Читать книгу "Ключи от космоса. Система контроля морского базирования - Валентин Мзареулов"

Жоры: «Почему же тогда Ваш друг, который мне очень понравился, даже не поцеловал меня? Мне показалось, что я не в его вкусе. Разве не так?» Жак перевел Жоре, Жора мне, все уставились на меня, что я отвечу. Жора с издевочкой, подмигнув при этом, бросил мне: «Ну, начальничек, выкручивайся, выкручивайся, не посрамив при этом чести Флота Российского». Выкручивался я, конечно, отвратно. Я ответил, как мне казалось в то время, с достоинством: «Поцелуй — это святое! А я женат.» В ответ раздался такой неподдельный смех: «Поцелуй!? А разве я сказала или подумала его разводить с женой? Хотя почему бы и нет! Он мне так симпатичен! А с женой всегда можно остаться добрыми друзьями!». В ответ я не додумался ни до чего умного, как изречь (по-французски, единственное, что я знал: се-ля-ви», чем вызвал вообще гомерический гогот этой чертовки: «Совьетика, совьетика!!!» — это еще долго громыхало в моих ушах, к тому же, пока мы возвращались, Жора мне ехидно напевал доморощенно-занудный шлягер тех лет: «Облико морале. О’ Руссо Маринеро!».

Перед подходом к причалу, к шлюпке, Жора мне задумчиво сказал: «Боря, какие же мы идиоты! Вот всегда думаю, почему у нас все через…? Не думаю, что это нормально, не думаю! Но ты не боись, все останется между нами, ведь мне тоже еще капитанить. Он, будучи в кайфе, дома, при своей жене, кстати секретаре Кировского райкома г. Ленинграда, этот случай очень красочно рассказал, на что его жена, отхохотавшись, воскликнула: «Жалеешь?». Я только развел руками. Правда, она добавила: «А что ваш брат вытворяет, когда вы перед Питером заходите в Ригу, Таллин и т. д.?». Жора очень серьезно ответил: «Так это же, мой партай-геноссе, совьетика!». И знаете, что она ответила? — не догадаетесь: «Мужики-Моряки! Тост за вас!».

У В. Конецкого все в том же «знаменитом произведении» есть такие слова: «На самой корме стоит и смотрит в кильватерный след мастер. Он всегда один, даже когда общается с кем-нибудь. Так мне продолжает казаться». А у нас с Мастером было правило: ежедневно после обеда и ужина совершать обязательный «променад» в 30–40 минут по верхней палубе, несмотря ни на какую погоду, даже в районах 40-ых. Сколько мы переговорили за это время! Он мне рассказал всю свою блокадную Одиссею, которую он пережил пацаном.

Конец рейса. Из дневника

7.01.69 г.

Гвинейский залив. Дрейфуем. Днем очень жарко и душно. Вечером приходит облегчение — тропики. Здесь очень много акул. Ловим по несколько десятков в день, придумывая изысканные казни. Пижон их очень боится, а особенно прилипал, т. к. ему кто-то из «юмористов» пытался ее прицепить к его носопыре. Теперь он от них как черт от ладана шарахается.

Проводили сегодня аттестационную проверку телеметристов. Польза есть. В следующих рейсах надо ввести ежемесячный техминимум. Конечно, лучшие знания показали Перепелица, Сычев, Бобков, Тусеев. Много занимался Тамарин, вырос здорово парень, хотя ему трудно дастся, но упорство колоссальное. Молодец Алейников, освоил всю станцию. После предыдущей проверки пришлось крупно поговорить с Лысенко. После этого Миша много занимался, в этом ему здорово помог В. С. Жегалкин. Надо погонять Юрку Струнина — сачок!

Экипаж на сегодняшнем открытом судовом партсобрании решил, что, если до 15-го не дадут добро идти домой, то категорически потребовать от Пароходства ясности???.. Вообще, конечно, свинство, что такая «резина» идет. Мне самому стыдно людям в глаза смотреть, хотя при чем тут я.

8.01.69 г.

Все так же дрейфуем в осточертевшем Гвинейском заливе. Из БМП мастер получил от Юницина две РДО:

1. Нужна ли замена стармеху.

2. Необходимо ли докование по приходу в феврале.

И то и другое необходимо. Февраль? А наши Деятели молчат. Что же получается? Юницин с бухты-барахты докование на февраль бы не запросил — док работает в жесточайшем графике. А на все мои запросы — гробовое молчание. А каком уж тут авторитете НЭ говорить.

9.01.69 г.

Двинулись на точку 12°18′ ю. ш., 02°48′ в. д. До этого болтались северовосточнее. Дали программу работы. К работе все подготовили. Зуд ожидания — после работы обещано возвращение домой.

10.01.69 г.

Идем в точку работы. Утром провели совещание, уточнили функциональное распределение по боевому расписанию. Проверили все посты. Вроде бы все готово… Очевидно, при работе лучше всего лечь курсом 300° перпендикулярно трассе.

11.01.69 г.

Дрейф в точке работы. Ждем. Хуже всего ждать и догонять: в башку лезут всякие, не относящиеся к делу, мысли и мыслишки. Вот все чаще и чаще задумываюсь о том, что в системе нашего комплекса бардак, впрочем «системы» как лаковой и нет. Почти все пущено на самотек. Действует закон инерции: как десять лет назад смотрели на эти суда, как на явление временное, так практически продолжается и сейчас. Но раньше были два допотопных судна: «Краснодар» и «Ильичевск» (сначала он назывался «Ворошилов») и новый «Долинск», но с морально устаревшей измерительной аппаратурой. А теперь… теперь все изменилось: совершенно другого класса суда, современная аппаратура, большой диапазон задач. Однако, общий подход к делу прежний: на наш комплекс смотрят, как на бедных родственников: штат не соответствует объему решаемых задач и количеству аппаратуры, категории и оклады до смешного занижены. Ответственность НЭ большая, но его категория и оклад приравнены к инженеру в управлении, у которого в подчинении никого, и отвечает он только за ручку и рабочий чемодан.

Что по-моему надо? Драться за самостоятельность, за объединение всех подразделений, связанных с эксплуатацией и применением судов, под одним началом, под началом Командира нашего комплекса! Л советчиков много, пенки снимают все, а шишки только нам, в основном В Г.

14.01.69 г.

Сегодня пошел «Союз–4» с Шаталовым В. А. Кто следующий?

Получил РДО, что после работы по этому объекту пойдем на «Зонд», лететь придется на всех парусах. Так что в Питере в лучшем случае будем не раньше 15 февраля. А устали все здорово.

Трудно объяснить в двух словах усталость длительного рейса. Усталость длительного ожидания и неопределенность вызывают духовное преступление. Трудно человеку заставить себя заняться чем-то конкретным, если это не подстегивается завтрашним днем. Это видно на всех: и на старых и на молодых. В общем-то все закономерно… На Земле человек запросто находит смену занятий, обстановки и возможность встряхнуться. В океане — в длительном рейсе это все сложней, причем все проблемы видятся в увеличенном виде. Ограниченное пространство, ограниченный круг лиц, невозможность не встретиться с неприятным для тебя человеком, повторяющиеся байки, однообразие пейзажа за бортом… Безусловно, рейс больше шести месяцев — это уже не нормально, для среднего человека это уже сверхтяжело. И главное — неопределенность и извечный изматывающий вопрос: сколько, сколько еще! Нам, экспедиции, по