории, а еще – отличный объект для эксперимента.

Я невольно рассмеялся:

– Простите, Гинах… Какого же эксперимента? Вам кажется, что их изъяли, перенесли куда-то в объективном времени? Что Койн Супериоров осуществил вмешательство в историю – или, верней, осуществит его в будущем? Но это невозможно! Тот же парадокс Ольгерда, упомянутый вами…

Он приоткрылся, и я замолк, внезапно ощутив его растерянность и беспокойство. Эмоции, свойственные человеку, который полон подозрений, который выстроил гипотезу на шатких фактах и предчувствиях, и потому боится унизиться в глазах коллеги… Таков он, Гинах. Краб в жестком панцире… К тому же с излишне рациональным складом ума – сам я, не смущаясь, доверяю своим предчувствиям.

И предчувствие подсказывало мне, что возражать Гинаху не стоит. Мысль о вмешательстве в прошлое – тем более, таком вмешательстве – была абсурдной; я не представлял, какую цель могло преследовать изъятие ливийцев с запада Сахары. В мировой истории ошу не значили ровным счетом ничего – не персы, не китайцы, не англосаксы, даже не бушмены, дожившие до Эры Взлета. Народ-тень, как правильно заметил Гинах… Любые манипуляции с ними казались бессмысленными, да и самих манипуляций быть не могло, как утверждала теория объективного времени. Словом, доводов против гипотезы Гинаха – море, даже океан! Однако мой коллега не нуждался в возражениях, ему была нужна поддержка.

Как Егору, подумалось мне. С Егором мы разделили тяжесть поражения, а с Гинахом разделим бремя подозрений.

– Кенгуровый поиск? Желаете, чтобы я занялся этим?

– Да, Андрей. Да, да!

Кот заурчал и, приподнявшись, коснулся лапкой его щеки, будто спрашивая: что ты так разволновался, хозяин?

Гинах шумно выдохнул.

– Несвоевременная просьба, верно, Ливиец? Признаю, виноват… я отвлекаю вас, ломаю график погружений… да и другие работы… ваш незаконченный отчет… Но все же сходите, коллега, сходите туда для общего спокойствия. Как там у Ольгерда? Свершившееся – свершилось?

– Вот именно. Ткань прошлого нерушима.

Почти не слушая меня, он продолжал каяться:

– Вы ведь недавно вернулись? Долгая экспедиция, семнадцать лет мниможизни… Хотели отдохнуть, а я помешал, нарушил ваши планы? Я знаю, у вас есть подруга… Уйдете опять, она, пожалуй, рассердится… и это тоже на моей совести…

– Тоже, – мрачным тоном подтвердил я. Потом, не выдержав, улыбнулся. – Не тревожьтесь, Гинах, она не рассердится, хотя наверняка огорчится. Она с Тоуэка.

– О! Вам повезло, Андрей!

– Знаю, – машинально отозвался я, размышляя уже об иных предметах и материях. Кенгуровым, или скачущим, поиском именуют на нашем жаргоне ретроспективный обзор больших временных интервалов, цель которого – проследить судьбу определенной культуры на протяжении многих столетий. Скачки могут быть от нескольких лет до веков, в любом направлении, но в каждом пункте остаешься недолго, дни или месяцы, необходимые для быстрой рекогносцировки. В общем, прыгаешь взад и вперед, как кенгуру, пытаясь нащупать моменты расцвета и спада царств, величия империй и гибели их под натиском варваров. Занятие более чем хлопотливое! И, разумеется, прыгать без возвращения в реальность можно лишь при надлежащей тренировке, с инструментарием для темпорального дрейфа.