Читать книгу "t - Виктор Пелевин"

— Вот оно что, — сказал Ариэль смущённо. — Я, признаться, ещё не успел ознакомиться с последней главой.

— Не успели ознакомиться? О чём вы говорите? Это же ваша рукопись! Или у вас левая половина головы не ведает, что творит правая?

— Не всё так просто, как вам кажется, — ответил Ариэль. — Вы ведь не знаете, как пишутся рукописи в двадцать первом веке.

— А что здесь могло измениться?

— Очень многое. Не рубите сплеча, граф.

— Вас не поймёшь, — сказал Т. — То рубите, то не рубите. То говорящая лошадь, то Павел Первый.

— Я вас окончательно не понимаю, — сказал император жалобно, — какая ещё говорящая лошадь? С вашего позволения, я возьму короткий тайм-аут. Ознакомиться с тем, что вас так, э… взвинтило.

Лицо на портрете замерло, превратившись в прежнюю мертвокурносую маску. Т. машинально вылил в стакан остаток водки из графина, поднёс стакан ко рту, но содрогнулся от спиртового запаха и с омерзением выплеснул содержимое в чёрный зев камина.

«Кажется, — подумал он, — у меня начинается нервическая дрожь, дёргается веко…»

Вскоре со стены послышалось вежливое покашливание.

Т. поднял взгляд на портрет. Император выглядел смущённым.

— Да, — сказал он. — Теперь понятно.

— Я требую полного объяснения, — сказал Т. — Перестаньте ходить вокруг да около. Откройте мне, наконец, кто я такой и что означает всё происходящее.

— Я ведь уже намекал, — ответил Ариэль.

— Так повторите ещё раз. И яснее, чтобы я понял.

— Извольте. Вы герой.

— Благодарю, — фыркнул Т. — Усатый господин, который сделал мне подобный комплимент в поезде, после этого несколько раз пытался меня убить.

— Все герои отказываются принимать эту новость, — сказал Ариэль грустно. — Даже когда это уже давно не новость. Словно какой-то защитный механизм — каждый раз одно и то же…

— О чём вы?

— Вы герой повествования, граф. Можно было бы назвать вас литературным героем, но есть серьёзные сомнения, что текст, благодаря которому вы возникаете, имеет право называться литературой. Попробую сделать так, чтобы до вас это окончательно дошло…

Т. вдруг испытал головокружение — ему представилось, что он стоит на поверхности огромного бумажного листа, то распадаясь на разбросанные по белой плоскости буквы, то возникая из их роя. Мелькнула догадка, что наваждение кончится, если буквы сложатся в какое-то главное слово — но этого слова он не знал… Переживание было коротким, но пронзительно-жутким, словно он вспомнил страшный сон, который снится ему каждую ночь, но забывается каждое утро.

Ариэль наморщил лицо в сострадательную гримасу.

— Это вам неприятно, — сказал он, — потому что вы, вне всякого сомнения, тешили себя совсем иными мыслями о своей природе. Но именно так обстоят дела.

— Вы говорили, я не ваша выдумка.

— Вы не моя выдумка, совершенно верно. Как я уже говорил, ваш отдалённый прототип — писатель Лев Толстой. Но во всём остальном вы просто герой повествования, такой же, как Кнопф и княгиня Тараканова. В настоящий момент я вступаю с вами в контакт с помощью уже знакомой вам каббалистической процедуры.

— Но ведь вы намекали… Вы говорили о загробном воздаянии, положенном писателю. И дали понять, что я как раз и претерпеваю такое наказание.

— Ничего подобного. Я всего лишь пересказал вам слова моего дедушки о природе литературных персонажей. Сам я не имею понятия, правда это или нет. Но даже если всё именно так, покойный граф Толстой может с одинаковым успехом оказаться не вами, а Кнопфом или кем-нибудь из амазонских убийц.

Подождав немного и поняв, что Т. ничего не скажет, Ариэль продолжал:

— Позвольте принести вам извинения за случившееся в моё отсутствие. Это всё Митенька. Я, если честно, недоглядел.

— Что за чушь вы говорите, — сказал Т. — Какой ещё к чёрту Митенька?

— Не знаю даже, как начать, — вздохнул Ариэль. — Хочется верить, беседа с княгиней Таракановой подготовила вас к подобному развитию событий. Хотя, конечно, подготовиться к такому трудно.

— Выкладывайте.

Император на портрете закрыл глаза и несколько секунд думал, подбирая слова.

— Скажите, — заговорил он, — вы когда-нибудь слышали про машину Тьюринга?

— Нет. Что это?

— Это из математики. Условное вычислительное устройство, к работе которого можно свести все человеческие исчисления. Если коротко, каретка перемещается по бумажной ленте, считывает с неё знаки и, подчиняясь некоему правилу, наносит на неё другие знаки.

— Я слаб в точных науках.

— Ну представьте, что железнодорожный обходчик идёт вдоль рельсов. На шпалах мелом нарисованы особые значки. Обходчик заглядывает в специальную таблицу соответствий, которую ему выдаёт железнодорожное начальство, и пишет на рельсах требуемые буквы или слова.

— Это уже легче, — сказал Т. — Хотя от таких обходчиков, я полагаю, и бывают все крушения.

— Писателя, — продолжал Ариэль, — можно считать машиной Тьюринга — или, то же самое, таким путевым обходчиком. Как вы понимаете, всё дело здесь в таблице соответствий, которую он держит в руках. Ибо знаки на шпалах практически не меняются. Впечатления от жизни одинаковы во все времена — небо синее, трава зелёная, люди дрянь, но бывают приятные исключения. А вот выходная последовательность букв в каждом веке разная. Почему? Именно потому, что в машине Тьюринга меняется таблица соответствий.

— А как она меняется?

— О, вот в этом и дело! В ваше время писатель впитывал в себя, фигурально выражаясь, слёзы мира, а затем создавал текст, остро задевающий человеческую душу. Людям тогда нравилось, что их берут за душу по дороге с земского собрания на каторгу. Причём они позволяли трогать себя за это самое не только лицам духовного звания или хотя бы аристократического круга, а вообще любому парвеню с сомнительной метрикой. Но сейчас, через столетие, таблица соответствий стала совсем другой. От писателя требуется преобразовать жизненные впечатления в текст, приносящий максимальную прибыль. Понимаете? Литературное творчество превратилось в искусство составления буквенных комбинаций, продающихся наилучшим образом. Это тоже своего рода каббала. Но не та, которую практиковал мой дедушка.

— Писатель, вы хотите сказать, стал каббалистом?

— Писатель, батенька, тут вообще ни при чём. Эта рыночная каббалистика изучается маркетологами. Писателю остаётся только применять её законы на практике. Но самое смешное, что эти маркетологи обыкновенно полные идиоты. Они на самом деле не знают, какая комбинация букв будет востребована рынком и почему. Они только делают вид, что знают.