Читать книгу "Маленькое личико - Софи Ханна"

11

26 сентября 2003 г., пятница

Я стою в дверях спальни. Дэвид лежит на кровати и не смотрит в мою сторону. Я заново возвращаюсь к ледяной реальности нашей беды, на меня накатывает ужас, и я боюсь, что все кончится плохо. Меня колотит дрожь, и, чтобы унять ее, приходится напрягать все силы.

– Хочешь, чтобы я легла в другой комнате? – спрашиваю я.

Дэвид пожимает плечами. Я жду. Секунд через десять, видя, что я не ухожу, он отвечает:

– Да нет, зачем. Ситуация и так идиотская.

Это он из-за Вивьен. Он все еще надеется выдать все за мелкую неприятность: мол, «она просто дурит, мам, правда. Ей скоро надоест». Мы ведь оба страшимся увидеть, как огорчится и встревожится Вивьен. Одно время я верила, что, пока Вивьен всем довольна, мне, как человеку из ее ближнего круга, ничего не грозит. Оборотная сторона этой веры – страх, что недовольство свекрови разрушит мою жизнь, и отделаться от этого страха мне гораздо труднее.

Дэвид не намерен меня прогонять, и мне становится чуть легче. Может, когда я лягу, он, как обычно, поцелует меня перед сном. Осмелев, я говорю:

– Дэвид, еще не поздно. Я понимаю, идти на попятный после всего, что ты наговорил, нелегко, но разве ты не хочешь, чтобы полиция нашла Флоренс? Единственный способ помочь им – сказать, что я права, и тогда ее начнут искать.

Я стараюсь говорить ровно, рассудительно. Дэвида страшат бурные проявления эмоций. Не хотелось бы отпугнуть его.

– То же самое я могу сказать и тебе, – монотонно отвечает он. – Еще не поздно бросить этот дурацкий фарс.

– Ты знаешь, что это не фарс! Дэвид, прошу тебя! А как же та, другая мать, – мать этого ребенка в детской? Ей-то каково? Она тоскует по своей девочке не меньше, чем я по Флоренс. Тебе все равно?

– Другая мать? – ядовито переспрашивает Дэвид. – Да мне на нее начхать. И знаешь почему? Потому что никакой другой матери нет.

Я думаю о Мэнди. Как обошелся бы с ней ее дружок в подобной ситуации? Я лишь раз толком поговорила с ней. Она рассказала, что живет с другом в однокомнатной квартирке и не понимает, где все уместятся теперь, когда у них появился ребенок.

– Ты же знаешь, как эти мужики бесятся, когда их будят среди ночи, – вздохнула Мэнди.

Потом она спросила, что у меня с жильем, и мне чуть не стало дурно. Врать не хотелось, и я призналась, что живу в большом доме, но я четко дала понять, что принадлежит он не мне.

– Дэвид, ты помнишь Мэнди из больницы?

Я трогаю мужа за руку, но он отодвигается.

– Я рассказала ей, где мы живем. Она знает этот дом. – Голос дрожит и срывается. – Она сказала, что видела его и знает, как сюда проехать.

– Как так можно, не понимаю, – спокойно говорит Дэвид. – Да, я помню Мэнди. Нам было жаль ее. Ты хочешь сказать, что она и выкрала Флоренс? Как тебе только наглости хватает…

Я понимаю, что время упущено. Днем он пытался увещевать меня, но я заперлась в спальне и не слушала. Это слишком оскорбило его. Я привнесла в его жизнь панику и сомнения. Я – источник всех бед, вампир.

Дэвид оборачивается ко мне и шепчет:

– Днем я думал, ты помешалась. Но ведь это не так, правда? Ты такая же здоровая, как я.

– Ну конечно!

Мои глаза наполняются слезами, гора падает с плеч.

– Значит, ты просто сука. – Он отворачивается, лицо каменеет от злобы.

Мое сознание бунтует, не желая принимать того, что произошло в эту секунду. Как он может так называть меня, «сука»? Ведь он любит меня, я точно знаю. Даже теперь, после всех ужасных слов, которые он наговорил сегодня, я не могу вычеркнуть из памяти все его улыбки, поцелуи и нежности. Почему же он так легко стал моим врагом?

– Пойду переоденусь, – тихо говорю я, вытягивая из-под подушки ночную рубашку.

Обычно мы не раздеваемся друг перед другом. Да и сексом всегда занимаемся в темноте, полуодетыми. В первый раз эта скромность Дэвида показалась мне странноватой, но потом я убедила себя, что такая старомодность даже мила и, наверное, это аристократично. До тех пор у меня никогда не было по-настоящему культурного любовника. Я даже не знала, что молоко на стол нужно подавать в молочнике, а масло – на особой тарелочке, пока Дэвид не просветил меня. У нас в семье молоко ставили прямо в бутылке на потертый сосновый стол, за которым мы с родителями всегда обедали.

Дэвид слезает с кровати и неожиданно захлопывает дверь. Привалившись к ней спиной и, не говоря ни слова, пустым взглядом смотрит на меня.

– Я собиралась сходить в ванную переодеться ко сну, – объясняю я.

Он качает головой, не двигаясь с места.

– Дэвид, мне надо в туалет.

Пришлось сказать это вслух. Оттолкнуть его я не могу: физически он намного сильнее.

Дэвид смотрит на меня, потом на ночную рубашку в моей руке и опять на меня, намекая, что я должна сделать. Мой мочевой пузырь вот-вот лопнет, и остается лишь подчиниться. Сосчитав про себя до десяти, начинаю раздеваться. Я стараюсь повернуться полубоком, чтобы Дэвиду было меньше видно, – для меня это надругательство, все равно что обнажаться перед глумливым насильником, но Дэвид нарочно наклоняется и вытягивает шею, чтобы ничего не пропустить. Он довольно ухмыляется.

Лучше бы меня ударили по лицу.

Переодевшись в рубашку, поднимаю взгляд на мужа и вижу, что он торжествует. Потом кивает и отступает, позволяя мне выйти. Едва успеваю запереться и дойти до унитаза, как меня тошнит. Желудок выворачивает не от страха, а от потрясения. Этот холодный, жестокий человек в спальне – кто угодно, но только не Дэвид. Я не узнаю собственного мужа. Разве этот человек написал в первой открытке на мой день рождения: «Ты – предел моих мечтаний»? Потом, чисто случайно, я обнаружила, что это строчка из песни «Поугз». Рассказала Дэвиду, а он усмехнулся:

– Неужели ты думала, что я сам сочиняю любовные стишки? Я пишу компьютерные программы, Элис, очаровываю ноутбуки, а не девушек. Поверь, надежнее было поручить тебя заботам Шейна Макгоуэна[12].

Я посмеялась: Дэвид всегда умел рассмешить.

Не верится, что он умышленно заставил меня раздеться. Просто что-то замкнуло у него в голове – пробки перегорели. В стрессе Дэвид бывает ужасен. Такое случается с людьми, которые не умеют говорить о собственных чувствах.

Опасаясь, как бы не спровоцировать его снова, я возвращаюсь в спальню и тихонько проскальзываю под одеяло. Дэвид лежит ко мне спиной, отодвинувшись подальше на край кровати.

Я проваливаюсь в беспокойный, мучительный сон: тревожные рывки сквозь кошмарные видения, будто несешься на ста милях в час по всем кругам ада. Я вижу Флоренс, рядом с ней – никого, она плачет, но я не могу подойти к ней, потому что не знаю, где она. Вижу Лору, что лежит на дорожке меж домом и шоссе, еще живая, и вижу, как она пытается вынуть нож из груди.