Читать книгу "Белые мыши - Николас Блинкоу"

— Centrale, — отвечает голос француженки-телефонистки центра обслуживания вызовов. — Qui?[14]

— Je churches David Stanley, — говорю я. — Pardon. Qui est là?[15]

— La Préfecture Centrale, monsieur, — терпеливо сообщает женский голос. — La Police.[16]

Я отсоединяюсь.

Луиза возвращается в комнату.

— Читал? Коллекцию Осано свистнули этой ночью. — Она перебирает пальцами страницы газеты. — И какой-то англичанин помогает полиции в расследовании.

6

Не знаю, как мне поступить, знаю лишь, что подумать в присутствии Луизы мне не удастся. Ее мир лишен полюсов хорошего и дурного, в нем есть только опасные и спокойные — для Луизы — места. Уходя, я в последний раз оглядываю номер. Луиза причинила ему больший ущерб, чем я — двери ее номера, и если Осано не может позволить себе оплатить ту дверь, то уж наверняка и разрушения, учиненные Луизой, окажутся ему не по карману. Тут я вспоминаю, что это номер Этьена — значит, ему и предъявят счет.

Хромаю по коридору. В холле у лифтов стоит кресло, я опускаюсь в него, размышляя, что мне предпринять. Я мог бы, пожалуй, отправиться в полицейское управление и спросить о Стэне. Но тут мне приходит в голову другая мысль.

Я нажимаю на мобильнике кнопку повторного набора последнего номера и, когда отвечает женский голос, спрашиваю, наугад выбирая предположительные французские термины, офицера, ведающего в «бюро» связями с прессой. Телефонистка, видимо, понимает, чего я хочу, потому что переводит мой вызов на другую женщину. Увы, она способна сообщить мне только одно — бюро открывается не раньше чем в половине десятого.

— Что вас интересует?

Говорю, что меня интересует случившееся вчера на показе моделей кутюрье Джанни Осано:

— Я журналист из лондонской «Таймс».

«Таймс» я выбрал из-за того, что в ней подробно освещается мир моды, в особенности все, что касается общей атмосферы и колорита. Поначалу я собирался представиться сотрудником «Геральдтрибюн», но передумал — отчасти потому, что Сьюзи Менкес, редактор тамошнего отдела мод, широко известна сама по себе, главным же образом вспомнив Джин Сиберг, носившую в «На последнем дыхании» майку «Геральд трибюн».

— Вы хотите поговорить с ведущим расследование офицером?

Вот в этом я не уверен. На самом-то деле у меня нет причин связывать Стэна с англичанином, которого они задержали. И в то же время я знаю — это он. Говорю женщине:

— Да. Именно с ним. Спасибо.

Приходится ждать. Впрочем, недолго. Меня соединяют с полицейским.

— Инспектор Эрве. Чем могу быть полезен, сэр?

— Алло. Да. — Я еще раз объясняю, что звоню из «Таймс». — Насколько я понимаю, вы арестовали человека по имени Дэвид Стэнли?

— Откуда вам это известно?

От ответа я уклоняюсь, продолжая гнуть свою линию:

— Имеется ли у Стэна адвокат, инспектор Эрве?

Полицейский быстро соображает, что к чему:

— Кто вы?

Я резко прерываю разговор. Может, следовало бы позвонить не в полицию, а родителям Стэна?

Телефон начинает трезвонить, почти без паузы. Я отвечаю, это все тот же полицейский.

— Вы друг Дэвида Стэнли, не так ли?

— Да. Верно. Извините.

— Прекрасно. И кто вы?

— Меня зовут Джейми. Стэн собирался встретиться со мной на показе мод. Мы с ним разминулись.

— Вашего друга обнаружили вблизи Института арабского мира. На голове у него красовалось одно из творений месье Осано.

— О?!

— Вы не могли бы зайти в участок и поговорить с мистером Стэнли? — спрашивает Эрве. — Видит бог, он не мог сделать все это в одиночку.

— Хорошо. Конечно.

Нажимаю сразу две кнопки вызова лифта — верхнюю и нижнюю, это признак нерешительности: никак не пойму, следует ли мне сначала переговорить с Луизой. Я же не знаю, сколько времени пробуду в полиции, и потому боюсь, что она покинет Францию до моего возвращения. Когда приходит лифт, я все еще пребываю в смятении. Отпускаю лифт и опять нажимаю обе кнопки.

В следующем лифте приезжает Фрэд.

— Я слышал, ты едешь с нами в Милан, — говорит он.

— Меня просили зайти в полицию.

Фрэд улыбается:

— Не стоит. Иди, помоги Луизе уложиться. Я раздобуду для тебя новый костюм.

Через полчаса в номер Луизы заходит Биби, приносит мне новый костюм. До отъезда остается около часа.

В последний раз я надевал новый костюм на крестины дочери Стэна, Бонни. Церемония проходила в церкви Лоствитьела. Было начало зимы. Стэн уже учился на подготовительном отделении в Фалмуте, а я — в выпускном классе школы. Насколько я знаю, окрестить ребенка захотела подружка Стэна — или, может, ее родные. К тому времени она уже разругалась со Стэном, и единственным, на кого он взирал с еще большим отвращением, чем на Ребекку, была ее мамаша. И сомневаться нечего — я был самым веселым из собравшихся: упивался ощущениями, которые вызывал во мне новехонький белый костюм от Хельмута Ланга. Теперь я сажусь попрямее и затягиваю ремень безопасности поверх костюма, который выдал мне Фрэд. Он сидит сзади, переговаривается с кем-то, то и дело переходя с английского на итальянский и обратно, пока стюардесса не просит его выключить мобильник. Мы вот-вот начнем выруливать на взлетную полосу.

Костюм для крестин Бонни я чуть было не купил себе сам. На благотворительной распродаже. Собирался сам же его и перешить. Мне правда хотелось сделать это. Я тогда не знал, из каких частей состоит костюм, и думал, что лучший способ выяснить это — распороть его, а после собрать заново. Но тут мама стала настаивать на покупке нового. Думала, он мне может еще пригодиться: ну, когда я отправлюсь на собеседование в Эксетерский университет. Да только она купила бы его в одном из магазинов Труро, в «Некст» или «Фостерс». Я помню, какой была мама в конце восьмидесятых — совсем молодой, следившей за модой; она никогда не отпускала волосы, не подбивала плечи. Когда ей было уже под тридцать, она смахивала на брюнетку из группы «Хьюман Лиг». Но чем дольше жила она в Корнуолле, тем более функциональной, всепогодной становилась ее одежда. Я чувствовал, она не поймет, чего я хочу от костюма, да и вряд ли представляет себе, во что он обойдется. Поэтому я сказал: нет, я хочу сделать все по-своему. Но, видимо, мама переговорила с Луизой, поскольку из Нью-Йорка нам курьерской почтой доставили костюм от Хельмута Ланга. Великолепный. Мне нравилось, как он подтягивает меня, расправляя мою сутуловатость. Целое утро я даже присесть не мог. Не хотел испортить свежую глажку. Вдруг костюм обвиснет и не сможет больше поддерживать мою осанку.